Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945 - Денис Райнер

Мы научились с теплом и любовью относиться к нашим подопечным. Они все были очень разными, но мы помнили если не всех, то, во всяком случае, очень многих. У каждого судна был свой характер, своя индивидуальность, как и у кораблей эскорта. Часто мы давали им прозвища. К примеру, был у нас «дымящий Джо» – огромный уродливый пароход, который всегда неимоверно дымил. Принимая очередную вахту, новый офицер обычно интересовался:

– Ну как себя вел «дымящий Джо»?

– Не слишком хорошо, – обычно следовал ответ. – Полчаса назад он снова продувал трубы. Пришлось его немного проучить. Но нашему дымовику все нипочем.

Когда плывешь рядом с ним в течение недели, поневоле начинаешь испытывать к нему особый интерес. И потом, когда замечаешь его в отходящем конвое, на сердце становится теплее. Иногда даже подходишь поближе и приветствуешь старого знакомого, не поленившись извлечь для этой цели громкоговоритель. Тем более, что при этом ты прекрасно знаешь: через несколько часов ты получишь сигнал, извещающий, что номер 34 опять безбожно дымит, и тогда твое обращение к нему станет далеким от вежливого.

Я часто думал о людях, ходивших на этих судах. В середине 1941 года немецкие подводные лодки топили 60 судов ежемесячно, иными словами, каждый месяц мы теряли целый конвой. Тем не менее никогда не было недостатка желающих попасть на эти суда. Ни одно британское судно ни разу не задерживалось в порту из-за отсутствия экипажа. Разве может существовать лучшая рекомендация для нашего народа?

Самое отважное судно, какое я встречал на своем веку, получило у нас прозвище «Синдбад-мореход». Впервые мы встретили его в конвое, следовавшем домой. Оно отчетливо выделялось и, думаю, было бы замечено в любой компании. Из какой груды металлолома его извлекли, чтобы заставить сражаться в самой страшной из мировых войн, не знал никто. Но «Синдбад» был очень, ну очень старым. В нем все детали словно стремились вверх: прямой форштевень, высокие стройные мачты, очень высокая и удивительно тонкая труба. Только корма была узкой и изящной, как у паровой яхты. Когда мы его увидели впервые, из тонкой трубы вырывался черный дым. Мы испробовали все: приказы, убеждения, лесть – бесполезно. «Синдбад» дымил, как маневровый паровоз. И это было только начало. Непослушный ребенок, он постоянно вываливался из люльки. Время от времени мы водворяли его обратно. Его команда на все реагировала с таким добрым юмором, что всерьез сердиться было попросту невозможно. Когда я начинал браниться в рупор, капитан «Синдбада» подходил к поручням, улыбался и приветливо махал мне рукой. Он был так же стар и дряхл, как и его посудина. Я отлично помню его невысокую коренастую фигуру в похожей на котелок шляпе, застывшую на мостике. Ветер безжалостно трепал его пушистые серо-белые бакенбарды, а с широкого обветренного лица ни при каких обстоятельствах не сходила добродушная улыбка. Мы все считали, что он был не только капитаном, но и владельцем этого ржавого корыта.

Однажды «Синдбад» не смог занять место в походном ордере – какие-то неполадки в донельзя изношенных машинах снизили его скорость до такой степени, что его мог обогнать даже идущий человек. Я оставался рядом, пока мог. Но вечером получил категоричный приказ с «Малколма»:

– Хватит нянчиться – займите свое место.

Я знал, чем вызван этот приказ. Наш конвой преследовали шесть немецких подлодок.

Я подошел ближе к «Синдбаду».

– Вы можете заставить его двигаться быстрее?

– Нет, мистер. – Вой ветра и грохот волн заглушал слова старика. – Мою лоханку спустили на воду пятьдесят лет назад. Нам нужен серьезный ремонт.

– Мне очень жаль, но я вынужден вас покинуть. Ожидается атака на конвой. Поверьте, мне очень жаль. Желаю удачи.

– Не волнуйтесь за нас, мистер, возвращайтесь к конвою, с нами все будет в порядке.

В ту ночь я впервые в жизни молился. Я просил Всевышнего, чтобы Он не позволил немцам обнаружить нашего старенького «Синдбада». На следующее утро нашего многострадального друга нигде не было видно. Утешало лишь то, что за ночь не было принято ни одного сигнала SOS – радист нес постоянную вахту.

Тремя неделями позже мы сопровождали несколько судов в Ливерпуль. В это время из реки Мерси выходил конвой, в середине которого находился наш «Синдбад». Сначала мы увидели шлейф черного дыма, тянущийся за высокой тонкой трубой, затем дружно рассмеялись, заметив, что к нарушителю подскочил корвет эскорта. Эту операцию ему придется повторить еще не раз. Доведя наших подопечных до места назначения, мы подошли к «Синдбаду» перекинуться несколькими словами.

