Элеонора. Том первый: рассвет - Т. Карна

— Леди и джентльмены… — начала она, но директор не дал продолжить и, под тихое хихиканье из класса, объяснил:

— Мисс, в нашей стране мы никогда не произносим «леди» в отношении простых подданных. В нашей стране только двух женщин можно звать подобным образом, — и после обратился к ученикам, — мисс Элли приехала в Меломер совсем недавно, поэтому ещё не знает всех наших традиций.

Норе стало стыдно за свою ошибку, хотя она впервые слышит о таком. Но вдруг в мыслях мелькнуло: «Я одна из тех двух женщин!». Схватив эту мысль для уверенности, Нора выпрямилась и окинула взглядом всех сидящих. Да, даже среди этих важных богачей, она — леди Элеонора — самая важная. Самая элитная. Отпихнув честные мысли о том, что она не чувствует себя самой важной и вообще той самой леди Элеонорой, девочка более-менее уверенно заговорила:

— Да, я совсем недавно в Меломере, поэтому прошу прощения, если вновь нарушу какую-нибудь из ваших традиций, — подкрепляя ускользающую уверенность, Нора пробежалась взглядом по новым одноклассницам и отметила, что снова будет одной из самых симпатичных девочек в классе, — надеюсь, вы поможете мне здесь адаптироваться. Итак, я — Элли Вриния, и я приму за честь стать частью вашего коллектива.

Воцарилась неловкая тишина. Учительница показала на одну из пустующих парт, которые здесь оказались одиночными, и Нора прошла к ней. Прозвенел звонок с урока.

Одноклассники тут же повставали с мест и стали перешёптываться, собравшись по кучкам в разных углах кабинета. Нора то и дело ловила на себе странные взгляды ребят, и от этого ей становилось не по себе, поэтому девочка всё никак не могла заставить себя встать и подойти к кому-нибудь. Она заскучала и достала кристалл: как там сейчас Маша? Нора стала представлять себе, будто бы они здесь вместе: вот подружка сидит за соседней партой, они болтают, и им, как всегда, никто больше не нужен. О чём бы они говорили? Нора осторожно огляделась. О, Маша бы точно оценила бы парня из компании, стоящей сзади — ей очень по душе черноволосые худые мальчишки с выступающими скулами. Но Нора бы ей сказала, конечно, что таких парней — полным полно, и вообще «если нравится — иди и познакомься». Маша бы не пошла: «Да ну, он недостаточно классный, чтобы мне самой к нему подходить». Нора улыбнулась.

Спустя какое-то время учительница взяла колокольчик со своего стола и им объявила о начале урока. Последний раз такой звонок Нора слышала в начальной школе на Земле. Начался урок истории. Нора достала из портфеля такой же учебник, какой лежал на партах одноклассников. Для вида, конечно, она же всё равно не поймёт, что там написано.

Сначала учительница спрашивала учеников по теме прошлого урока. Они говорили о первой половине четвёртого века, но Норе это число не говорило ни о чём. Она же даже не знает, от чего они ведут отчёт. Может, счёт идёт от рождения местной версии Иисуса, а может от какого-то всемирно значимого события. Например, от окончания кровопролитной войны. Так вот, по ответам учеников, в первой половине третьего века не происходило ничего интересного. Совет лордов подписал договор о сотрудничестве с другой страной, соседи воевали, Меломер помогал в этой войне одной из сторон. Скучно. Нора тем временем думала: а что же происходило тогда с леди Элеонорой? А, вот, сказали: леди Элеонора вместе с королём Равеном участвовала в переговорах, после которых Меломер был совсем отстранён от войны. Иначе бы те, с кем воевали союзники, напали бы на Меломер, а это ведь маленькая и слабая страна.

Закончив с опросом, учительница начала новую тему: вторая половина четвёртого столетия. И этот период начался с того, что в королевство пришли вести о нападениях дракона Антарона на дальних соседей. Рассказывали, на кого нападал дракон, и какие страны оказались уничтожены. Описывали, что делали соседи для борьбы, а потом то, как в Меломере забили тревогу. На этом урок и был закончен.

Нора посчитала, что, видимо, сейчас здесь идёт примерно 367–370 год. Хоть что-то стало известно, уже неплохо. Девочка посмотрела на часы и поняла, что уроки в этой школе идут целый час.

Ученики куда-то засобирались и, оставив все вещи, стали выходить из кабинета. Нора тоже вышла с ними, хотя и не могла понять, куда они идут. Но скоро поняла — человеческий поток привёл в столовую. Одноклассники встали в длинную очередь, ведущую к раздаче, на которой они показывали какие-то карточки для получения еды. Девочке тоже захотелось есть, но карточки у неё точно не было, поэтому она вернулась в класс.

Перемена тянулась ужасно медленно: девочка успела изучить всё за окном и оглядеть каждую парту, прежде чем вернулись ученики.

— Эй, ты! — услышала она сзади и обернулась. За ней сидела красивая, чем-то похожая на Мейфен, девочка, и она однозначно обращалась к Норе.

— У меня есть имя, — напомнила та.

— Да, я знаю. Но не помню. Я не видела тебя в столовой, ты не ешь?

— У меня нет карточки. Она ведь нужна, да?

— Ага. Что ж, тогда я тебе соболезную. Сходи до директора, может там выдадут, а то неприятно как-то, что кто-то в классе голодный сидит.

— Спасибо, я схожу завтра утром.

— Не забудь! А то меня, как старосту, будут громко ругать, — девочка встала и отошла к одной из групп учеников.

Начавшимся через пару минут уроком была литература, на которой каждый из учеников читал у доски стихи собственного сочинения. А потом математика, причём Норе угораздило попасть прямо на самостоятельную работу. Каждому выдали по листу с тремя задачами и по чистому листу — для ответов. И, конечно же, Норе пришлось просидеть целый час, глядя на непонятные буквы — она даже по цифрам не могла догадаться, что нужно найти в этих задачах. Так и сдала листок пустым, не написав на нём ни слова.

А после математики класс снова засобирался, вот только на этот раз вместе с вещами. Нора хотела догнать старосту и спросить, куда все идут, но её позвала учительница:

— Мисс Вриния, задержись на минутку.

Девочка обернулась и послушно подошла к преподавательнице:

— Да?

— Ты новенькая и наверняка хорошо сдала экзамен, но это не значит, что тебе не нужно делать самостоятельную работу, — строго сказала молодая женщина. Нора смутилась и, пересилив себя, объяснилась:

— Там, где я выросла, другая письменность. Я не понимаю, что