Новая земля (Новь) - Кнут Гамсун

Она улыбнулась и тихо сказала:

"Нѣтъ, ты далеко не послѣдній".

Онъ прижалъ ее къ себѣ и шепнулъ:

"Такъ, Ханка, но ты не должна дальше итти со мной; позволь мнѣ теперь проводитъ тебя обратно… Все ничего, пока ты здѣсь въ городѣ; но когда ты уѣдешь, совсѣмъ будетъ плохо. Нѣтъ, я этого не выдержу".

"Но вѣдь я поѣду только въ деревню".

"Да, конечно", отвѣчалъ онъ: "но этого достаточно, мы все-таки будемъ разлучены, потому что я не могу уѣхать изъ города. Когда ты переѣзжаешь?"

"Черезъ недѣлю, я думаю".

"Ахъ, если бы ты не уѣзжала, Ханка", сказалъ онъ и остановился.

Пауза.

Ханка замялась.

"Ты былъ бы доволенъ, если бы я осталась?" сказала она. "Тогда я остаюсь. Да, тогда я остаюсь. Хуже всего это для дѣтей, но тѣмъ не менѣе… Да, собственно говоря, я тоже рада, если изъ этого ничего не выйдетъ".

Они снова подошли въ ресторану.

"Покойной ночи", сказалъ онъ, тронутый. — "Спасибо, Ханка. Когда я тебя увижу?.. Я томлюсь по тебѣ"

III

Три дня спустя Иргенсъ получилъ билетъ отъ фру Ханки.

Онъ былъ внизу въ городѣ, встрѣтилъ нѣсколько знакомыхъ и присоединился къ нимъ, но говорилъ, какъ всегда, очень мало; онъ былъ въ дурномъ настроеніи. Онъ видѣлъ большой портретъ Ларса Паульсберга, выставленный въ художественномъ магазинѣ, какъ разъ посреди большого окна, мимо котораго приходилось всѣмъ проходить; постоянно тамъ стояла толпа. Портретъ былъ навязчиво нахаленъ; раздушенная фигура Паульсберга очень важно сидѣла на простомъ камышевомъ стулѣ, и люди шептались, удивлялись и спрашивали, тотъ ли это стулъ, на которомъ онъ писалъ свои произведенія. Во всѣхъ газетахъ были хвалебные отзывы о портретѣ.

Иргенсъ сидѣлъ за стаканомъ вина и слушалъ разсѣянно, что говорили его товарищи. Тидеманъ былъ попрежнему доволенъ, его надежды росли съ каждымъ днемъ, дожди въ Россіи не заставили его пасть духомъ. Нѣтъ, рожь еще пока не поднималась, но она поднимется. Вдругъ Иргенсъ насторожилъ уши, Тидеманъ говорилъ о своемъ пребываніи на дачѣ.

"Мы не поѣдемъ это лѣто на дачу", сказалъ онъ: "Ханка думала… Я прямо сказалъ моей женѣ, что если она хочетъ ѣхать, пусть ѣдетъ безъ меня; у меня столько теперь въ конторѣ дѣла, что я не могу ѣхать. Ханка согласилась со мной, она тоже не ѣдетъ".

Въ это время раскрылась дверь и вошелъ Мильде. Толстякъ весь сіялъ и кричалъ уже издали радостную новость.

"Поздравьте меня, господа, я выигралъ въ лотерею. Можете себѣ представитъ, департаментъ въ своей неисчерпаемой мудрости рѣшилъ присудить премію мнѣ".

"Тебѣ?"

"Да мнѣ", сказалъ онъ и опустился, задыхаясь, на стулъ.

"Вы, разѣваете всѣ рты? То же самое и я сдѣлалъ, долженъ сознаться, — это меня поразило".

"Ты получилъ премію?" спросилъ медленно Иргенсъ.

Мильде кивнулъ головой.

"Да, можешь ты это понять? Я, такъ сказать, взялъ это у васъ всѣхъ изъ-подъ носа; ты, Иргенсъ, вѣдь тоже ея добивался, какъ говорятъ?"

