Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский

Суковицина задумалась.

– Я думаю, что с этой точки зрения вам подойдет Сусанна Эммануиловна Гохштейн.

Свиридов снял телефонную трубку.

– Свиридов, здравствуйте. Прошу вас порекомендовать мне надежную и не болтливую машинистку. Так… Так… А Гохштейн Сусанна Эммануиловна? Так… Так… Так… Пришлите ко мне Гохштейн.

– Вы проверяли меня, Анатолий Иванович?

– Вы обиделись, Галя?

– Немного… Зачем вы прямо при мне?

– Во-первых, я привык проверять информацию, во-вторых, вы это знали – почему я должен от вас это скрывать? В-третьих, я намеренно сталкиваю разные мнения, чтобы иметь возможность получить свое. Вы обижаетесь напрасно, тем более, что ваша рекомендация оказалась верной.

– А что вам ответили? Если можно…

– Мне ответили, что эта старая еврейка, бывшая заключенная и поэтому ее не могут рекомендовать.

– Но разве я не могу вам печатать? Я уже неплохо печатаю.

– Там будет много материала и печатать, вернее, вводить в машину, нужно будет с диктофона.

– Анатолий Иванович, как вы меня терпите? Я задаю столько вопросов, а вы терпите?

– Вам же интересно? Не будет времени – не буду отвечать.

Маргарита Эдуардовна по селектору сообщила, что пришла машинистка Гохштейн. Вошла старая женщина небольшого роста с короткими седыми волосами и неожиданно молодыми глазами.

– Здравствуйте, Сусанна Эммануиловна. Садитесь вот сюда. Мне нужна машинистка для печати с диктофона.

– Да.

– Я буду наговаривать текст на магнитофон, а затем его нужно будет набирать на клавиатуре. Вы можете это?

– Да.

– Вы живете в городе после расконвоирования?

– Да.

– Член семьи врага народа?

– Да.

– Вы живете одна? – тут Свиридов перешел на идиш, и у пришедшей женщины вспыхнули глаза.

– Я живу с дочерью, но почему вас это интересует? И зачем вы говорите со мной на моем языке? Зачем?

– Если вам это неприятно, то я не буду. У вас большая дочь?

– Ей двадцать семь лет.

– Она замужем? Работает?

– Кто здесь возьмет замуж дочь еврейки из лагеря? Она работает машинисткой в бухгалтерии.

– Материалы, которые вам придется печатать, не столько секретные, сколько неприятные. Я хочу быть уверенным, что то, о чем вы узнаете, не узнает от вас никто. Вы можете мне это пообещать?

– Вы верите обещаниям?

– Иногда.

– Я никому не расскажу. Я вам обещаю это.

– Договорились. – Свиридов перешел на русский язык, – Вы будете работать в этой комнате по ночам. С вами будет находится дежурный офицер. Он вам будет давать диктофон и принимать у вас работу.

– Когда мне прийти сегодня?

– Приходите в двадцать три часа сорок пять минут, это без четверти двенадцать. Галина Климентьевна, подготовьте приказ.

ШИПУК в ИЗОЛЯТОРЕ

Оказалось, что арестованного Шипука поместили в бывший медицинский изолятор, так как настоящей тюрьмы или чего-нибудь подобного на объекте не было. Здание изолятора находилось на отшибе, вдали от основных построек объекта, и туда пришлось ехать на машине. Такая изоляция порадовала Свиридова.

Поскольку боксы медицинского изолятора не были приспособлены к содержанию арестованных, Шипука поместили в помещении кладовки – в небольшой комнате с крохотным вентиляционным отверстием над дверью под потолком, без окна и с металлической дверью.

Магнитофон и контрольный динамик были установлены в одном из боксов в другом коридоре, но Свиридов решил подойти поближе. Неслышно шагая за двумя офицерами он приблизился к двери кладовки.

Один из офицеров отпер дверь и после некоторого препирательства взял ведро с нечистотами и понес его на улицу, а лейтенант Четвертаков остался с Шипуком.

– Ну, Илюша, ты подумал? Давай, решай! Сделаешь – будешь как сыр в масле кататься, ни в чем отказа тебе не будет… Хочешь – деньги, хочешь – золотишко, хочешь – бабу, хочешь – девочку десятилетнюю… Говори, чего хочешь? Только отнеси маленькую записочку…

– Боязно мне, товарищ полковник… А вдруг узнают?

– Никто не узнает, да и записочка-то совсем невинная – так, бытовые мелочи… Зато у меня большие связи в Москве, тебе повышение схлопочу… И звание, и должность непыльную организуем. Или к делу пристрою, если желание есть – будешь такие бабки грести! Давай, решай, а то твой напарник сейчас придет!

– Боюсь я… Вы записочку-то напишите, а я пока подумаю… Страшно, если узнают – уж больно новый начальник крут…

– Твой Свиридов – наплевать и растереть, не таких ломали! Да я нажму, где надо – его и духу здесь не будет!

Послышались шаги возвращающегося офицера, но Свиридов уже попутешествовал по информационному полю Шипука. Поскольку он делал это в сильно ускоренном темпе, то сразу не мог представить себе развернутой картины, но уловил некоторые главные моменты.

Да, это были наркотики, переправляли их в центр страны и в Москву, существовала организованная группа, занимающаяся этим промыслом, были и высокие покровители, и большие деньги, и женщины… Из всей этой мешанины Свиридов уловил и знакомую фамилию – Белясь…

В комнате с магнитофоном его ждал капитан Воложанин.

– Лейтенант!

– Слушаю, товарищ полковник!

– Действуете правильно, Илья Власович, молодец. Объявляю вам благодарность.

– Служу Советскому союзу!

– Договариваемся следующим образом. Завтра поломаетесь, подрожите, поторгуетесь и возьмете записку. Торгуйтесь на наши деньги – откуда серому лейтенанту знать о долларах? Сумма должна быть смехотворно малой – если называете ее вы. Сколько?

– Ну, тысяч десять… пятнадцать…

– Как, годится?

– Похоже, ведь телок же…

– Если называет он – не торгуйтесь, но выясняйте, как вы их получите. Вам их должны передать сразу по получении записки. А то потом мало ли что может быть… Сразу оно вернее… Сообщите Шипуку, что попадете в город только через сутки, а на дежурство вам еще через сутки. О остальном – потом. Вопросы?

– Нет вопросов, товарищ полковник. Оружие брать?

Дружный смех был ответом на вопрос лейтенанта.

– Да ты и вправду зеленый в крапинку!

– Не надо его обижать – он же от чистого сердца. Ну, не знаком он со спецификой агентурной работы, ну и что? Не волнуйтесь, Илья Власович. И прикрывать вас будут надежно, и вообще может статься, что не вы понесете ту записку…

СВИРИДОВ ВЗЯЛ ДИКТОФОН

Вернувшись к себе Свиридов взял диктофон и, приказав не беспокоить, на полчаса уединился в комнате отдыха. После этого он положил в свой сейф кассету, на которую был наклеен кусочек липкой ленты с надписью «О-1».

Не успел он заняться положенными ему на стол бумагами, как Суковицина, сняв телефонную трубку, сказала.

– Товарищ командующий, вас Лопаткин.

– Я слушаю, Митя.

– Толя… Толя… Счастье-то какое – привезли аккордеон… Настоящий «Вельтмайстер», одиннадцать регистров, а звук… Хочешь послушать?

– Я поздравляю тебя, Митя. И себя тоже, наконец-то… Вечером поиграем? Мальчику