Нам были искренне рады. За прошедшее время на «Синдбаде» полностью перебрали машины, корабль стал как новенький, ликовал старый капитан. Уходя, мы подняли на нок-рее флаг «Желаю удачи!». В ответ из длинной тонкой трубы вырвался особенно черный клуб дыма и над нашей палубой закружились ошметки пепла.

Выходить в море на этом дырявом корыте – значило вести рискованную игру со смертью. Но старый капитан делал это регулярно и, судя по всему, не испытывал трудностей с подбором команды. По-моему, человек не может быть отважнее, и я не хотел бросать его, храбрых моряков и работу, которую знал, любил и выполнял хорошо, чтобы отправиться неведомо куда и неизвестно зачем.

Мы пришвартовали «Вербену» к борту «Ринауна», и оттуда нам переставили громоздкую и сложную радарную аппаратуру. Это дало нам повод заважничать: как же, с такого большого корабля снимают совершенно новую установку и отдают ее нам! Поневоле задерешь нос. А я стал все чаще задумываться, в какой же операции нам предстоит участвовать. Пока мы должны были отправиться в Лондондерри и ожидать там инструкций. В ближайшие дни подойдут и другие корабли, а на вечер пятницы был назначен общий сбор.

В команде постоянно появлялись новые лица. Я много лет занимался обучением матросов и офицеров и всегда радовался их профессиональному росту. После шести месяцев в море многие члены нашей команды стали старшими специалистами, а двое старших матросов – старшинами. Гардемарин Эдвардс, представленный на младшего лейтенанта, был от нас переведен, а его место занял гардемарин А. Д. Таунсенд. Любой член команды на «Вербене», желавший продвинуться по службе, имел возможность попробовать свои силы. Причем это отнюдь не влияло на их работоспособность – свои обязанности люди выполняли старательно и эффективно, а к экзаменам готовились в свободное время. На места тех, кто получил новые назначения, приходили другие люди. Мы установили хорошие отношения с офицером, ведающим распределением личного состава, и он регулярно направлял к нам хороших молодых ребят. Младший лейтенант Уиттакер стал лейтенантом, но остался у нас.

С тех пор как десять месяцев назад я впервые повел «Вербену» в море, все сильно изменилось. Тогда я был единственным опытным офицером на корабле. Теперь же у меня было три лейтенанта, и все они имели сертификаты на несение вахты.

Из Розайта мы вышли вечером в среду и уже во второй половине дня в четверг достигли мыса Рат – северо-западной оконечности Шотландии. В запасе у нас имелось достаточно времени. Обогнув мыс, мы вошли в Минч – пролив между побережьем Шотландии и внешними Гебридами – и сразу попали в непогоду. Сильный ветер нес с собой дождевые заряды. Если же дождь прекращался, ему на смену приходил туман, чтобы через некоторое время снова уступить место дождю. Впрочем, такая погода обычна для Минча. Я всегда удивлялся, как часто везде, кроме Минча, стояла прекрасная погода, а в проливе бушевал ветер. В таких условиях у нас было только два выхода – лечь в дрейф или продолжать двигаться вперед, но на низкой скорости. И так и этак мы рисковали опоздать в Лондондерри. И тогда я подумал о новой радарной установке. Если она действительно так хороша, как говорят, ее грех не использовать. Я послал за оператором. Да, безусловно, он может обнаружить землю. И мы попробовали. Это было великолепно! Я спросил оператора, сможет ли он проработать один шесть часов подряд – в то время других специалистов аналогичного профиля на корабле не было, – и, получив утвердительный ответ, отдал соответствующие приказы. Я был восхищен и покорен эффективностью новой установки. А ведь мы шли по Минчу на полной скорости. Больше не будет бесплодных поисков конвоя, потерявшегося в густом тумане. Благодаря этому замечательному изобретению жизнь офицеров эскорта станет намного легче. Я даже простил новой аппаратуре ее уродливый внешний вид. Ровно через 6 часов мы преодолели узкости и подошли к Лондондерри.

Все получилось, как и было задумано. Погода в Лондондерри тоже не баловала, и, зная, когда мы вышли из Розайта, нас никто не ждал вовремя. Следующие несколько дней мы были очень заняты, демонстрируя новую игрушку.

Совершенно неожиданно тяжело заболел Хантер. Ему предстояла операция, а мне – поиски нового старшего помощника. Новому человеку не требовалось все начинать заново – главное, не разрушить то, что сделал Хантер. Впрочем, это было не так легко. Созданное Хантером было твердо и нерушимо, он всегда работал основательно.