Демон против люфтваффе - Анатолий Матвиенко

– Смотри, осторожнее.

Прогноз моего шестого органа чувств оправдался уже над столицей, когда встречно-параллельным курсом пронеслась двойка И-16. Я покачал крыльями, помахал рукой. Разве что попой не покрутил, изображая максимальное радушие. Куда там! Выписали вираж и зашли в хвост. Стрелять начали метров с пятисот. Значит – зелёная молодёжь, и в том шанс на спасение.

Спикировал. Не будут же стрелять сверху вниз – там город, люди. У самых крыш сбросил газ и зашёл на посадку вдоль широкого проспекта, машин мало… Очередь цепляет верхнюю консоль, перкаль сносит в лохмотья. "Ишак" метрах в пятидесяти. В смысле – ишак в кабине, животное! Даю газ. Вправо-влево особо не уйдёшь, виляю как могу. Пусть размах крыла раз в пять-семь меньше расстояния между домами, кажется, что сёрбаю кончиками по стенкам. Широкая улица кончается, площадь… Спасибо, Мария, за прогулки по городу. Ручку влево и чуть на себя, вписываюсь в поворот и снова несусь по проспекту, впереди растёт огромный собор, до него секунды четыре, успеваю оглянуться.

"Ишак" висит на хвосте, пока не стреляет. Второго не увидел. По уму на месте ведомого я бы отстал и ждал на двухстах метрах, пока одинокий "Чатос" выскочит из уличного лабиринта. Перед самым собором вжимаюсь вправо, буквально кожей чувствуя, как вихрь от винта срывает занавески в открытых окнах… Энергично двигаю ручку, даю педаль, и маленькая курносая машина на максимальных оборотах моторчика уходит от собора в сторону в считанных метрах от его колонн. Слабо так вывернуть на И-16? Сзади доносится ба-бах, на миг перекрывший рёв моего движка. Сбавляю обороты и выравниваюсь, наблюдая незабываемую картину. Из фасада – дым, прощальный привет крылатого осла, его напарник, увязавшийся следом, взмывает вверх, практически поставив машину на свечу. Но разгона-то у него не хватает! В общем, ни высоты, ни скорости. Из виража хорошо видно, как он заваливается и устремляется вниз во вращении. В мире не родилось пилота, способного в такой ситуации вытащить машину из штопора или покинуть её. Второй столб дыма поднялся в квартале от первого.

Зарулив на стоянку, я тут же потребовал, чтобы осмотрели мои пулемёты. ПВ-1 куда надёжнее ШКАСов, даже пробных выстрелов не делал. Потом побежал писать рапорт – был атакован двумя И-16, огонь не открывал, преследователи разбились из-за ошибок в пилотировании, прервал выполнение задания из-за повреждения крыла.

От полётов отстранили, комиссия, разбирательство, короче – Советский Союз в миниатюре. Выяснилось, что ишачили два испанца, прошедших ускоренную лётную подготовку в Кировабаде, поднялись всего во второй раз над Пиренеями, их комэск ни о каком особом задании не осведомлён, а об одинокой "Чайке" все наслышаны. В общем, привычный испанский бардак, мне предъявить нечего, но, как говорится, неприятный осадок остался.

И тогда ситуацию спас Яша Смушкевич, командующий силами ПВО Мадрида, включающими нашу эскадрилью. Выручил, ничего не скажешь. Хитрый еврей проявил бюрократическую мудрость – отправил меня с глаз подальше на медкомиссию. Там правильно инструктированные врачи, оставив без внимания демонически замечательное здоровье подопытного, написали: "Абсолютно необходим продолжительный отдых с прохождением соответствующего курса лечения, иначе в ближайшее время лётчик может оказаться не способным к службе ввиду крайнего физического и нервного истощения".

Я покинул Кото, оно же Сото, с тяжёлыми чувствами. Маленькая ровная площадка, до войны – обычный ипподром. Здесь столько потеряно… И то, что обретено, тоже потеряно. Зато научился летать и хоть на шажок продвинулся к выполнению миссии, ради которой меня выкинуло в мир живых.

Ангел меня не тревожит. Но у крылатого есть особые средства. Постоянно чувствую его незримое присутствие, а невидимые весы измеряют каждый поступок по единственному критерию – насколько сумел нагадить нацистам. Уверен, что небесная сволочь недовольна скромностью успехов.

Глава двенадцатая

Курорт

Городок Сабадель вблизи юго-восточного побережья далёк от зоны наземных боёв, глубокий тыл республиканской армии. Отсюда мы иногда летаем на прикрытие портов Барселоны и Таррагоны. Фалангисты пытаются производить атаки на них с базы на острове Майорка.

Авиадорес русос в количестве шести тел и семи душ, если считать Ванятку, разместились в небольшой гостинице. Моя комната на втором этаже. Из окна вид на черепичные крыши и зелёный сад. Внизу – маленькое кафе, готовит прелестница Хуанита. Муж на фронте, но за аппетитной солдаткой подглядывает свекровь, поэтому ни-ни.

