Тайна древлянской княгини - Елизавета Дворецкая

– Какие вести?

– Будто ночью минувшей ты свадьбу справила… с родичем твоим. – Далибож перевел взгляд на Вояту, который остался невозмутим. – Хочет народ знать: как такое может быть?

– Удивляешь ты меня, волхве! – Предслава сделала недоверчивое лицо. – Где же видано, чтобы сестра за брата шла?

На этот вопрос не мог найти ответа даже сам Зверь Забыть-реки, и Далибож промолчал. Он знал, что это один из тех обрядовых вопросов, на которые вообще не может быть ответа. И хитрая княгиня тоже это знала.

– Может, и не может такого быть, а только видоки есть, – выкрикнул Крепимер и вытолкнул вперед Быляну. Та все еще прикрывала голову большим платком, хотя дождь уже перестал, а на ее юном румяном лице застыло выражение суровой решимости. – Вот, меньшая княжья жена своими глазами видела, как ты за столом сидела с братом твоим, Воигневом, и своими ушами слышала, как вам песни свадебные пели. Вот и ответь нам: как смела ты князя нового дать Деревляни, у народа позволенья не спросив?

– И как могла ты свадьбу с родной кровью беззаконную справить, на нас всех гнев богов навлекая! – добавил Горелют.

– Посмотрите-ка! – Предслава бросила взгляд Рулаву и Вояте. – Ох, улов у нас хорош! Ловили мы одного змея, а попалось-то сколько – и не сосчитать!

– Как это – змея ловили?

– Ходил ко мне Зверь Забыть-реки, облик мужа покойного принимая. я змея от себя отвадила, да вижу, взамен другие поналетели. Или ты, волхве, не знаешь такого оберега?

Далибож замялся: он не хотел подтверждать ее правоту, но и не мог при всех ответить «нет» – хорош будет старший волхв!

– Есть такой способ, – подтвердила волхва Творяна. – Изгоняет змея чудо невиданное, чего на свете не бывает.

– Это ты только говоришь так – что для змея! – возразил Крепимер. – А на деле задумала брата в мужья взять, чтобы в Коростене княгиней с ним остаться!

– Я объявила, что уезжаю в Киев! И вместо меня здесь будет править мой брат Свенельд Ольгович!

– А мы не желаем Свенельда Ольговича! И прочей руси не желаем! – Крепимер взмахнул рукой, и народ загудел. – Ты твое право должна передать тому, кто от деревлянского корня родился! А коли не захочешь, то мы тебя к Князю-Ужу проводим!

– Да сам ты хуже всякого змея! – Воята шагнул к нему. – Ужак, желтые уши! Ты моей сестре не грози – грозилка не выросла! Одного змея я отвадил от нее и другого отважу!

– В князья наши метишь? – орал Крепимер, почти не слушая и лишь понимая, что ему угрожают. – Нет у вас прав! Люди! Народ деревлянский! Княгиня с братом родным в постель легла и теперь богами проклята! Нет больше у нее права на Деревлянь! Теперь другая жена Володимера княгиней будет, и к ней право переходит нового князя Деревляни дать!

Он снова подтолкнул Быляну, но народ шумел так, что ничего не было слышно. Далибож затряс своим посохом, к которому были привешены бронзовые бубенчики, их звоном стараясь унять толпу. Народ приумолк и прислушался.

– Ах ты леший! – возмущенно кричала старая княгиня Чтислава, грозя Крепимеру и Быляне. – Вместо дочери моей ты эту маруху-нечесу в княгини посадить хочешь! Прокляну! Тебя и ее прокляну!

У Чтиславы была очень веская причина поддерживать Ольга киевского: в его доме жила ее единственная дочь Людомила и ее же Ольг хотел сделать княгиней в Коростене. Конечно, старая княгиня не хотела увидеть на этом месте какую-то Быляну, лягуху дреговичскую!

В толпе одобрительно гудели: деревляне получали немалую выгоду от торговли через Киев, которая заметно перекрывала ущерб от платимой дани, и многие старейшины были решительно против того, чтобы портить отношения с Ольгом. Предслава видела, что они поддержат ее, если только их не будет смущать брошенное ей обвинение.

Княгиня снова вышла вперед. Она кипела от возмущения, но понимала, что речь идет не только о ее чести, но и о будущей судьбе Деревляни. Ради чести всего своего рода она должна была оставить право распоряжаться Володимеровым наследством за собой.

Она бросила быстрый взгляд Вояте; тот коротко кивнул. Они не обсуждали этой возможности заранее, но оба знали, что думают об одном и том же. Предславе было гораздо страшнее, чем ему, – именно потому, что выход, который она собиралась предложить, нес опасность в первую голову не ей, а Вояте.

