Вечная месть - Крейг Расселл

К тому времени, когда раздался телефонный звонок, Пауль Шайбе пил уже добрых три часа кряду. Но теплый вкус французской виноградной лозы не смог изгнать леденящий холод страха из его души. Мучнисто-белое лицо Шайбе стало влажным и липким от холодного пота.

— Найди таксофон и перезвони мне на этот номер. Мобильником не пользуйся. — Человек на другом конце провода продиктовал цифры и отключился. Шайбе неловко потянулся за карандашом и нацарапал номер на бумажке.

Предвечернее солнце слепило Шайбе, пока он брел от особняка к берегу Эльбы. Бланкенезе располагался на крутом берегу и славился своими дорожками с тысячами ступенек. Шайбе, еле волоча ноги после трехчасовых возлияний, топал к известному ему таксофону, находившемуся ближе к берегу.

Ему ответили сразу же, причем у него создалось впечатление, что он слышит шум мощного работающего оборудования.

— Это я, — сказал Шайбе. После трех бутылок мерло голос у него был сиплый и невнятный.

— Мудила! — рявкнул человек на другом конце провода. — Не смей никогда — слышишь, никогда! — звонить мне на службу или на мобильник ни по каким делам, кроме официальных. После стольких лет, да еще с учетом происходящего, я думал, у тебя хватит мозгов не рисковать и не подставляться!

— Из… вини…

— Не называй моего имени, придурок! — перебил его собеседник.

— Извини, — запинаясь, повторил Шайбе. Голос его звучал глухо не только из-за выпитого вина. — Я запаниковал. Боже… сначала Ганс Йохим, теперь Гюнтер. Это не совпадение. Кто-то убирает нас одного за другим…

Повисла недолгая пауза.

— Знаю. Создается такое впечатление.

— Впечатление?! — фыркнул Шайбе. — Ради Бога, да ты читал, что сделали с ними обоими? Читал о волосах?

— Читал.

— Это послание, вот что это такое. Послание. Ты не понял? Убийца красит им волосы в рыжий цвет. Кто-то охотится за всеми членами группы. Я сматываюсь. Исчезаю из поля зрения. Может, уеду за границу или еще куда… — В голосе Шайбе звучало отчаяние. Отчаяние человека, не имеющего никакого плана действий, но делающего вид, что в состоянии справиться с тем, с чем справиться невозможно.

— Ты останешься там, где ты есть! — снова рявкнул собеседник. — Если вздумаешь бежать, то лишь привлечешь к себе внимание. И ко всем остальным заодно. На данный момент полиция полагает, что ищет случайного убийцу.

— Значит, я просто сижу и жду, пока с меня снимут скальп?

— Ты сидишь и ждешь дальнейших указаний. Я свяжусь с остальными… — И он отключился.

Шайбе, по-прежнему прижимая трубку к уху, тупо смотрел на поросший травкой песчаный берег Бланкенезе, на противоположный берег Эльбы, невидящим взглядом проводил бесшумно проплывавший мимо контейнеровоз. У него защипало глаза, и огромная печаль вдруг охватила его. Он вспомнил другого Пауля Шайбе. Того Пауля Шайбе, каким он некогда был, обладавшего хвастливой юношеской самоуверенностью и нахальством. Того, прошлого Пауля Шайбе, чьи решения и действия теперь обернулись против него.

Прошлое рвало его настоящее в клочья. Прошлое настигало… И оно будет стоить ему жизни.

ГЛАВА 6

Пять дней после первого убийства: вторник, 23 августа 2005 года

10.00. Кафедра археологии, Гамбургский университет

Шевертс расплылся в широченной улыбке. На сей раз он был одет не так, как на раскопках в Хафенсити: брюки из ткани в рубчик, плотный твидовый пиджак с вышедшими из моды узкими лацканами, расстегнутая на шее рубашка на кнопках и темная футболка под ней. Но хотя стиль его одежды был более формальный, чем тогда на раскопках, цветовая гамма осталась той же, землистой. Кабинет Шевертса оказался светлым и просторным, но был завален книгами, папками и всякими археологическими штуковинами. Сквозь огромное панорамное окно в кабинет лился яркий свет, но вид из него открывался всего лишь на соседнее крыло университета.

Археолог предложил Фабелю присесть. Усевшись, Фабель вдруг с изумлением поймал себя на мысли, что облачение Шевертса, этот кабинет и атрибуты профессиональной деятельности археолога вызывают легкую зависть. Фабель на мгновение вспомнил, что некогда и сам уже практически шел по тому же пути. Вспомнил, насколько был увлечен историей Европы и как, будучи студентом, уже прикидывал, чем будет заниматься всю жизнь. А потом произошла трагедия — близкий Фабелю человек погиб от рук убийцы, и все планы полетели в тартарары. И вместо того чтобы заниматься исследованием прошлого, он стал расследовать преступления.

На стене, позади стола Шевертса, висела большая карта Германии, где были отмечены все основные места археологических раскопок на территории Федеративной Республики, Нидерландов и Дании. А рядом с картой был прикреплен здоровенный плакат, поражавший воображение. Там была изображена лежащая на спине мертвая женщина. Худое тело было обернуто в шерстяной плащ с капюшоном. Капюшон украшало перо, а длинные рыжевато-коричневые волосы женщины были разделены на прямой пробор. Кожа на ее лице и ногах, видневшихся из-под плаща, была такого же цвета — словно пергамент, как у найденного в Хафенсити тела, но более темного оттенка.