У стола наступило молчаніе, этого никто не ожидалъ, всѣ думали, чѣмъ бы это могло быть вызвано. Ничего подобнаго никогда не слышали: Мильде получилъ премію!

"Да, да, поздравляю тебя!" сказалъ Тидеманъ и протянулъ ему руку.

"Глупости!" сказалъ Мильде: "безъ церемоній. Но теперь, Тидеманъ, ты долженъ одолжить мнѣ немного денегъ, я хочу васъ всѣхъ угостить, хочешь? Ты получишь это обратно изъ преміи".

Иргенсъ посмотрѣлъ на часы, какъ будто ему что-то пришло въ голову и поднялся.

"Да, да, я также поздравляю; досадно, что я не могу дольше остаться, я долженъ итти… Нѣтъ, причина этому, что я добивался, была другая, чѣмъ полученіе преміи", объяснилъ онъ, чтобъ спасти то, что еще можно было: "я тебѣ въ другой разъ разскажу".

Въ дверяхъ онъ наткнулся на Грегерсена, который коверкалъ слова и кричалъ о преміи. Сомнѣній больше не оставалось — Мильде получилъ ее.

Иргенсъ отправился домой. Итакъ, Мильде повезло. Теперь наглядно видно, какъ Норвегія награждаетъ таланты. И вотъ, онъ бросилъ этимъ несчастнымъ душонкамъ свою богатую лирику; а они не поняли ея; не видѣли, что это поэзія, что это избранныя, выдающіяся вещи. Милостивый Боже, и кому дали предпочтеніе, Мильде! Художнику Мильде, коллекціонеру женскихъ корсетовъ въ городѣ. Нѣтъ, клянусь, это высшая степень низости.

Вцрочемъ, онъ чувствовалъ, какъ все это произошло. Тутъ была рука Паульсберга; Ларсъ Паульсбергъ помогалъ. Но этотъ человѣкъ никогда ничего не дѣлалъ безъ того, чтобъ ему не заплатили; онъ никому никогда не помогалъ, если не видѣлъ для себя въ этомъ пользы; если NN рекламировалъ его, то онъ въ свою очередь рекламировалъ NN, иначе нѣтъ. Онъ не лишалъ Грегерсена своего общества, но зато этотъ же самый журналистъ Грегерсенъ былъ счастливъ, что въ благодарность можетъ помѣщать замѣтки о передвиженіяхъ Паульсберга, вплоть до поѣздки въ Хенефосъ. Такъ обстояло дѣло: Паульсбергъ поддержалъ Мильде въ соисканіи преміи, а Мильде, чтобъ отплатить, написалъ портретъ Паульсберга. Реклама, связи и заговоръ! Да, да, и это они промѣняли на талантъ.

Когда Иргенсъ снова проходилъ мимо художественнаго магазина и увидѣлъ въ окнѣ портретъ Паульсберга, онъ презрительно плюнулъ на тротуаръ. Нѣтъ, его не обманешь, онъ видитъ всю низость этихъ людей. Время все покажетъ. Онъ сумѣетъ заставить оцѣнитъ себя.

Нѣтъ, но каковъ Мильде! Будь это еще Ойэнъ! Ойэнъ все-таки старался, сидѣлъ надъ работой, онъ былъ тонко и необыкновенно одаренъ; онъ писалъ прелестныя вещицы. Иргенсъ желалъ ему всего хорошаго, — да, онъ такъ былъ разочарованъ, что подумывалъ о томъ, не можетъ ли онъ открыто протестовать въ пользу необыкновенно одареннаго Ойэна. Но тогда люди будутъ говорить, что онъ это дѣлаетъ изъ зависти къ Мильде. Люди постоянно скверно думаютъ обо всемъ. Нѣтъ, теперь, въ будущемъ, онъ совсѣмъ иначе будетъ поступать, теперь его ничто не связываетъ; онъ дастъ имъ почувствовать. Нѣтъ, подумать только, Мильде!

