Во имя справедливости (СИ) - Большаков Алексей Владимирович

— Ты скажи, как там «Зенит» наш?

— «Зенит» в порядке. Без тебя чемпионом страны стал три сезона подряд. А вот в Лиге чемпионов провалы. Как и у других наших команд в Еврокубках.

— С чего это?

— Приоритетом чемпионат России сделали, времени клубам на подготовку и отдых перед международными встречами не дают.

— А «Спартак» как?

— Странно, почему ты, питерский болельщик, еще и за «Спартак» переживаешь.

— Так я за обе команды болел. «Зенит» наш, родной, а «Спартак» — народная команда.

— Да, была когда-то народной, а теперь это команда Леонида Федуна. Прошли времена братьев Старостиных, Константина Бескова. Федун теперь рулит «Спартаком», что хочет, то и делает. Капитализм. Личные интересы олигарха превыше всего, а болельщики по старой привычке поддерживают любимую команду.

— А играет-то «Спартак» хоть как?

— В прошлом сезоне занял второе место, а в этом, скорее всего, без медалей останется.

— Хорошо, что вторыми стали после «Зенита»! Мы когда власть возьмем, здесь футбольный чемпионат организуем…

— Сначала нужно взять…

— Я не сомневаюсь! — убежденно ответил Саша.

— Что будем делать с Белым и прокуратором, который потихоньку приходит в себя? — решил спросить я.

— Белого судить будем завтра перед отходом, а прокуратора возьмем с собой и выкинем где-нибудь в чистом поле. Пусть валит на четыре стороны. Станет ходячим примером того, что новая власть делает с кровопийцами народа.

— Ты выступи, пожалуйста, на местном радио с краткой речью, — попросил я. — Расскажи про прокуратора, ожиревших олигархов и необходимость организации обороны города.

— Расскажу! И оборону радиоцентра то же нужно организовать.

— Из местных жителей, — уточнил я. — Нам каждый боец важен, здесь оставлять никого не будем.

— Наберем еще людей по пути, — с оптимизмом ответил Александр.

Чемпионом города стал боец с прямой саблей. Ему вручили сосновый венок и золотую медаль.

Утром следующего дня освободительная армия готовилась к походу, Александр произнес пламенную речь на радио, которая транслировалась на Питер, села и города в радиусе не менее ста километров от Питера. Я же решил организовать суд над Белым.

Бывшего градоначальника привели на тот же эшафот на площади, где накануне пороли прокуратора. Он выглядел, как и положено пленнику, ожидающему расправу: угрюмое с печатью страха лицо, сгорбленная спина, подкашивающиеся дрожащие ноги. В довершение по всему огромный фингал украшал правый глаз совсем недавно всесильного чиновника.

Толпа шумела:

— Вершите расправу!

— Выпороть его, а потом осадить надолго в карцер!

Я увидел в толпе мужчину, только что избранного новым главой города, и обратился к нему:

— Славян! Поручаю тебе решить участь бывшего смотрящего за городом!

— Мне? — почему-то удивился Славян.

— Разве ты не способен вершить правосудие и творить справедливость? — поинтересовался я.

— Не знаю! — честно ответил Славян. — Это большая ответственность и тяжелая ноша!

— Ты, как глава города, должен осилить эту ношу.

В толпе раздавались голоса:

— Правильно говорит! Свой должен решать судьбу смотрящего за нами.

— И посланник богов нам не чужой.

— Он подлинный посланник богов?

«Ну вот, — подумал я. — Теперь и меня обсуждают». Посмотрел на Белого. И отметил про себя, что бывший глава города старается сохранить достоинство: выпрямил спину, сумел унять дрожь. Но все же пожилой мужчина выглядел жалко в разорванной рубахе, с синяками на лице и руках.

А Славян какое-то время молчал, обдумывая, как поступить. Неожиданно он улыбнулся. В его улыбке не было торжества или презрения к поверженному сопернику, но, как ни странно, читалось сочувствие. Послышался мягкий голос:

— Вы, уважаемые граждане вольного города, доверяете мне решить судьбу бывшего смотрящего? — спросил Славян.

Раздались дружные крики:

— Да, доверяем! Конечно, решай!

— Прими любое решение!

