Высокая вода - Донна Леон

– Как они правы. Но я не думаю, что надо ждать так долго.

– Значит ли это, что еще есть что о нем рассказать?

– Нет, я не хочу сбивать тебя с толку, Гвидо, но один или два человека не были слишком удивлены, что его вот так убили. – Когда Брунетти спросил, что тот имеет в виду, Леле добавил: – Похоже, у него были связи с южанами.

– Они теперь интересуются искусством? – спросил Брунетти.

– Да, кажется, наркотиков и проституток уже недостаточно.

– Я полагаю, надо бы сейчас же удвоить охрану в музеях.

– Гвидо, у кого они покупают картины, как ты думаешь?

Не одно ли это из доказательств разрастания спрута – мафия соревнуется с «Сотбис»?

– Леле, насколько можно доверять людям, с которыми ты говорил?

– Тому, что они сказали, можно верить, Гвидо.

– Спасибо, Леле. Если услышишь о нем что-нибудь еще, дай мне знать, пожалуйста.

– Обязательно. И знаешь, Гвидо, если в это втянуты джентльмены с юга, ты бы поосторожней, а?

Нежелание людей произносить слово «мафия» свидетельствовало о том, что эти джентльмены уже вошли в силу здесь, на севере.

– Конечно, Леле, и еще раз спасибо.

– Я серьезно, – сказал Леле перед тем, как положить трубку.

Брунетти, почти не раздумывая, пошел и открыл окно, чтобы впустить в комнату немного холодного воздуха. Работы на фасаде церкви Сан-Лоренцо напротив его кабинета были остановлены на зиму, и леса стояли пустые. Большой кусок пластикового покрытия, который закрывал их, порвался, и даже с такого расстояниия Брунетти слышал, как он сердито хлопает на ветру. Над церковью Брунетти видел катившиеся с юга темные тучи, которые к вечеру непременно принесут новый дождь.

Он глянул на часы. Чтобы навестить синьора Мурино до обеда, времени уже не было, но Брунетти решил зайти в его лавку ближе к вечеру и посмотреть, как он отреагирует на визит комиссара полиции, когда тот представится. Мафия. Кражи произведений искусства. Он знал, что больше половины музеев страны почти всегда закрыты, но он раньше никогда не задумывался, что это за лафа для расхитителей, воров или, как в случае с китайской выставкой, фальсификаторов. Охране плохо платили, однако профсоюзы их были так сильны, что не позволяли штрейкбрехерам работать в музеях. Он припомнил, как много лет назад кто-то из государственных деятелей предложил позволять молодым ребятам, не желающим идти в армию, проходить альтернативную службу в музейной охране. Идея даже не дошла до сената.

Допустим, что Семенцато участвовал в подмене произведений искусства. Кто лучше распорядится оригиналами, чем торговец антиквариатом? У него найдутся не только клиенты и эксперты, чтобы сделать точную оценку, но при необходимости и способы доставки в обход министерства финансов и художественно-экспертной комиссии. Протащить предметы в страну или из страны ничего не стоило. Достаточно взглянуть на карту Италии, чтобы увидеть, как прозрачны ее границы. Тысячи километров бухт, перевалов, фиордов, пляжей. Или, для хорошо организованных либо с хорошими связями, порты и аэропорты, через которые безнаказанно можно было провезти что угодно. Не только тем, кто охраняет музеи, плохо платят.

Его мысли были прерваны стуком в дверь. Он крикнул «Avanti» и закрыл окно. Пора продолжить жариться.

В комнату вошла синьорина Элеттра с блокнотом в одной руке и папкой в другой.

– Я нашла капитана, синьор. Это Каррара, Джулио Каррара. Он еще в Риме, но получил в прошлом году майора.

– Как вы это узнали, синьорина?

– Я позвонила в его контору в Рим и поговорила с его секретаршей. Я попросила ее сказать ему, чтобы он ждал звонка от вас сегодня днем. Он уже ушел обедать и будет только после полчетвертого.

Брунетти знал, что может значить «полчетвертого» в Риме.

Он с тем же успехом мог высказаться вслух, потому что синьорина Элеттра ответила:

– Я спрашивала. Она сказала, что он на самом деле вернется в полчетвертого, так что я уверена, что вы сможете ему позвонить.

– Спасибо, синьорина, – и он мысленно возблагодарил судьбу, что это чудо успешно противостоит ежедневным атакам правящего Патты. – Можно спросить, как вам удалось так быстро найти его фамилию?

– О, я уже несколько месяцев знакомилась с содержимым папок. Я там кое-что поменяла, потому что в расположении не было никакой логики, а теперь она есть. Я надеюсь, никто не будет в претензии.

– Да, я тоже так думаю. Никто никогда ничего не мог найти, так что полагаю, вы не порушили систему. Все это предполагалось ввести в компьютер.

