Секрет Коко - Ниам Грин

— Но я понятия не имею, что нужно делать, — отказывалась я, уже теряя всякую надежду выйти сухой из воды.

— Да ничего особенного, честное слово. Я добуду костюм, все, что от тебя требуется, — надуть несколько шариков, может быть, рассказать пару анекдотов. Пожа-а-алуйста!

Я, разумеется, сдалась. И теперь кровь стучит у меня в висках, а голова чешется от этого рыжего парика так, что я до смерти хочу сорвать его с себя и подставить голову под кран.

— Отлично, — широко улыбаюсь я этим вопящим малышам. — Кто следующий?

— Я! — кричат они хором, подставляя мне свои маленькие личика и требуя свою игрушку. Это довольно придирчивая публика, они не хотят каких-нибудь простеньких собачек — все требуют сделать им какое-нибудь редкое животное, а то и вовсе представителя вымирающего вида. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь снова сосредоточиться. Сделаю еще несколько фигурок, а затем мы нарисуем им что-нибудь на лицах. Осталось продержаться всего лишь час, потом наконец придут их родители и заберут своих чад домой. Но, Господи, до чего же здесь жарко. Костюм клоуна обтягивает мою спину, разноцветный полиэстер липнет к коже. Я чувствую себя так, будто меня поджаривают заживо. А этот чертов фотограф совсем не спешит. Но отступать уже некуда.

— Я пришел первым! — выбивается вперед круглолицый мальчонка в футболке с Беном из одноименного мультсериала[10] и обиженно выпячивает нижнюю губу.

— Нет, я! — возмущается конопатая малютка в свитерке с Дашей-путешественницей[11].

— Я уже здесь стоял! — кричит он в ответ.

И вот они сошлись нос к носу, как две бульдожки, которые вот-вот подерутся.

— Детки, — успокаиваю их я, — незачем драться. Настанет и ваш черед.

Боже, чтобы с ними управиться, нужно быть послом доброй воли в Организации объединенных наций, ни больше ни меньше. Так вот оно какое, материнство? Если все и вправду обстоит так, то для воспитания детей я точно не гожусь.

— Я пришел первым! — продолжает кричать мальчик.

— Нет, не приходил! — отвечает малышка и прямо на моих глазах резко наклоняется и с удовольствием впивается зубами в его руку.

Детвора изумленно ахает, и вдруг воцаряется тишина. А потом пострадавший малыш начинает истошно вопить что есть мочи. Девочка же отступает на пару шагов назад, поправляет косички и вообще выглядит крайне довольной собой.

Вот дерьмо!

— Тише, тише, малыш, — успокаиваю его я, неловко поглаживая по голове. — Все хорошо.

— Она укусила меня! — ревет он, его рыдания с каждой секундой становятся все громче и громче.

— Знаю, она поступила не очень хорошо. А вам надо бы извиниться, юная леди, — сурово обращаюсь я к ней.

— Ни за что! — Она вскидывает подбородок. Ребенок уже весь посинел от крика, а я понятия не имею, чем ему помочь. Крови нет, но на его ручонке отчетливо видны следы зубов. Знатный будет синяк. Эту часть сценария Кэт явно не предусмотрела, рассказывая мне об обязанностях дежурного клоуна.

— А хочешь, я покажу тебе фокус? — в отчаянии спрашиваю я. — Или мы можем нарисовать на твоем лице чудесный рисунок! Сделаем тебе маску Человека-паука, будет круто, хочешь?

Теперь я просто хочу, чтобы он уже наконец умолк. На другом конце комнаты Кэт угощает чипсами и разнообразными напитками еще одну щебечущую стайку детишек. Она в ужасе смотрит на меня и спешит на помощь.

— Ты в порядке, малыш? — спрашивает она ревущего мальчишку.

— Она меня укусила! — завывает он.

— Что-о-о? Коко? Что тут происходит? — его слова повергают Кэт в неописуемый шок.

