Прощание с первой красавицей - Диана Бош

— Можешь не торопиться, мне еще на работу надо съездить. Так что в твоем распоряжении уйма времени.

Глава 11

«Грот Дианы» — ресторанчик на окраине города. Мне он импонировал тем, что уже само его название приятно ласкало слух звуком моего собственного имени, и еще тем, что он обладал репутацией места необыкновенного и таинственного. Тому, кто впервые туда попадал, неизменно казалось, будто он находится в самой настоящей пещере. По каменным сводам ее сочилась вода, в полумраке загадочно поблескивали кристаллы кварца, натеки на стенах сливались в причудливые узоры, из которых то тут, то там выглядывали порой смешные, а порой чудовищные рожи. И только если приглядеться, становилось понятно, что все это — искусно сделанная имитация, потому что в настоящей пещере стены не переливаются мерцанием самоцветов, и сталактиты не могут быть прозрачными, как сосульки, или отражающими огни цветомузыки.

У дверей ресторана стояли грумы, которые, приветствуя нас на входе, склонились в почтительном поклоне. Официанты здесь были одеты как персонажи из сказок и мифов. Внешность метрдотеля-великана в ярко расшитом восточном халате производила сильное впечатление. Выпуклые надбровные дуги, под которыми прятались маленькие умные глазки, непропорционально короткий вздернутый нос и полные, варениками, губы — все черты его лица по отдельности поражали несовершенством, но в сочетании друг с другом рождали гармонию уродства, невольно приковывающую к себе взор.

Мужчина подошел к нам, молча поклонился и почтительным жестом указал на свободный столик. Девица, сидевшая у самого входа, увидев моего мужа, приосанилась, тут же сексуально прогнула спинку и, как будто случайно, подняла повыше и без того короткую юбчонку.

Я покосилась на нее и вздохнула. Интересный все-таки народ женщины! У них, в отличие от мужчин, совершенно отсутствует чувство чужой территории. Редкий мужик начнет тотчас же флиртовать с девушкой, если он не один, исключением может стать лишь состояние столь сильного алкогольного опьянения, когда ему море по колено и Баба-яга кажется королевой. Совсем другое дело — женщины. Если уж представительница прекрасного пола наметила себе цель, то остановить ее не способны ни брачные узы, ни дети, ни тем более такая мелочь, как присутствие соперницы. Потому что каждая из охотниц считает, что она лучше всех.

На противоположном конце оси оказываются те, кто, начитавшись в детстве сказок, наивно полагают, что Прекрасный Принц сам должен отыскать их в немыслимой дали. Таковых дам чаще всего ждет одинокая старость: принца успевают перехватить более проворные претендентки.

— Лучше уж придерживаться золотой середины — и сложа руки не сидеть, и у других изо рта не выхватывать, — пробормотала я.

— Ты что-то сказала? — спросил Даниил, галантно придвигая мне стул.

— Нет, тебе показалось.

Муж сел, скользнул взглядом по меню и так и застыл над ним, явно думая о чем-то другом. Мне же сам процесс чтения названий блюд доставил истинное удовольствие. Омрачало радость только то, что при наличии таких вкусностей я неминуемо объемся, а потом придется сидеть на диете и сгонять лишний вес упражнениями.

Девица у входа между тем не оставила попыток привлечь внимание Даниила. Она то громко смеялась, запрокидывая голову, то поглядывала на него, жеманно поправляя волосы. Интересно, когда красотка предпримет более решительные действия? Судя по активности ее телодвижений, скоро. Хотя, может, ей наскучит стрелять глазками впустую и она найдет другой объект для охоты?

Супруг же мой, ничего и никого вокруг не замечая, продолжал о чем-то размышлять.

— Данюша, что слышно о результатах следствия? — решила я прервать его задумчивость, а заодно и привлечь внимание или ко мне, или к меню.

— Какого? — очнулся Дан.

— Вот те раз! Самого главного, разумеется, — ощетинилась я, — в котором так или иначе все мы участвуем. Любимцеву пытались отравить — это понятно. Но что-нибудь еще успели разузнать? Например, упал ли Вася сам или его сбросили? И чем убили бедную Сусанку? И еще — есть ли подозреваемые?

Даниил поморщился, как от зубной боли, и отложил в сторону меню.

— Диана, я должен был давно тебе рассказать… — с трудом подбирал он слова. — Мне нужно тебе признаться…

Внезапно я испугалась чего-то такого, что в миг разрушит всю мою размеренную жизнь, и она полетит в тартарары. Не зря же говорят, что лучшее — враг хорошего. А совершенно не нужная мне истина могла в одно мгновенье сломать все, что было с таким трудом и столь кропотливо выстроено. Честность не всегда благо. Это я знала точно.