— Любое? — спросил Славян.

— Разумеется!

Стоящие в толпе люди старались перекричать друг друга.

— Клянитесь, что поддержите меня! — потребовал Славян.

Его поддержали:

— Клянемся!

Новый глава города, стоявший рядом со мной, сделал шаг навстречу толпе, повернулся лицом к Белому, протянул в его направлении руку и произнес громким голосом:

— Повелеваю отпустить Белого на свободу! Он может идти, куда пожелает.

В ответ повисла тишина. Горожане недоуменно моргали глазами. Они ожидали увидеть, по крайней мере, очередную порку. Кто-то выкрикнул:

— Славян шутит! У него своеобразное чувство юмора.

— Нет! Я не шучу! — голос Славяна стал еще громче. — Если вы доверяете мне, то отпустите Белого!

Я положил Славяну руку на плечо и тихо сказал ему:

— Зачем ты поступаешь так? Ведь люди ждут зрелища, а справедливость требует: зло должно быть наказано.

Славян решительно, но спокойно произнес:

— Зло будет наказано, но я хочу дать всем понять, что новая власть против насилия.

— А ведь они творили над вами насилие, — опять сказал я главе города так, чтобы не слышали люди из толпы.

— Да! Но мы должны быть милосердными и не отвечать на зло злом.

— Ты за всепрощение? — удивился я. — Может, и дворец ему вернешь?

— Нет, дворец будет общей собственностью, а он пусть живет там, где захочет, — сказал мне Славян и обратился к толпе:

— Пусть его накажет Всевышний, если сочтет нужным! Белый может быть свободен!

Славян замолчал, толпа возбужденно загудела, но люди стали потихоньку расходиться. Славян подошел к эшафоту, протянул руку Белому, помог тому слезть.

— Воистину, ты святой! — сказал Белый. — Прости меня за все.

Я подумал, что Славян — слишком добр для руководителя крупного города. Наверное, его и выбрали за его доброту. Здесь люди в основном добрее, чем в моем родном мире, и больше уважают добрых людей. Но во время революций и войн доброта — плохой союзник восставших. Ведь врагов нужно изолировать или уничтожать, чтобы не вредили делу революции.

Я еще раз спросил Славяна:

— Ты не отменишь своего решения?

Глаза мужчины сверкнули, в них читалась решимость:

— Нет! Пусть идет! Добро порождает ответное добро.

— Не всегда это так, — возразил я. — Но настаивать не буду. Пусть он идет! Хотя мне и не по нраву такое милосердие, но, возможно, в нем тоже есть смысл. Впрочем, пусть Белый хотя бы подпишет клятву, что не будет вредить вам и нашей революционной армии.

Бумагу быстро составили, Белый ее подписал.

Я махнул рукой Белому: иди с глаз долой!

Неохотно толпа расступилась, Белому все же дали дорогу. Они шел, напряженно озираясь и ускоряя шаг. Вдогонку ему полетел камень, но не задел.

— Не трогайте его! — крикнул Славян.

Белый почти побежал. Быстро бегать он не мог в силу возраста и перенесенного короткого, но мучительного пленения.

Послышался голос из толпы:

— Он еще вернется сюда с гвардейцами, и живые позавидуют мертвым!

— Организуйте хорошую оборону и достойную встречу! — громко сказал я. — Ваши кузнецы готовят подарки непрошенным гостям, а мы двинемся дальше, чтобы продолжить свою освободительную борьбу.

Когда народ стал покидать площадь, я опять обратился к Славяну:

— Напрасно все-таки мы отпустил Белого. Это палач, на его совести полно преступлений.

— За один день под твоим командованием в городе было отправлено на тот свет много людей, — напомнил Славян.

— Так это было в бою! С точки зрения режима ушастых я, действительно, преступник, заслуживающий самой жестокой кары. Но власть поменялась! А при смене власти революционным путем преступниками становятся те, кто прежде имел власть и богатство, а победившие провозглашаются героями. Но чтобы удержать власть, восставшие не должны проявлять милосердие к своим врагам, ведь у них и их последователей сохранится желание вернуть потерянную власть и богатства. И бунты без жертв не обходятся. Но в нашем случае эти жертвы принесены на алтарь благородной цели.