Тайна древлянской княгини - Елизавета Дворецкая

А перед тем как воздавать честь, Ольг киевский нарочно бросил ее, молодую вдову, почти в одиночестве среди деревлян, жаждущих воли. Как бы оставив Предславу и деревлян на произвол судьбы, он наблюдал за ними и ждал – не захочет ли вдова взять власть в свои руки, подобрав нового мужа взамен Володыни? Как воспримут эту возможность деревляне? И кто из них посмеет выступить? И ей же, Предславе, в том случае если она предпочтет сохранить верность киевским родичам, предстояло отыскать средство борьбы. Для этого ей прислали всего только Рулава и Вояту. Их видимая слабость подвигла часть старейшин во главе с Крепимером на попытку захватить власть – но тут коса нашла на камень. Вернее, на волчий клык. Руками Вояты Ольг одолел деревлянского змея и достиг своей цели, по виду даже не вмешавшись.

Не зря он носил прозвище Вещий и так гордился благословением, полученным давным-давно от самого бога Высокого Пламени, хитроумного Локи. Умел ли он предвидеть будущее? Или это лишь способность учесть все обстоятельства и четко просчитать наиболее вероятное развитие событий? Да, его расчет оказался верным, замысел удался. Но в случае неудачи он ставил под удар и Предславу, и Вояту с дружиной, и Рулава, уже много лет своего верного соратника. Пойди что-то не так, ладожан в Коростене могли бы просто перебить, а строптивую княгиню, слишком верную кровному роду, бросить в Ужу с камнем на шее.

И сообразив все это, Предслава на миг пожалела, что не объявила Вояту гласно своим мужем и князем Деревляни. После победы на божьем поле они смогли бы даже заставить племя смириться с их недозволенным браком – если боги приняли их сторону, смертным лучше промолчать.

Да, это было бы крайне безрассудное решение, и Предслава подумала об этом только с досады на Ольга, который использовал их с Воятой как приманку, рискнул племянниками жены ради собственного сына. А теперь она, сохранив свои права на Деревлянь, преподнесла ее в подарок к свадьбе своему брату Свенельду, будто каравай на серебряном блюде. Если бы Крепимер победил, Свенельду пришлось бы силой завоевывать наследство своей будущей жены Людомилы. А так все права остались в их роду.

Но Предслава одолела досаду и подумала: пока дар не вручен, она может хотя бы поторговаться с Ольгом. Он сам хитер, как змей, но его нельзя назвать бесчестным. Он действительно готов наградить их в ответ за эту услугу. Вот только чего пожелать? Предслава пока не знала, чего ей хочется, и потому просто улыбнулась, бросив Вояте многозначительный взгляд.

– Здесь в Русской земле ты мне заместо отца, княже.

А все вдруг вспомнили, что отцом Предславы является князь Аскольд – тот, кого Ольг убил и чьи права присвоил. Сейчас, семнадцать лет спустя, их уже едва ли кто посмел бы оспорить, но Предслава в силу своего происхождения была носительницей прав и на нынешнюю Русскую землю, бывшую полянскую… И потому заключала в себе опасность даже для Ольга.

– Не верь наветам – мы своей крови всегда верны и на родню злого не замыслим.

– Я не сомневаюсь, – Ольг тепло улыбнулся ей, но уж в чем, а в простодушной доверчивости его нельзя было заподозрить. – Ты мне как дочь, и как о дочери родной я о тебе позабочусь. Надеюсь, недавняя потеря не помешает тебе посетить свадебный пир твоего брата? У меня найдется такое платье для тебя, что все признают: такой молодой и красивой вдове, как ты, ни в коем случае нельзя прятать свою красоту от людей!

– Да, да! я хотела тебе показать! Иди скорее сюда, моя голубка! – Княгиня Яромила вскочила, обняла Предславу и потянула в дальнюю часть избы, где стояли у стены несколько больших ларей. – Нам привезли такие аксамиты, мы и не видели еще таких! я для тебя подобрала кое-что, но если другое приглянется – бери, мне ничего не жалко!