Городок можно обойти за полчаса, в Союзе поселение с двумя тысячами жителей представляет собой скопище деревянных изб, разделённых грунтовками и колдобинами. Здесь дома каменные, с утра испанки подметают мостовые мётлами из олеандровых веток. Шух-шух, и тишина, которую периодически нарушают наши "Москас" и "Чатос". За оградами зеленеют чистые разноцветные палисадники с живописными клумбами.

На аэродроме по очереди дежурит звено из четырёх истребителей на случай появления врага или вызова к побережью. Понятно, что две пары всегда в меньшинстве, франкисты летают десятками. Мы привыкли – их постоянно больше.

Я занимаюсь с молодыми испанскими лётчиками. Самолёты отныне сплошь местной сборки, из СССР поступает комплектация. Не скажу, что они хуже. По крайней мере, испанцы не забивают болты молотком под грозный вопль начальника "план горит!"

Никто не работает в воскресенье. Это святой день, даже на линии фронта стреляют в полсилы. Я как-то представил войну испанцев с евреями, которые чтут шабад (субботу), а назавтра вполне себе воинственны, поделился с Ваняткой. Он не понял юмора. Красный катехизис призывает бить врага двадцать пять часов в сутки круглый год без передыху.

А здесь заранее к выходному готовят еду, в основном – фрукты, овощи и вино. Мясо дорогое. Потом начинаются гулянки, песнопения, бренчание гитар. Что удивительно для пришельцев из России, ни пьяных, ни драк. Всё очень культурно. Только радушие и гостеприимство бывают слишком навязчивы. Русские по-прежнему популярны, моя роль в умерщвлении двух молодых дарований не получила огласки. Поэтому как увидят – сразу чуть не силой тянут за стол отведать чего Бог послал и очень обильно это запить. Джинджолия говорит, на Кавказе так же. Вполне вероятно. Сталин в преисподней окажется – обязательно его расспрошу.

Однажды с воздуха заметил старинный замок, узнал о нём у местных. Обычная история: дон какой-то там сбежал от социалистов-республиканцев, имение слегка разграбили, архитектурная ценность сохранилась. Мэр тут же сообразил нам автомобиль, и мы с утра пораньше отправились на экскурсию.

Ехали долго, несмотря на скромное расстояние, ибо дорога быстро превратилась в едва проходимую тропу. Зато живописно – слов нет. Природа практически дикая, совершенная в первозданном хаосе. Даже грузин больше не напоминал про Кавказ.

Солнце минуло зенит, мы прижарились в кузове, поблизости от глинобитной хижины я постучал по кабине с призывом остановиться.

– Пошли воды попросим. Пить хочется – мочи нет.

Мы спрыгнули, зашли за куцую оградку и увидели старика, разбивающего мотыгой комья земли. Услышав про воду, сходил в хижину, вынес кувшин и лишь тогда спросил, кто мы такие.

"Вдруг в кувшин плюнул? – спросил Ванятка, перенявший у меня привычку начинать с самых пессимистичных предположений. – Теперь думает, помочиться бы не мешало".

– Авиадорес русос.

Магическая фраза возымела неожиданное действие. Он вообще вылил воду на землю.

– Для русских лётчиков у меня только лучшее вино, а не вода.

Стоит ли говорить, что вырвались мы оттуда лишь через час, проведя его в сени оливковых деревьев. Заодно услышали рассказ о жизни испанского крестьянства.

– Посмотрите-ка, сынки, на этот клочок земли. Из него мой отец, я и мои сыновья вынули столько камня, что его хватило сложить этот домик и стену вокруг. А камень растёт и растёт из-под земли. Нет, и внукам нашим не перетаскать. Сколько бы ты его ни выбирал, ещё больше останется. Много слёз и пота впитала эта земля. Даёт она самую малость чтобы не умереть от голода.

Патриархальная прелесть местечка уже не радует, оно не кажется столь уютным.

– Каждый год крестьяне нашего местечка выплачивали особый налог, – продолжил дед. – В основном натурой – пшеницей, вином, домашней птицей. Получал этот хозяин того замка, куда вы направляетесь. Только когда победила республика, мы смогли добиться, чтобы министерство земледелия проверило: что за налог? И выяснилось: в 800 году (в восьмисотом!) вестготский король дон Рамиро де Леон дал землю нескольким крестьянам, обязав их одновременно быть стражами против мавров. Королевские стражи! Титул, честь! За эту "честь" крестьяне должны были ежегодно выплачивать королю оброк натурой. Через местного синьора, понятно. Прошло больше тысячелетия – сгнили многие десятки монархов, а мы, потомки королевских стражей, продолжали из года в год вносить налог.[8] Поэтому мои дети ушли на фронт защищать новую власть. Иначе снова платить за королевскую стражу.