Свора Герострата - Антон Первушин

Я сел за стол, яростно разодрал сигаретную пачку. Сигареты вывалились, раскатились по столешнице. Я подобрал и закурил одну, стряхивая пепел на пол.

Мысли лихорадочно метались.

Так-то, Игл. Вот тебе и «пустой треп». Вот тебе и «низкого полета шизик»…

Что теперь делать? К кому обратиться за помощью? К Хватову — нельзя. Да и где найдешь теперь этого Хватова? Обратиться к кому-нибудь из ребят, старых друзей по школе, по армии? Ввязывать кого-то еще в эту кутерьму? Да нет, себе дороже: полдня уйдет на разговоры-уговоры. И Герострат может к этому отнестись со свойственной ему непредсказуемостью… Черт, а ведь ты, Игл, уже играешь по ЕГО правилам. А если играть не по правилам, что тогда? Елену получать по частям посылками? Ты на это пойдешь? Нет. Значит, действовать нужно одному. Да, одному и никак иначе.

Когда появился парнишка-курьер, щуплый, в огромных очках, с радиотелефоном «Panasonic» в упаковке под мышкой, я успел подготовиться. Быстро отыскал в письменном столе дорожные шахматы: поле, выполненное в виде маленькой книжечки с прорезями под фигурки, сделанные из твердого прозрачного пластика двух цветов; блокнот для бытовых записей, из которого выдрал все исписанные ранее страницы; охотничий нож в кожаном чехле, подарок отцу от друзей на сорокалетний юбилей — в любой деятельности требуется система. И особенно требуется, когда действуешь в одиночку.

Мама наблюдала за моими спешными приготовлениями с беспокойством.

— Что случилось? — спросила она.

— Так, проблемка одна возникла.

Врать мне ей не хотелось. Она это почувствовала и больше ни о чем не спрашивала.

Первое, что я сделал после того, как курьер передал мне радиотелефон и попросил расписаться на квитанции, это вернулся за стол, расставил фигурки в соответствии с текущим положением игры («Твин-пикс» какой-то), открыл блокнот и на первой странице написал крупно печатными буквами: «ВЕНИАМИН СКОБЛИН». Потом взял радиотелефон в руки и, закурив очередную сигарету, теперь уже спокойно, без суеты и дрожи, глубоко втоптав малейшие позывы к панике, стал набирать номер одного общего знакомого.

Телефонные войны продолжались.

Глава девятнадцатая

Топтунов подвела излишняя самоуверенность. Не обращая внимания на грозные окрики дежурной по станции: «Не бегите так, молодой человек!», Я набрал на эскалаторе приличный ход, слетел на перрон и успел проскользнуть между сдвигающихся дверей готового к отправлению поезда. Топтуны появились на перроне двумя секундами позже, и я сквозь стекло помахал им рукой. Топтунам ничего другого не оставалось, как помахать мне в ответ. Веселые ребята.

На мне была легкая кожаная куртка, достаточно просторная, с двумя вместительными внутренними карманами, в которые я уложил радиотелефон, блокнот, авторучку, шахматы. Нож я повесил на пояс. Сдвинул и прикрыл его курткой так, чтобы не было видно со стороны. Порядок. Теперь можно работать.

В распоряжении у меня имелся час свободного времени. Перед тем, как отправиться к Скоблину, я успел обменяться с Геростратом десятком ходов.

Я быстро почувствовал, что он, несмотря на все его способности, в шахматы не ахти какой мастер; отыграл у него пешку, после чего выстроил убедительную защиту, не особенно заботясь о наступлении. Атака всегда подразумевает жертвы, а мне совсем не хотелось узнать сегодня к вечеру, что еще кто-нибудь из моих друзей, пусть даже и бывших, обнаружен с простреленной башкой где-нибудь в Летнем Саду. Хотя уже тогда я подумывал, что в принципе вряд ли Герострат сумеет организовать все эти обещанные покушения. В конце концов, подготовка к ним требует времени, а времени-то я ему не дам.

Не успеет он, не должен успеть.

В три часа пополудни я, чуть запыхавшись, остановился у двери квартиры Скоблина и осторожно вдавил кнопку звонка. Послышались шаркающие шаги. Дверь открыл невысокий старик с морщинистым бледным лицом и огромным сизого цвета носом, очень характерно выделяющимся на этом бледном фоне. Одет он был в засаленный пиджак на голое тело: на груди потускневшие орденские планки — и в тренировочные выцветшие от бесчисленных стирок штаны.

— Э-э… кто такой? — осведомился старикан, разглядывая меня с подозрением.

— Вениамин Скоблин здесь проживает?

— Из милиции, что ль?

Я удивился. Меня опережают? Прощупаем-ка почву.

— Да нет, почему вы так решили?

— Ну и зря, — безапелляционно заявил старикан, — пора бы уж всех этих спекулянтов, бизнЕсмЕнов забрать куда подальше. Пусть поработают. Узнают, что такое корка хлеба, каким она трудом…

— Мне бы Вениамина, — прервал я его разглагольствования, догадываясь, что речь свою старикан может продолжать до бесконечности, попадись только благодарный слушатель. — Он дома?

— Дома, дома. Сидит весь день, в институт не пошел — прощелыга. Думает, родители уехали, так все можно. Вот если бы его да на лесоповал…

По всему, над стариканом довлела навязчивая идея.

— Разрешите войти?

— Входи, — он махнул рукой. — Тоже, небось, бизнЕсмЕн?

— Ни в коем случае.

— Тогда угости папироской.

Я вытащил сигареты. Старикан при виде «Родопи» поморщился:

— А покрепче табачка не найдется? «Беломорчик», а?

— Может, тебе еще махорки насыпать? — зло спросил Скоблин, появляясь в прихожей, но тут он поднял на меня глаза и запнулся на последнем слове.

— Спокойно, — сказал я. — Разговор к тебе есть.

— Спекулянты вы все, — продолжал вещать старикан. — Цену корке хлеба не знаете…

— Заткнись! — рявкнул на него Венька.

Видно, появление мое его напугало. И не на шутку.

Не успели, значит, поставить в известность. Это хорошо, это удачно.

— Хочу с тобой поговорить, — произнес я раздельно.

Венька встрепенулся, взял себя в руки:

— Да? Ладно. Проходи.

Старикан что-то бормоча себе под нос, завозился с дверными запорами.

Комнатка, в которой обитал Венька, оказалась небольшой: три на четыре. С одним окном. Вдоль стен стояли шифоньер и застекленный шкаф с разношерстной подборкой книг: там Чейз прижимался к Достоевскому, а Берроуз — к альбому Сальвадора Дали. И так далее в том же духе. Кроме того в комнате имелся диван, стоял на металлической подставке цветной импортный телевизор, в вазочке на подоконнике — бумажные розы.

Я уселся на диван, расстегнул куртку, продемонстрировав при этом Веньке чехол с ножом, потом извлек радиотелефон, вытянул антенну и положил его рядом. Прислонившись к подоконнику, Венька с безучастным видом наблюдал за моими приготовлениями.