Сердце Сумерек (СИ) - Субботина Айя

— Вечеринки на кладбищах? — Теперь пришла его очередь повторять за мной. — Мааша, ты вообще понимаешь, о чем я говорю?

Вот же блин, как мило он произнес мое имя, словно за ухом почесал. Как мало надо для счастья: всего-то приятный мужской голос, который чуть нараспев, мягко произносит твое имя. Я не могла и не хотела сдерживать улыбку. И, кажется, это было правильным решением, потому что Рогалик улыбнулся в ответ. Явно не так широко, как я, но обстановка несколько разрядилась.

— Будь тут, Мааша, я сейчас.

Он вышел, а через секунду за дверью началась какая-то возня. Вот загривком чую — попался в лапы Хадалису. Пока мы тут играли в угадайку, парень наверняка весь извелся.

Я подумывала о том, чтобы выйти к ним и успокоить, но вовремя остановилась. Что сказать? Что мне вообще теперь делать? Одно дело притворяться местной принцессой — и совсем другое снова стать простой студенткой, которая просто занимает чужое тело. Честно вам говорю, что обещанного облечения не случилось, разве что теперь-то я наверняка выложу Граз’зту все-все секреты этой странной тихони, которая оказалась похлеще Индианы Джонса.

Рогалик вернулся быстрее, чем я успела начать нервничать из-за его отсутствия. И не один, а с большой старой и потрепанной книгой. Ну и что это должно означать?

— Твоя крылатая подружка… — Граз’зт, скрипнув зубами, зыркнул на закрытую дверь позади себя. — Он всегда такой придурок или только когда боится, что мы с тобой наедине и предельно близко к постели? — Наткнувшись на мой неуверенный кивок, Рогалик снова помрачнел. — Прости, ты же не можешь знать.

— Иногда я чувствую то, что чувствовала принцесса, и еще время от времени приходят ее воспоминания и знания о том, как у вас тут все устроено.

— Сомневаюсь, что этого будет достаточно, чтобы ты самостоятельно справилась с поисками Сердца Зары. — Он сел рядом на постель, внимательно посмотрел на меня и уточнил: — Или справишься?

— Я даже не знаю, что это такое, — призналась я. Надеюсь, Рогалик не вышвырнет меня теперь, когда я, мягко говоря, стала совсем бесполезной. — Возможно, если я пойму, о чем идет речь, воспоминания Данаани помогут…

Не скажу, что понимаю, о чем говорю, но это лучше, чем молча ждать, когда он решит за нас обоих. Конечно, мой рогатый муженек в некоторой степени оправдал свое дурацкое поведение и даже начал производить впечатление парня неглупого, хоть и импульсивного, но это не означает, что он и дальше будет терпеть бесполезную девчонку из другого мира.

Граз’зт открыл книгу, немного пролистал потертые желтоватые страницы пока, наконец, не нашел то, что искал.

— Это твой мир?

Было что-то странное в том, чтобы смотреть на небоскребы, мосты и Эйфелеву башню со страниц старого фолианта, которому, наверное, полтысячи лет, не меньше. Странное — и волнующее. Надо же, а вот и Красная площадь, и Египетские пирамиды. Осторожно, боясь нарушить меланхолию момента, я провела пальцем по контуру знакомых рисунков. Блин, Машка, только не реви!

Я все-таки всхлипнула, но успела смахнуть слезы до того, как они упали на страницы. Еще не дело испортить древнюю книжку следами своей слабохарактерности. Надо просто представить, что все это — приключение, поездка, скажем, к папуасам Новой Зеландии. Наверняка там бы я тоже чувствовала себя землянкой среди инопланетян.

— Это мой мир, — согласилась я.

Непонятно только, почему Рогалик хмурится все сильнее. Мы, земляне, тоже что ли какую-то порчу разносим?

— Это очень плохо, Мааша, — сказал он. И вдруг с растерянной улыбкой повторил: — Мааша. У древних зарийцев была легенда о девушке по имени Маа’шалин.

— Что за легенда? — рискнула спросить я.

