ЯТ - Сергей Трищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вы, извините, откуда знаете? Вы, случаем, не по сельскому хозяйству? Откуда берёте сведения? Вы их выращиваете?
– Нет, – рассердился старичок.
– И не по репутациям? Выщипываете?
– Нет, – старичок продолжал сердиться, однако старясь сдерживаться.
– Тогда, вероятно, по моющим средствам? Выщелачиваете?
– Нет! – старичок рассердился окончательно и ушёл.
Его спина, сверкая негодованием и возмущением, долго сияла бы на солнце, слепя глаза, но её скрыл из виду, заслонив, подскочивший разносчик:
– Купите отвращение!
– Зачем оно мне? – отказался я. – Гадость какая-то!
– Я предлагаю не гадость, а отвращение к гадости! Порой оно бывает очень необходимо: вдруг вам что-то не понравится, вы и примените отвращение.
– Нет, – снова отказался я, – звучит как-то слишком не очень.
– Что в имени его вам? Главное – чёткое выполнение функции.
– Вот-вот, – пробормотал я, – хоть пей, да дело разумей, как говаривал дедушка Крылов.
– Абсолютно верно! Я вижу, вы деловой человек. Значит, мы поймём друг друга.
– Предположим. И что же делает отвращение?
– Оно отвращает, то есть переворачивает мнение человека на сто восемьдесят градусов, изменяет на обратное. От-соединяет, от-влекает и вращает, вращает до тех пор, пока человек не обернётся спиной к тому, к чему до сих пор стоял лицом.
– Что, если одновременно с вращением поворачивать голову в противоположную сторону? – предположил я. – Не вернётся ли всё на круги своя, или не останется ли на прежних местах?
– Имеется в виду внутренний взгляд, – пояснил продавец. – Поворачивается он. Голова тут ни при чём.
– Большое спасибо за интересную, содержательную и познавательную беседу, – поблагормотал я, – но отвращение мне вовсе не нужно.
Уже отйдя – на небольшое расстояние, я услышал, как продавец рассуждает сам с собой:
– Видимо, упаковка плохая… испаряется. Иначе купил бы. Придётся перепаковывать.
– Сразу нужно бы паковать!
– Сам бы и паковал!
– Мы же договаривались: ты пакуешь – я продаю.
– А чего ж ты не продавал?
– В туалет ходил…
Я не дослушал продолжения междусобойной бессодержательной беседы, поспешив за Гидом и Томом, рассматривающих на прилавке нечто непотребное: никто его не требовал, не брал, не интересовался. Я присоединился к ним.
Предлагали вакханалию – нечто вроде пенистого пудинга с лентообразными вздыбленными подрагивающими кольцами.
– Во-во, – усмехнулся Том, – совсем как в анекдоте: пьяный дебош заказывали?
– Очень даже возможно, – подтвердил Гид, – я лично видел объявление, где предлагался широкий выбор дебошей, в том числе и пьяный.
– Да? – Том сразу погрустнел. – И это можно купить?
– Это – проще всего. И недорого.
– А как же, – спросил я, зевнув, – «ничто не достаётся нам так дёшево, и ничто не ценится так дорого, как вежливость»?
– Обычный баланс спроса и предложения, – пожал плечами Гид, отстраняя наиболее нахальных офень.
– Выходит, вежливость обходится дешевле дебоша? – решил выяснить я.
– Смотря для кого, – пояснил Гид, – кому-то дешевле вежливость, кому-то – дебош. Кто что производит. Товарный обмен.
Где-то посредине торгового ряда мы стали свидетелями небольшого разговорчика – микропереброски слов:
– Честь у вас есть?
– Нет.
– А достоинство?
– Такого не держим.
– Тогда, может быть, у вас есть хотя бы…
Но мы прошли мимо и продолжения не услышали. Услышали другое. Трудно не услышать, когда кричат у самого уха – я чуть не оглох.
– Выбирайте выражения, выбирайте выражения! – кричал разносчик. Я решил посмотреть. Том тоже подошёл поближе.
Выражения предлагались разные. Некоторые, на мой взгляд, выглядели очень неплохо. Они являлись выражениями чего-то (например, я заметил выражение восторга: сам восторг продавался в другом месте). Зато другие… На них и смотреть не хотелось: неприятное ощущение возникало при первом же взгляде на них. А при втором… Они, очевидно, и были теми выражениями, пользоваться которыми не рекомендуется. По крайней мере, в хорошем обществе. И, однако, они тоже являлись выражениями чего-то. Но чего?
Глава 15. Вдоль да по Ярмарке
С одного человека слетела спесь. Он стоял, торговался с офеней, причём так, что, будь я на месте офени, вряд ли продал ему хоть спичку, не говоря о слоне. И вдруг спесь слетела с него и, тяжело взмахивая крыльями, стала забирать кверху, удаляясь от людей. Народ, задрав головы, напряжённо следил за полётом.
