Новая земля (Новь) - Кнут Гамсун

"Многія изъ моихъ стихотвореній я писалъ тамъ", продолжалъ онъ. "Я бы вамъ показалъ мѣсто; да, вы бы доставили мнѣ этимъ такое большое удовольствіе, фрекэнъ Линумъ".

Агата молчала.

"Сдѣлайте это!" сказалъ онъ неожиданно и хотѣлъ схватить ее за руку.

Въ эту самую минуту появился Олэ Генрихсенъ на лѣстницѣ и вышелъ на улицу. Иргенсъ все еще стоялъ въ томъ же положеніи съ протянутой рукой и прося:

"Сдѣлайте это!" шепнулъ онъ.

Она быстро взглянула на него.

"Да", шепнула она ему въ отвѣтъ.

Олэ подошелъ къ нимъ. Ему не удалось сейчасъ заполучитъ корабль изъ Арендаля, раньше утра онъ не могъ получитъ отвѣта. Ну, а теперь въ ресторанъ. У него дѣйствительно былъ сюрпризъ для нихъ; у него въ карманѣ была послѣдняя работа Ойэна, теперь они ее услышать.

II

Въ ресторанѣ уже сидѣли многіе изъ общихъ знакомыхъ и оживленно болтали за своими стаканами. Тидеманъ тоже былъ здѣсь, сіяющій и довольный всѣмъ, что онъ видѣлъ. Съ тѣхъ поръ, какъ его большое дѣло съ хлѣбомъ сошло такъ неожидaннo благополучно, онъ былъ въ очень хорошемъ настроеніи, и никто его не видѣлъ теперь мрачнымъ. Теперь рожь свозили, и въ его складъ днемъ и ночью перетаскивали тысячи и тысячи мѣшковъ; горы хлѣба росли, и не было больше мѣста, гдѣ бы можно было повернуться, и даже Олэ Генрихсену пришлось. дать ему помѣщеніе для части ржи. Тидеманъ смотрѣлъ на все это богатство и испытывалъ гордость, что и онъ наконецъ сдѣлалъ небольшое дѣльце; ни одну минуту онъ не сожалѣлъ о томъ, что сдѣлалъ такой большой заказъ.

Когда вошелъ Олэ, журналистъ Грегерсенъ протянулъ палецъ и кивнулъ ему.

"Олэ, ты ужасный пройдоха", сказалъ онъ.

"Совсѣмъ нѣтъ", отвѣчалъ Олэ. "У меня есть письмо отъ Ойэна, онъ посылаетъ мнѣ свою послѣднюю работу, хотите вы ее прослушать?"

"Онъ посылаетъ тебѣ… Тебѣ онъ прислалъ свою рукопись?" спросилъ Мильде, пораженный. "Я еще никогда ничего не видѣлъ болѣе нелѣпаго".

"Ну, ну, не переходить на личности", — предупреждаетъ адвокатъ.

Олэ ничего не возражалъ.

"Да, прости, Олэ, но почему онъ тебѣ именно послалъ?" опять спрашиваетъ Мильде и не можетъ успокоиться.

Иргенсъ взглянулъ на Агату; она, казалось, не совсѣмъ внимательно къ этому прислушивалась и разговаривала съ фру Ханкой. Иргенсъ обратился къ Мильде и объявилъ ему коротко и рѣзко, что есть извѣстная степень безстыдства, которую не могутъ переносить даже друзья, — понялъ?

Мильде громко расхохотался. Богъ свидѣтель, болѣе смѣшного онъ никогда еще ничего не переживалъ; кто обиженъ? Онъ ничего дурного сказать не хотѣлъ… хе-хе, ничего дурного не заключалось въ его вопросѣ, просто ему смѣшно показалось, что… Итакъ, это не смѣшно, ну, а по-моему…

Олэ взялъ рукопись. "Это нѣчто удивительное", сказалъ онъ: "называется "Старыя воспоминанія".

"Нѣтъ, нѣтъ, дай мнѣ прочесть", сказалъ поспѣшно актеръ Норемъ и протянулъ руку. "Я вѣдь долженъ немножко умѣть читать".

И Олэ далъ ему рукопись.

"Іегова очень занятъ…" — началъ Норемъ. — "Здѣсь на поляхъ Ойэнъ отмѣтилъ, что это не означаетъ Іавэ, чтобы вы это знали".

"Іегова очень занятъ, у Іеговы много дѣла. Однажды ночью, когда я блуждалъ по лѣсу, онъ былъ со мной, онъ спустился ко мнѣ, когда я лежалъ распростертымъ и молился.

"Я лежалъ въ ночи и молился; лѣсъ молчалъ. И ночь была подобна неуловимой непостижимости, и ночь была подобна молчанію, въ которомъ что-то дышало и беззвучно шевелилось.

"Тогда Іегова спустился ко мнѣ.

"Когда Іегова спустился, воздухъ разступился, какъ снѣжный холмъ, а птицы развѣялись, какъ мякина, а я самъ крѣпко держался за землю, за деревья и за камни.

"Ты взываешь ко мнѣ", сказалъ Іегова.

"Я взываю къ тебѣ, я нуждаюсь въ тебѣ", отвѣтилъ я. И Іегова сказалъ: "Ты хочешь знать, что ты долженъ выбрать въ жизни: красоту, любовь или правду?"

"И опять Іегова сказалъ: "Ты хочешь это знать?"

"И какъ онъ говорилъ: "Ты хочешь это знать?" Я ничего не отвѣчалъ, я молчалъ, потому что онъ зналъ мои мысли.

"Тогда Іегова дотронулся до моихъ глазъ, и я прозрѣлъ.

"Я увидѣлъ на небѣ высокую женщину. На ней не было одежды, и когда она двигалась, ея формы колыхались, какъ бѣлый шелкъ, и на ней не было одежды, потому что она вся содрогалась отъ удовольствія…

"И она казалась на небѣ восходящимъ солнцемъ въ утренней зарѣ, и солнце свѣтитъ на нее, и красное сіянье разливалось по небу, да, сіяніе, какъ кровь, окружало ее.

"И она была высока и бѣла, и ея глаза были подобны двумъ голубымъ цвѣткамъ, которые ласкали мою душу, когда смотрѣли на меня, а когда она ко мнѣ обращалась, она звала меня, звала меня на верхъ къ себѣ, и голосъ ея былъ подобенъ нѣжному морскому шуму.

"Я поднялся отъ земли и протянулъ къ ней руки; я протянулъ ей руки, она снова позвала меня, и отъ всего ея тѣла вѣяло радостью. И я содрогнулся весь, и я рванулся къ ней, протянулъ къ ней губы, и мои глаза закрылись… А когда я вновь взглянулъ, женщина была стара. Женщина была стара годами, ея формы пострадали отъ времени, и въ ней почти не было жизни, когда я взглянулъ; небо становилось темнымъ, какъ ночь; да, какъ въ темную ночь, а женщина была безъ волосъ. Я взглянулъ на нее и не узналъ ея, и не узналъ неба, и я вновь взглянулъ на нее и женщина исчезла.

"Это была красота", сказалъ Іегова. "Красота исчезаетъ. Я есмь Іегова".

"И Іегова вторично дотронулся моихъ глазъ, и я увидѣлъ:

"Я увидѣлъ террасу дворца, высоко, на верху. Двое людей стояло тамъ, и оба они, на террасѣ, были молоды и полны жизни. И солнце свѣтило на дворецъ и на террасу, и солнце свѣтило на обоихъ людей и бросало лучи на камни, глубоко, глубоко, въ пропасть, на каменистую дорогу. И ихъ было двое, мужчина и женщина, въ полномъ расцвѣтѣ жизни, и оба они были полны сладострастныхъ словъ любви и оба они были нѣжны другъ къ другу.

"Посмотри на этотъ цвѣтокъ на моей груди", сказалъ онъ, "можешь ты понятъ, что онъ говоритъ". И онъ облокотился на рѣшетку и сказалъ: "Этотъ цвѣтокъ, который ты мнѣ дала, все дышетъ и шепчетъ, и лепечетъ тебѣ: возлюбленная королева, Альвильдэ, Альвильдэ, — ты слышишь?"