— А! — Шевертс заметил, что плакат привлек внимание Фабеля. — Вижу, вы ею тоже очарованы… Она любовь всей моей жизни. Обладает уникальной способностью покорять сердца мужчин. И ставить нас в тупик. Она весьма существенно перевернула наше представление о заселении Евразийского континента. Герр Фабель, позвольте представить вам воистину таинственную женщину… Красавицу Лулан.

— Красавица Лулан, — повторил Фабель. — Лулан… А где это?

— В том-то и фишка! — оживленно воскликнул Шевертс. — А вот скажите, как по-вашему, откуда она? Ну, какой она расы, я имею в виду.

Фабель пожал плечами:

— Думаю, европеоидной, судя по цвету волос и чертам лица. Хотя перо на капюшоне заставляет вспомнить аборигенов Северной Америки.

— А сколько лет моей подружке?

Фабель присмотрелся внимательнее. Женщина явно была мумифицирована, но куда лучше сохранилась, чем болотные мумии, которых ему приходилось видеть.

— Затрудняюсь сказать… где-то тысяча… Максимум полторы.

Шевертс медленно покачал головой, сияющая улыбка не покидала его лица.

— Я же вам сказал, что это таинственная женщина. Этой мумии, герр Фабель, больше четырех тысяч лет. Она почти два метра ростом, а волосы при жизни были либо светлыми, либо рыжими. Что же касается того, где ее нашли… В этом и заключена самая большая тайна. — Он прошел к полке и снял оттуда толстую папку. — Мой личный блокнотик, — пояснил Шевертс. — Мумии — моя страсть.

Усевшись за стол, он принялся листать бумаги из папки, основную часть которых составляли большие фотографии с прикрепленными к ним скрепкой желтыми стикерами. Шевертс протянул Фабелю большой глянцевый снимок:

— Этот вот джентльмен — из той же части света. Известен как «черченский человек». Я и так собирался вам его показать, поскольку между ним и найденным в Хафенсити мумифицированным телом есть много общего. Вот взгляните. Этот мужчина умер более трех тысяч лет назад.

Фабель взял фотографию. Она была поразительной. На какое-то мгновение опытный полицейский снова превратился в студента-историка и ощутил тот же трепетный восторг, который испытывал всякий раз, когда приоткрывалось очередное окошко в прошлое. Мужчина на снимке отлично сохранился. Сходство с трупом в Хафенсити было удивительным, если не считать того, что у мужчины на фотографии, мертвого вот уже больше трех тысячелетий, даже цвет лица не изменился. Он был светлокожим и русоволосым. Борода аккуратно подстрижена, губы слегка приоткрыты и чуть изогнуты в уголках, обнажая великолепные зубы.

— «Черченский человек» так хорошо сохранился, потому что его, лежавшего три тысячи лет в анаэробной среде, никто не тревожил. И процесс мумификации прошел в точности так же, как у тела из Хафенсити. Оба они представляют собой застывшее во времени мгновение, и поэтому отлично сохранились для нас.

— Поразительно… — Фабель еще раз посмотрел на фото. Такое лицо запросто можно встретить семь раз на дню в сегодняшнем Гамбурге.

— Мы с вами говорим о далеком прошлом. — Шевертс будто прочитал мысли Фабеля. — Но хоть он и жил три тысячи лет назад, между нами всего лишь порядка ста поколений. Только представьте: не так уж много людей, отцов и сыновей, матерей и дочерей, отделяют этого человека от нас с вами. Герр Браунер мне сказал, что вы изучали историю, так что вы поймете, если я скажу, что мы не так далеки от нашего прошлого, нашей истории, как нам кажется. Но с этим джентльменом все еще интереснее. Как и Красавица Лулан, «черченский человек» был высоким, больше двух метров ростом. Ему было примерно пятьдесят пять лет, когда он умер. Как видите, он светловолосый и светлокожий. — Шевертс наклонился вперед. — Знаете, герр Фабель, никто из нас не является тем, кем себя считает. И Красавица Лулан, и «черченский человек» — всего лишь две мумии из многих невероятно хорошо сохранившихся тел, найденных в одной и той же местности. Их одежда из разноцветной клетчатой ткани похожа на шотландский тартан, все они были высокими и светлокожими, жили приметно три-четыре тысячи лет назад в одной и той же части света, их объединяли одни и те же особенности культуры. Видите ли, герр Фабель, и Черчен, и Лулан расположены на территории современного Китая. Эти тела известны как мумии из Урумчи. Найдены в Тамирском бассейне, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Это засушливый регион, и тела были похоронены в очень сухом и очень мелком песке. Говорят, китайский археолог, раскопавший Красавицу Лулан, расплакался — так поразила его ее красота. Эта находка вызвала немалую бурю. Китайские власти и археологические круги очень неохотно воспринимают предпосылку, что европейцы мигрировали туда и занимали эту территорию четыре тысячи лет назад. Синьцзян-Уйгурский автономный район объединяет тюркские и китайские народности, и тюркские националисты провозгласили Красавицу Лулан своей «Спящей красавицей». Они считают, она подтверждает их наследственное право занимать эту территорию. Однако эти мумии не имеют ни малейшего отношения ни к тюркам, ни к китайцам. По культуре эти люди кельты. Возможно даже, протокельты. Анализ ДНК этих мумий, сделанный в 1995 году, подтвердил, что это европейцы. У них есть генетические маркеры, связывающие их с современными финнами и шведами, а также с некоторыми обитателями Корсики, Сардинии и Тосканы.