— Маа’шалин была двенадцатой, самой младшей дочерью Зары. Однажды, она пошла собирать яблоки в Саду вечного покоя, и там на нее напали дариканцы — те, что проросли из гнили, которая капала из раны умирающего Ид’тара, проклятого на вечные страдания. Когда девушка умерла, за ней пришел сам Дарующий смерть — Шид’ту. Но Маа’шалин была так красива, что Шид’ту тут же влюбился в нее. Он вернул ей жизнь и ушел до того, как девушка пришла в себя. По легенде Маа’шалин и Шид’ту никогда не встречались, потому что она была смертной, хоть и рожденной от богини, а он был бессмертным богом. Но она всю жизнь ждала того, кто за руку вывел ее из Тихой обители умерших. Она никогда не знала других мужчин, не вышла замуж и не родила ребенка. Но когда ее время пришло, и Шад’ту явился за своей любимой, она поняла, кого любила всю свою жизнь.

— И… чем все закончилось? — Я с детства не люблю сказки с грустным концом. Наверное, потому, что в моей собственной жизни не так уж много радости.

Граз’зт посмотрел на меня, как будто я спросила, почему в этой истории нет крокодилов.

— Это все, Мааша. Это легенда, а легенды всегда имеют неоднозначный финал. — Он задумчиво подергал колечко в губе, а потом перевернул несколько страниц и показал пальцем на рисунок, в центре которого был нарисован простой человек из моего мира. — Это — человек, — сказал Рогалик голосом взрослого, объясняющего ребенку, что яблоко — это яблоко, а не троглодит.

Потом он снова перевернул страницу — и с разворота на меня уставились люди, превращающиеся в волков; люди, пьющие кровь других людей; девицы с метлами; парень, который, словно жонглер, играл огненными и водяными сферами. Были и другие миниатюры, но я не имела ни малейшего представления, кто на них изображен. Ясно было одно — все они лишь выглядели простыми людьми, а на самом деле…

Я сглотнула, растерянно посмотрела на Граз’зта.

— Это — кхистанджуты, Мааша.

— В моем мире нет никаких кхистанджутов, — сказала я с железобетонной уверенностью. — Хотя, знаешь, хозяйка, у которой я снимаю квартиру, настоящая кровопийца — дважды цену поднимала просто потому, что так хочется ее правой пятке. Вернусь домой — съеду, точно. Сколько можно терпеть это издевательство.

— Ты просто не знаешь о них, — сказал Граз’зт все тем же поучительным тоном. Еще парочка таких вот фраз — и ты, дорогой муженек, начнешь стремительно терять очки обаяния. Терпеть не могу, когда со мной говорят, как с ребенком. — Они хорошо маскируются.

— Думаю, ты просто что-то путаешь.

— Думаю, ты просто любишь, чтобы последнее слово было за тобой, — передразнил меня Рогалик. — Точно так же ты не знала и о существовании Колеса миров. И о том, что за тонкой преградой существуют такие, как я и та белобрысая крылатка. Кхистанджуты — мастера маскировки. Когда-то давно они, притворившись нами, чуть было не захватили и этот мир — Ширадис. — Рогалик сделал широкий жест рукой. — Мы сильнее вас, людей. Кроме того, здесь водятся сущности куда более древнее и злее даже Темнейшего владыки Абаддона. Мы сдерживаем их только потому, что они, в большинстве своем, просто безмозглые твари. Кхистанджуты умели ими манипулировать. Кажется, они каким-то образом умели разделять с кем-то свою душу. Я не так много читал обо всем этом, но в замке есть огромная библиотека, если желаешь…

Я энергично закивала до того, как он закончил. Предложить заучке целую кучу классных древних книг — все равно, что поманить гламурную блондинку новеньким шармом от «Пандоры».

— Одного не понимаю. — Граз’зт осторожно закатал рукава моего платья, еще раз внимательно осмотрел черные вензеля на коже. — Откуда у тебя это, если ты — не кхистанджутка?

— Ты меня спрашиваешь?

— Размышляю вслух.

Ага, размышляешь, а заодно зачем-то поглаживаешь подушечками больших пальцев кожу на моих запястьях. Все же классно, что у него такие по-мужски шершавые ладони, и каждое касание — словно разряд тока прямо в нервную систему.

Я сглотнула, выдернула руки и отползла подальше на кровати. Вот так, чем больше между нами свободного пространства — тем лучше. Жаль нельзя так же просто угомонить грохочущее в груди сердце.

«Знаешь, Машка, втрескаться в этого рогатого великана — наибольшая глупость, которая только могла прийти тебе в голову. Это просто одиночество и неприятное расставание. Ну, и немножко — разочарование из-за того, что год жизни потрачен на придурка, который использовал меня, чтобы подобраться к Маринке».