"И она улыбнулась и посмотрѣла въ землю, и она взяла его руку и положила на свое сердце и отвѣчала: "А ты слышишь, что говоритъ тебѣ мое сердце? Мое сердце стремится къ тебѣ и краснѣетъ изъ-за тебя, и мое сердце лепечетъ смущенно отъ радости".

"Возлюбленный, я останавливаюсь для тебя, а почти умираю, когда ты на меня смотришь, возлюбленный!"

"Онъ облокотился на рѣшетку террасы, и его грудь вздымалась отъ сильной любви. А глубоко, глубоко внизу была пропасть и каменистая дорога. И онъ указалъ рукой въ глубину и сказалъ: "Скажи лишь слово, и я ринусь туда!" И онъ вторично сказалъ: "брось свое опахало, и я брошусь за нимъ". И, сказавъ это, онъ приподнялся и, положивъ руки на рѣшетку террасы, онъ былъ готовъ къ прыжку.

"Тогда я крикнулъ и закрылъ глаза…

"Но когда я снова взглянулъ, я опять увидѣлъ обоихъ людей; они оба были старые. И оба они уже больше не говорили другъ съ другомъ и молчали о томъ, что думали. И когда я взглянулъ, небо было сѣрое, и оба человѣка поднимались по бѣлой лѣстницѣ дворца, и она была полна равнодушія, да, ненависть была въ ея холодныхъ глазахъ, и когда я въ третій разъ взглянулъ, въ его взглядѣ былъ гнѣвъ, и волосы его были сѣрые, какъ сѣрое небо.

"И когда они поднимались по лѣстницѣ дворца, у нея выпало изъ руки опахало и упало на одну ступеньку ниже. И она сказала дрожащимъ ртомъ: "Я потеряла свое опахало, оно лежитъ на одну ступеньку ниже, подними его, дорогой!"

"Онъ не отвѣчалъ и шелъ дальше, и онъ позвалъ слугу, чтобы тотъ его поднялъ.

"Это была любовь", сказалъ Іегова.

"Любовь проходитъ. Я есмь Іегова.

"И Іегова тронулъ мои глаза въ послѣдній разъ и я увидѣлъ:

"Я увидѣлъ городъ, площадь, и я увидѣлъ эшафотъ. И когда я сталъ прислушиваться, я услышалъ шумъ голосовъ, а когда я посмотрѣлъ, я увидѣлъ тамъ много людей, которые разговаривали и скалили зубы отъ радости. И я увидѣлъ связаннаго человѣка, злодѣя, связаннаго ремнями, и связанный злодѣй былъ по наружности гордый человѣкъ, и глаза его были, какъ звѣзды. Но на человѣкѣ былъ дырявый плащъ, и босой стоялъ онъ на землѣ, да, почти ничего не оставалось отъ его платья, его плащъ былъ изорванъ и изношенъ.

"И я прислушивался и слышалъ голосъ, и я увидѣлъ, что это говоритъ злодѣй, онъ говорилъ съ большою силой. Ему приказали молчать, но онъ говорилъ, онъ взывалъ къ свидѣтелямъ и, хотя ему приказали молчать, онъ не молчалъ, не страшился. А такъ какъ злодѣй продолжалъ говорить, толпа надвинулась, ему зажали ротъ; и такъ какъ онъ сталъ нѣмъ и сталъ показывать на небо, на солнце и на сердце, которое все еще билось, толпа набросилась на него и начала его бить: толпа била его, и злодѣй упалъ на колѣни и скрестилъ руки.

"И я посмотрѣлъ на этого человѣка, посмотрѣлъ на его глаза, которые были, какъ звѣзды, и я увидѣлъ, что толпа его опрокинула и потащила на эшафотъ. И когда я взглянулъ вторично, въ воздухѣ мелькнулъ топоръ, и когда я сталъ прислушиваться, я услышалъ ударъ топора о подмостки и радостный крикъ толпы. И когда я прислушивался, къ небу поднимался единодушный крикъ такъ люди выражали свою радость.