— Не надо, — зажмурила я глаза и заткнула уши, — не хочу ничего слышать! Понимаешь — не хочу! Можешь считать, что у меня реакция страуса, но я не хочу никаких новостей, никакой правды! Мне с этой правдой придется потом как-то жить.

— Диана, — Даниил взял меня за руки, — послушай…

Я затрясла головой и заскулила:

— Не хочу ничего менять в своей жизни, мне все нравится, меня все устраивает!

— Малыш, ты все не так поняла, — перепуганно начал утешать меня Дан. — То, что я хотел тебе рассказать, было давно и не может изменить ни настоящего, ни будущего. Просто я хочу, чтобы ты узнала это от меня.

Я попыталась возразить, но муж не дал мне и слова сказать, повысив голос:

— Диана, поверь, так будет лучше. Я предвидел твою реакцию и боялся, а потому непростительно долго молчал. Хотя должен был рассказать все еще тогда, когда мы решили быть вместе.

— Мне кажется, я умираю только от одного твоего предисловия, — уныло произнесла я. — Давай заканчивай, хуже уже не будет.

Даниил немного помолчал.

— Ты, конечно, знаешь, что до тебя я был женат…

Я вяло кивнула.

— Мы поженились совсем молодыми, еще студентами. Первое чувство, я был совершенно поглощен им и поначалу ничего не замечал. Какие-то странности поведения моей жены объяснял особенностями ее характера, и мне они даже нравились. Ее преданность, ее любовь, ее внимание, обращенные только на меня, льстили моему самолюбию. Да, я не сказал: Елена была очень хороша собой, и многие мои однокурсники пытались добиться ее расположения. Но повезло мне. — Дан горько усмехнулся и, замолчав, поглядел на светильник, имитирующий костер.

Всполохи огня причудливо играли на его лице, делая его то злым, то грустным, то полным отчаяния. Я молчала, ожидая, когда он соберется с мыслями.

Наконец Даниил заговорил вновь, и я узнала следующее.

— Вначале Елена вела себя, как обычная девушка, быть может, просто более замкнутая и строгая, чем другие. Она это объясняла порядками, царившими в ее семье.

Отец Лены был очень строг к двум своим дочерям, даже, пожалуй, правильнее сказать — деспотичен. Росли девочки без матери — та умерла, когда старшей, Ольге, исполнилось десять лет, а Леночке всего три года. И с того момента их жизнь превратилась в кошмар.

Отец не смог смириться с потерей любимой жены, погрузился в себя и совершенно не обращал внимания на дочерей. Дни шли за днями, но ничего не менялось. Дети осунулись и похудели. Ольга, как могла, спасала себя и младшую сестру — иногда собирала и сдавала бутылки, а на вырученные деньги покупала еду, иногда ей удавалось взять мелочь, забытую отцом. Сердобольные соседи тоже старались подкормить сирот, приглашая их к себе на тарелку супа. Так они и выживали.

Но потом произошли разительные перемены: в доме появилась еда. И, главное, отец вдруг вспомнил, что у него есть дети.

Правда, очень скоро стало ясно, что радоваться рано. С той же неистовостью, с какой отец еще недавно предавался своему горю, теперь он углубился в религию. В дом стали приходить неизвестные люди, проповедовать и петь песни.

Отец Ольги и Елены вообще был таким человеком — если что-то делал, то отдавался этому целиком, действовать наполовину он не умел. И, поверив новым друзьям, он фанатично стал претворять в жизнь новые идеи, требуя того же и от своих дочерей. Жизнь из разрухи постепенно превращалась в ад.

Из дому исчезли телевизор и многие книги. Обязательно несколько раз в день нужно было молиться, стоя на коленях перед иконой. Нельзя было ходить в кино, носить короткие юбки и брюки, приглашать в дом подруг и еще многое другое. Одевались девочки в старые, вышедшие из моды вещи, которые одобряли «друзья» отца. Даже цвет предпочитался только темный, как правило — коричневый или черный.

Раннее детство Ольги было наполнено лаской и добротой. Она хорошо помнила то время, когда была жива мать и в семье царили уют и веселье. Тогда в доме звучали смех и голоса друзей. И всеми своими детскими силенками девочка теперь сопротивлялась отцу. За что он и наказывал ее безжалостно — мог поставить на всю ночь на колени в угол или порол за малейшее непослушание. Маленькая Елена, видя это, плакала от страха и жалела сестру, но сопротивляться боялась, становясь все более робкой и забитой. Так, в кошмаре, прошли годы.