– Слушай меня, народ деревлянский! – крикнула она, взмахнув рукой. Народ по привычке затих – ведь она правила им уже четыре года. – У богов спросим, кто прав и за кем право. Ты, Крепимер, Горелютов сын, обвиняешь меня, будто я с братом кровь смешала и проклятье на себя навлекла? Хочешь меня другой заменить? я отвергаю обвинение и оставляю право передать власть над Деревлянью за собой. Пусть боги нас рассудят, а я требую поля.

– Поля?

– Да. Будешь биться с моим бойцом. Или перед богами ты не повторишь того, что сказал мне?

– Кто будет твоим бойцом? – спросил Далибож, уже зная ответ.

– Мой брат Воигнев Хранимирович.

– Он не может, потому что он разделяет твою вину.

– Так он снимет обвинение с себя и с меня. А если воевода не согласится, то как вы, деревляне, доверите воеводский топор такому трусу? – Предслава метнула на Крепимера насмешливый взгляд, зная, что этого он не вынесет.

– Я боюсь? Да я хоть сейчас! Иду на поле!

– До первой крови? – спросил Радобож.

Воята переглянулся с Рулавом, и тот коротко мотнул головой:

– Обвинение слишком сурово, чтобы его можно было смыть одной каплей крови. Пусть в живых останется тот, за кем боги признают правду. И отстаивать свою правоту противники могут до тех пор, пока один из них не погибнет.

Далибож поджал губы, но возражать было поздно. Вызов принят, теперь все дело в руках богов. И надеяться оставалось только на воинское умение и силу воеводы – только это теперь поможет ему отстоять право на Деревлянь.

Поединок назначили на завтра. Народ разошелся, Предслава вернулась домой. На людях она держалась спокойно, но как только вошла, то и села на ближний край лавки: ее не держали ноги, била дрожь и хотелось плакать.

– Да не бойся! – Воята обнял ее за плечи. – я тоже не на репище найден! Справлюсь.

Она верила, что он справится, но ведь Крепимер – очень опасный противник. А потерять Вояту для нее было гораздо страшнее, чем потерять Деревлянь, с которой она и так уже мысленно простилась. И даже хуже, чем отправиться в Ужу с камнем на шее, в качестве невесты Ящера.

– Хорошо, что мы… – Она подняла голову и взглянула ему в глаза.

– Точно. – Он кивнул и сел рядом. – Боги уберегли.

Он не смог бы выйти на поле божьего суда с сознанием своей правоты, если бы действительно сделал то, в чем их принародно обвинили.

– Как вуй Велем, – напомнила Предслава: они не говорили между собой об этом, но оба знали одно из семейных преданий.

– Не то. – Воята покачал головой. – Да и два раза подряд боги такого не стерпят.

Двадцать с лишним лет назад, когда воевода Велем Домагостич сам был в возрасте Вояты и вез свою сестру Дивляну замуж за киевского князя Аскольда, ему тоже пришлось выйти на поле божьего суда, защищая заведомую ложь. Но боги отдали ему победу: он не искал своей корысти и не покрывал нарушений родового закона, он лишь защищал свой род, готовый пожертвовать ради этого собственной жизнью и честью. И боги приняли его сторону, даже позволили благополучно выпутаться из последствий обмана. Правда, княгиня Дивомила, рассказывая об этом дочери, сомневалась: неудачное ее первое замужество тоже могло быть наказанием, отложенным богами до поры. Но даже такая милость не нужна была Предславе: вчерашняя «свадьба» не стала чем-то большим, чем обережный обряд.

– Ты прости меня, что я на тебя такую беду навлекла, – шепнула она, сидя с ним бок о бок на лавке. – Как в огонь ты сюда приехал. Сперва змей, теперь эти… выползки.

– Да брось. – Воята сжал ее руку, лежащую на коленях, посмотрел на Предславу и улыбнулся. – Брат я тебе или не брат? А для чего еще братья нужны?

– Я тебя люблю, – со слезами шепнула Предслава, уже не понимая, как могла каких-то три дня назад жить и не знать его. Она еще не совсем привыкла к его лицу, но оно уже казалось ей прекраснее всех на свете. Но ничем, кроме любви, она сейчас не могла помочь ему – тому, который сделал для нее так много.

– Ну и что мне еще надо? – внешне невозмутимо отозвался Воята, но в душе его возникло чувство, будто с этим признанием он получил самую драгоценную награду своей жизни.

Предслава протянула руку и провела пальцами по кривому шраму у него на подбородке.

– Это кто тебя?

– А это меня укусили. – Он усмехнулся. – Шкура в Ладоге осталась, будет случай, покажу. я волку шею руками свернул – что мне этот… Вот. – Он вынул из-под рубахи волчий клык на тонком ремешке и показал ей.