Недостатка в цветном платье Ольг не испытывал и раньше, особенно после состоявшегося пять лет назад удачного похода на Миклагард. Предслава тогда жила в Плескове, но когда она приехала сюда год спустя, Русская земля и Деревлянь еще были полны будоражащими рассказами о походе, о сражениях, об осаде города с огромными, до неба, каменными стенами, о невиданно богатой добыче. Весь Киев своими глазами видел небывалое зрелище: когда лодьи возвращались по Днепру от Греческого моря, Ольг приказал перед подходом к стольному городу в знак победы повесить на мачты и на борта дорогие паволоки и аксамиты. Развернутые отрезы тканей, разное платье непривычного покроя, какие-то покрывала, скатерти, чего там еще – не разобрать – свисали с бортов и полоскались в днепровской воде, колыхались на ветру: ярко-красные, зеленые, синие, голубые, лиловые, желтые, гладкие и с вытканными узорами, изображавшими невиданных зверей, птиц, растения, кое-где с золотым и серебряным шитьем, с тесьмой из золотого шнура, усаженной самоцветами, – все это сияло и блестело под солнцем яркого дня ранней осени, такого теплого и солнечного, будто сами боги разом выглянули из Сварги, чтобы подивиться богатству и удаче князя Ольга. Весь Киев, со своих круч наблюдавший возвращение дружины, был так потрясен, что даже годы спустя об этом не утихали разговоры. Рассказывали, будто дорогие аксамиты служили Ольгу парусами на всем пути домой.

Из той добычи Ольг сделал щедрые подарки всем женщинам своей семьи, не забыл и сестер княгини в Плескове и Изборске, да и в Свинеческе тоже. И когда Предславу привезли в Коростень, прибывший на свадьбу киевский князь одарил ее красивыми шелками; теперь они, в составе ее приданого и подарков, тоже были при ней.

Но сейчас он снова мог одаривать: посольство, вернувшееся от греков с заключенным наконец-то договором, привезло множество дорогих тканей и цветного платья, как подаренных, так и выменянных на куниц и бобров. В больших ларях княгини хранились только самые лучшие, и у Предславы разбежались глаза, когда она увидела это изобилие насыщенных цветов, золотую вышивку, нашитые самоцветы.

Особенно поразила ее одна застежка для плаща: круглая, золотая, украшенная тонкими изящными узорами из напаянной золотой проволоки, с крупной неровной жемчужиной в середине и четырьмя самоцветами по сторонам. Один из них был льдисто-белым, другой нежно-розовым, а два – бледно-зелеными, где сероватый оттенок был чуть-чуть разбавлен голубым. От них невозможно было оторвать глаз: этот удивительный цвет и питал, и успокаивал, и воодушевлял одновременно.

– Это смарагды, – пояснила княгиня Яромила, увидев, на что Предслава засмотрелась. – Эти еще бледноваты, а бывают яркие, будто трава зеленая!

– Мне эти нравятся. На них смотришь, и… будто легче дышать, не знаю почему.

– Возьми себе! – Яромила сжала ее пальцы вокруг застежки. – Мне князь много таких надарил, да мне уж куда носить, а ты еще молода.

Княгиня была не права: в свои годы она сохраняла удивительную красоту и стать, а лицо ее, тронутое морщинами, несло такой отпечаток душевной силы и мудрости, которые делали его прекрасным и значительным даже более, чем в юности, когда она носила звание Девы Альдоги, богини Лели волховских словен.

– Спасибо… – Предславе не хотелось прямо с порога начинать выпрашивать подарки, да и наряжаться ей можно будет еще не скоро, но чудные камни, полупрозрачные, серовато-зеленые, так ее очаровали, что не было сил с ними расстаться. Они словно говорили с ней, казались живыми и выразительными, будто глаза…

Мужчины оставались возле стола. Бросив взгляд поверх ларя, Предслава заметила, что Воята что-то рассказывает: судя по движениям его рук, подробно описывает ход поединка. И Предслава подумала, что если бы он погиб, ее не утешили бы даже все самоцветы в ларях княгини Яромилы… Все, сколько их осталось в самом Миклагарде…

Вскоре прибежали две ее сестры, Придиса и Заряла, а с ними явилась и младшая жена Ольга, Ведислава Дировна. Золовка, Людомила, не пришла: невесте в особенности следовало избегать общения с вдовой, но две молодые девушки успешно преодолели страх, доказывая, что недаром являются дочерями отважного князя Ольга.

Обеим им было сейчас по шестнадцать лет. Придислава, дочь Яромилы, была рослой, статной девушкой со светло-золотистыми волосами, очень похожей на своего брата Свенельда, настоящей красавицей. Нрав у нее был легкий, дружелюбный, непоседливый – точь-в-точь как у Дивляны в ее года. Велем шутил, что Рожаницы перепутали дочек для его сестер, когда доставали искры их душ из своего небесного колодца. И в самом деле, Придиса в качестве дочери гораздо больше подошла бы Дивляне, а Предслава – Яромиле. Когда Придиса вошла, Предслава сразу заметила у той на шее шелковую косынку – знак просватания. Как и сама Предслава, Придиса была в «горевой» сряде, как и положено невесте, прощающейся со своим умирающим девичеством, – белой, только пояс был красным с черной вышивкой.