Она глянула на него как человек, проведший много времени среди вековых бумажных завалов. Он предпочел не повторять свое замечание. Она подошла к его столу и положила на него скоросшиватель. Он заметил, что сегодня она в черном шерстяном платье, подпоясанном дерзким красным поясом, туго затянутым вокруг очень тонкой талии. Она вытащила из кармана носовой платок и вытерла лоб.

– Тут всегда так жарко, синьор? – спросила она.

– Нет, синьорина, это случается только в начале февраля. Обычно к концу месяца это прекращается. Ваш кабинет это обходит стороной.

– Уж не sczrocco ли это? – Вопрос не был лишен здравого смысла. Если горячий ветер, дующий из Африки, может приносить наводнение, то не понятно, почему бы ему не поднять и температуру в его кабинете.

– Нет, синьорина. Там что-то в отопительной системе. Пока никто не смог понять, что именно. К этому привыкаешь, и к концу месяца жара точно спадет.

– Надеюсь, – сказала она, снова вытирая лоб. – Если это все, синьор, я пойду обедать.

Брунетти поглядел на часы и увидел, что уже почти час.

– Возьмите зонтик, – сказал он. – Похоже, опять будет дождь.

Брунетти пошел домой, чтобы пообедать с семьей, и Паола сдержала свое обещание не говорить Раффи о шприцах и о том, чего испугался его отец, когда их нашел. Однако она использовала свое молчание, чтобы вырвать из Брунетти твердое обещание, что он не только поможет ей вытащить стол на балкон в первый солнечный день, но и будет вместе с ней вводить шприцом яд в каждую из множества дырочек, проделанных древоточцами, когда они выходят из ножек стола, где проводят свою зимнюю спячку.

Раффи после обеда закрылся у себя в комнате, сказав, что ему надо делать греческий, десять страниц перевода из Гомера, к следующему уроку. Два года назад, когда он вообразил себя анархистом, он закрывался в своей комнате, чтобы думать черную думу о капитализме, возможно, чтобы этим действием ускорить его падение. Однако в этом году он не только завел подружку, но у него определенно появилось желание поступить в университет. Так или иначе, он исчезал в своей комнате сразу после еды, и Брунетти мог лишь предполагать, что его тяга к одиночеству как-то связана с созреванием, а не с политической ориентацией.

Паола стращала Кьяру чем-то ужасным, если та не помоет посуду, и пока они были заняты на кухне; Брунетти сунул туда голову и сказал им, что снова пошел на работу.

Когда он вышел из дома, дождь уже шел, пока слабый, но многообещающий. Он раскрыл зонтик и свернул на Ругетта, направляясь обратно к мосту Риальто. Через несколько минут он уже радовался, что не забыл надеть сапоги, потому что по мостовой разлились большие лужи, будившие желание по ним смачно шлепать. К тому времени, как он перешел мост, полило сильнее, а когда добрался до квестуры, брюки у него были мокрыми от сапог до колен.

В своем кабинете он снял пиджак и испытал искушение снять также и брюки, чтобы повесить над батареей: они высохли бы за несколько минут. Вместо этого он открыл окно и хорошо проветрил кабинет, потом сел за стол, позвонил оператору и попросил, чтобы его соединили с отделом хищений художественных ценностей в главном полицейском управлении Рима. Когда его соединили, он представился и спросил майора Каррару.

– Виопgiorno,[27] комиссар.

– Мои поздравления, майор.

– Спасибо, время приспело.

– Да вы еще мальчик. Еще тысячу раз успеете стать генералом.

– К тому моменту, когда меня произведут в генералы, в музеях этой страны не останется ни одной картины, – сказал Каррара. Его смех раздался не сразу, так что Брунетти не понял, шутка это или нет.

– Поэтому я и звоню, Джулио.

– Что? Картины?

– Не уверен, но во всяком случае музеи.

– Да, и что там? – спросил тот с неподдельным интересом, который, как помнил Брунетти, всегда отличал Карреру в работе.

– У нас тут убийство.

– Да, я знаю, Семенцато, во Дворце дожей, – сказал он нейтральным голосом.

– Ты что-нибудь знаешь о нем, Джулио?

– Официально или неофициально?

– Официально.

– Совершенно ничего. Ничего. Нет. Ни единой зацепки. – Не успел Брунетти открыть рот, как Каррара спросил: – Достаточно, чтобы ты задал свой следующий вопрос, Гвидо?

Брунетти ухмыльнулся.

– Ладно. А неофициально?

– Поразительно, что ты об этом спрашиваешь. Я сам собирался тебе позвонить, вот тут даже памятка лежит. Я только из сегодняшней газеты узнал, что ты ведешь это дело, и сразу решил: позвоню и кое-что подкину. И заодно попрошу о нескольких одолжениях. Полагаю, что есть ряд вещей, которые интересны нам обоим.