Но какимъ образомъ Ларсу Паульсбергу удалось добиться преміи? Онъ никогда не боялся быть своимъ человѣкомъ въ газетахъ, это совершенно вѣрно, у него постоянно былъ кто-нибудь, кто долженъ былъ напоминать людямъ о его существованіи. Онъ со всей скромностью заботился о томъ, чтобы его имя не забылось, ну, а потомъ? Пара романовъ по методѣ семидесятыхъ годовъ, популярная диллетантская критика о такомъ богословскомъ вопросѣ, какъ прощеніе грѣховъ! Хе, хе, что же это было, въ сущности, если вглядѣться! Того обстоятельства, что этотъ человѣкъ имѣлъ за собой прессу, было достаточно, чтобъ сдѣлать изъ него всѣми уважаемую личность; оказывалось, слово его имѣло вѣсъ. Да, это былъ умный парень! Онъ зналъ, что дѣлалъ, когда заставлялъ даже свою жену принимать любезности пропитаннаго пивомъ Грегерсена. Фу, что за мерзость!

Къ такимъ маневрамъ Иргенсъ не можетъ прибѣгать; если онъ другими путями не можетъ пробиться, тогда… Но онъ надѣялся, что пробьется, безъ всякихъ подобныхъ увертокъ, онъ твердо въ это вѣрилъ. У него было оружіе, — перо; на это онъ былъ способенъ…

Иргенсъ пошелъ домой и закрылъ за собой дверь. У него еще было много времени впереди, прежде чѣмъ придетъ фру Ханка. Онъ попробуетъ снова овладѣть собою. Неожиданное извѣстіе, что премія выскользнула у него изъ рукъ, настолько его разстроило, что онъ нѣкоторое время не могъ писать, хотя нѣсколько разъ принимался. Онъ вскочилъ разозленный и началъ бѣгать взадъ и впередъ по комнатѣ, блѣдный отъ злости, надменный и гордый. Онъ клянется отомстить за эту несправедливость; съ этого дня не должны исходить изъ-подъ его пера кроткія слова.

Наконецъ, послѣ нѣсколькихъ часовъ отчаяннаго напряженія онъ немного успокоился, сѣлъ за столъ и нашелъ выраженіе своему. настроенію. Онъ писалъ одну строфу за другой.

Вошла фру Ханка,

Она вошла, какъ всегда, очень быстро, держась за сердце, постоянно бившееся послѣ быстраго подъема на лѣстницу, и смущенно улыбаясь посреди комнаты. И сколько бы она ни входила въ эту комнату, она всегда бывала смущена въ первую минуту и говорила, чтобъ придать себѣ храбрости:

"Здѣсь живетъ господинъ Иргенсъ?"

Но сегодня Иргенсъ былъ не въ настроеніи шутить, она тотчасъ же это поняла и спросила, что случилось. А когда узнала о его горѣ, ею овладѣлъ гнѣвъ, неподдѣльный гнѣвъ; что за несправедливости, что за скандалъ… Мильде получилъ премію!

"Это плата за портретъ Паульсберга", сказалъ Иргенсъ. "Ну, тутъ ничего не подѣлаешь, не принимай такъ близко къ сердцу. Я самъ простилъ это имъ".

"Да, ты переносишь это такъ красиво, я не понимаю, какъ ты…"

"На меня это не имѣло другого дѣйствія, только привело меня въ озлобленіе. Это не согнетъ меня!"

"Я не понимаю", сказала она: "нѣтъ, я не понимаю. Ты приложилъ къ прошенію твою послѣднюю книгу?"

"Конечно… да, мою послѣднюю книгу. Это совершенно такъ, какъ будто я никогда и не писалъ книги, не очень-то расхваливаютъ ее, пока еще ни разу да говорили объ этомъ". — И, раздраженный мыслью, что дѣйствительно ни въ одной газетѣ не было упомянуто до сихъ поръ о его книгѣ, онъ стиснулъ зубы и началъ ходить по комнатѣ. Но въ будущемъ онъ поведетъ другую игру; тогда почувствуютъ, что его перо можетъ размахнуться. Онъ взялъ исписанный листъ со стола; и сказалъ: "Вотъ у меня здѣсь небольшое стихотвореньице; я только что написалъ его; чернила еще не высохли".