— Да не я, — отвечаю я и всеми силами пытаюсь не засмеяться, увидев ее перепуганное лицо, — а вот эта маленькая чертовка.

Я нахожу в толпе конопатую любительницу покусаться — она как раз таскает другую девочку за волосы по всей комнате. Маленькая злючка.

Кэт становится на колени, обнимает заливающегося слезами мальчишку и угощает его сдобной булочкой, которую он тут же бросает на пол и втаптывает в ковер, после чего скрывается в толпе беснующейся детворы.

— Господи, это настоящий кошмар, — вздыхает она, вытирая пот со лба. — Фотограф опаздывает. Да и фотографий приличных тут точно не получится, эти дети — маленькие дикари. Ужас-то какой…

Мне ее искренне жаль. До чего же тяжело оказалось поладить со всей этой малышней — каждые пять минут разгорается драка, двоих из них уже стошнило прямо на себя. Едва ли это то самое веселье, изображение которого она хотела поместить в свой рекламный проспект. Эти дети больше похожи на обезумевших зверьков в клетке.

— Ты все еще хочешь устраивать такие мероприятия почаще? — интересуюсь я. — Здесь столько хлопот.

— Да, но рынок детских праздников открывает для нас большие перспективы. Если мне удастся добиться того, чтобы о моих вечеринках заговорил весь город, то мы сумеем справиться со всей этой развлекательной программой. Ведь наше заведение станет чем-то новеньким — а местные мамочки только и ждут, как бы поучаствовать в каком-нибудь мероприятии.

Дети носятся вокруг нас, толкаются и резвятся. Мужа Кэт, Дэвида, зажали в углу, малыши налетают на него на ходу, как крылатые ракеты.

— Отцу эта идея, разумеется, не по душе, — продолжает Кэт, пытаясь отчистить с ковра остатки булочки, которой угостила того плаксу. — Он считает, что детей должно быть видно, но не слышно, прямо как Лиам.

— Что-то в этом есть, — криво усмехаюсь я.

— В наше время все иначе, — отвечает она. — Наши посетители должны знать, что здесь всегда рады детям. Для нас очень важно выйти на семейный рынок, это нужно просто пережить.

Краешком глаза я вижу, как на пороге появляется Лиам Дойль и с опаской осматривается по сторонам. На его лице появляется выражение глубочайшего презрения, и он снова исчезает. Я решаю не выдавать этого несостоявшегося шпиона Кэт — она не заметила его, а я не хочу подливать масла в огонь их и без того сложных отношений.

— Господи, — причитает она, — я полночи пекла эти дурацкие булочки. И чипсы нахожу в таких местах, о которых раньше даже не догадывалась.

— Булочки превосходные, десять баллов из десяти, — усмехаюсь я, надкусывая одну из них, и она грустно смеется в ответ.

— По крайней мере близнецы отлично провели время. Спасибо, Коко, ты звезда сегодняшнего вечера. Я тебе по гроб жизни обязана.

— Обязана, конечно, но мне было весело, — вру я.

— Какое веселье? — вздыхает она. — Признайся, это же настоящий ночной кошмар. А мой старшенький, похоже, ушел в самоволку.

Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что она права — Марка здесь и близко нет. Я точно видела его немного раньше — он даже посмеялся над моим костюмом, когда я появилась в холле во всей красе. Я еще отметила про себя, как быстро он вырос: передо мной стоял молодой человек ростом почти шесть футов, его лоб теперь прикрывала длинная черная челка, а глаза стали такими же голубыми, как у Кэт. Вареные голубые джинсы едва держались на худых бедрах. Казалось, он превратился из мальчика в мужчину буквально за ночь, и мне стало совсем грустно от этой мысли. Ведь раньше, только завидев меня, он бросался в мои объятия и осыпал поцелуями мое лицо. А теперь он даже здоровается будто сквозь зубы. У него просто такой период, я отлично это понимаю, но все это так странно… Видимо, Кэт была права: они тоже были очень близки, но теперь она чувствовала, что их разделяла целая пропасть, как будто он возвел вокруг себя незримую стену.