– Упадёт! – говорили одни. – Тяжела. Не долететь ей до крыши.
– Если крыша поедет в другую сторону – не долетит, – соглашались другие.
– Не упадёт, долетит, – возражали третьи, – ишь, как крылища-то распластала!
– Видно птицу по полёту, – говаривали некоторые, причём почти хором, хотя и независимо друг от друга.
Мы, повинуясь стадному чувству, тоже проводили спесь взглядами – она так-таки не упала, продолжала лететь и скрываться из поля зрения. Мы двинулись вслед за ней: не потому, что захотели заполучить, просто шли в ту же сторону. Так нас вёл Гид, обещавший показать что-то полезное и познавательное, что служит наполнителем, составной частью, некоторых СЖ…
– Не извлекли ли его из вашего? – многозначительно поднимал он брови. – Надо бы посмотреть…
По пути мы встретили человека, организовавшего доходное дело: он молол чушь на электрической мельнице и продавал по двадцать полуятиков за стакан. Брали охотно.
Паренёк, помогавший купцу перетаскивать товар, торговался об оплате:
– Я дам тебе совет… – назидательно говорил купец.
– Хороший? – с надеждой спрашивал паренёк.
– Смотря как воспользуешься. Нет ничего абсолютно плохого или хорошего. Держи карман шире, – и он подал парню что-то, тщательно заввёрнутое, в два или три слоя плотной жёлтой бумаги. Тот поспешно спрятал пакет в карман, не рассматривая. Никто рассматривает советы сквозь бумагу. Сквозь пальцы – бывает.
В торговых рядах наметились изменения: увеличилось количество красок, они стали ярче, выразителеней – красней, зеленей, синей. Не детский ли отдел? Я спросил Гида.
Вместо ответа он подвёл нас к продавцу, по восточной привычке изготовляющему товар в присутствии покупателя и спросил:
– Что ты делаешь?
– Глупости.
Глупости пищали и улыбались – точь-в-точь детские игрушки! Но некоторые были с зубами. И не первой свежести.
Рекламные лозунги-вывески здесь выглядели ярче, чётче, бросче, звонче, резче, да и были покруче написаны: угол и уровень надписей падали стремительно.
Мы читали на выбор: «Красному и дурак рад», «Болтайте до посинения», «Молодо-зелено», – но не успели прочитать всего: Гид повлёк нас мимо сего далеко не детского ряда. Мимовав его, мы вступили в продуктовое царсвто – царство театральных, мишуровидных овощей и фркутов, глядя на которые хотелось фыркнуть. Или здесь продуктовое царство для братьев и даватьев наших меньших? Во всяком случае, так казалось.
На одном прилавке в фотографической кювете дрожало розовое желе раздражения – словно пюре из тёртого мотыля.
– Скажите, оно простое раздражение, или раздражение чего-то? – Том хотел выяснить до конца, чтобы не оставлять разногласий или разночтений.
– Просто… Ну, то есть, я понял… – сказал продавец, – нет, это не «раздражение кожных покровов в результате длительного воздействия высоких температур или посторонних предметов». Это раздражение человека, или его нервов, вследствие воздействия нематериальных факторов. То раздражение, которое надо на ком-то сорвать.
– И кто же выступает в качестве партнёра в таком бизнесе?
– Обычно самый ближайший человек – тот, кто находится ближе всего.
– Интересно получается, – заметил Том, – один бесится, а на другом вырастает его раздражение и он его с него срывает.
– Не с него, а на нём!
– Срывает?
– Да.
– Срывает на нём?
– Да.
– Ну и я говорю то же самое: срывает растущее на нём раздражение.
– Но вы говорили: срывает с него?
– А с кого же?
– Ни с кого.
– Как же так? Я представляю дело таким образом: на ком-то вырастает раздражение, другой подходит к нему и на нём срывает. То есть с него. Как яблоки, растущие на ветке, срывает с ветки. Я правильно говорю?
– Ну-у… не совсем так, раздражение-то остаётся.
– На ком?
– На том, на котором сорвали.
– Может быть, не всё сорвали?
– Может быть…
– Надо срывать полностью, а ещё лучше – скосить, так производительней. Вообще всё – под корень, с корнями, с лица земли!..
– Но человек же не земля!
– Человек – это целый мир!
– Да, но…
– Тогда хотя бы просто с лица.
– Нет, я чего-то не понимаю, – торговец отошёл от прилавка по уши в недоумении. Даже шевелить ушами он не мог: вязли.
Очередной встреченный нами офеня выглядел очень мило и улыбчиво. Мягко подошёл, мягко и вкрадчиво спросил: