Сценарист - Сандра Браун

— Вы плохо знаете Крейгтона. Он обожает скрытый юмор.

— Скрытый юмор?

— Шутки для домашнего пользования, мелкие пакости.

— Например?

— Гм-м. Ну, скажем, вот. Несколько месяцев назад я устраивала в галерее прием в честь одного художника. Шампанское и икра. Гости по особому списку. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Мужчины в шелковых водолазках, все в черном.

Джули улыбнулась. Точность описания ее позабавила.

— Во время приема я заметила, что Крейгтон и еще несколько гостей долго стоят около одной картины. Я пошла посмотреть, что их так заинтересовало.

Джули до сих пор возмущалась, когда вспоминала тот случай. Выходка Крейгтона была безобразной.

— Он тайком принес в галерею картину и повесил ее на стену. Это был ужасный натюрморт, купленный на блошином рынке. Крейгтон подделал на картине подпись моего художника. Он надсмехался над самим живописцем, над моей репутацией, над клиентами галереи, выставляя их не разбирающимися в искусстве снобами.

— И что вы сделали?

— Увела от него гостей. Сняла картину. Художник, слава богу, ничего не узнал… Но именно так жестоко Крейгтон и любит шутить. Он всегда рад выставить человека дураком, и пострадать от него может любой.

— Видимо, Крейгтон Уиллер любит подкалывать людей. Это неприятная черта, но не преступление.

Чтобы от ее слов не отмахивались, Джули сказала:

— Крейгтон знает, что решит полиция. Его мотив слишком очевиден. Он не может быть главным подозреваемым. Понимаете? Это тоже скрытый юмор Крейгтона… Я готова держать пари, что он сейчас смеется над вами.

Кимбалл внимательно слушала Джули, затем взяла конверт с фотографиями неузнанного мужчины и похлопала им по ладони:

— Полагаю, на сегодня все, мисс Рутледж. Спасибо, что пришли.

Додж Хэнли плюхнулся в одно из кресел напротив стола Дерека и протянул ему папку:

— Вот все, что пока удалось нарыть.

Митчелл открыл папку и просмотрел несколько страниц текста.

— Изложи вкратце.

От Доджа исходил запах застарелого сигаретного дыма. Несмотря на все предупреждения относительно опасности для жизни, которую представляет собой курение табака, он даже не пытался бороться с этой привычкой и презирал курильщиков, которым удалось от нее избавиться, называя их трусами. Додж постукивал желтыми от никотина пальцами по подлокотнику кресла и ерзал, пытаясь устроиться поудобнее, что было бесполезно: он не мог чувствовать себя комфортно без сигареты в зубах.

— Если вкратце, все чисто. Никаких проблем с законом. Ничего даже по мелочи.

— Детство?

— Она выросла в Айкене. Мама с папой трудились на ниве школьного образования. Он был учителем, она работала в администрации. Порядочные граждане. Ходили в церковь, платили налоги. Братьев и сестер у нее нет. Родители умерли.

Прежде чем продолжить, Хэнли вздохнул:

— Эта твоя девушка умница. Получила стипендию в университете Вандербильта, затем, через четыре года, — стипендию для обучения искусству во Франции. Встретила какого-то лягушатника, художника, и вышла за него замуж. Фамилию забыл, но в бумагах все есть.

Дерек не стал говорить Доджу, что о ее замужестве и разводе он уже все знал.

— И что о нем?

— Да ничего о нем. Ни славы, ни состояния, ни таланта, по-видимому. Они развелись через три года, но к тому времени в ее жизни уже появился Пол Уиллер. Тут ей крупно повезло.

Дерек поднял голову и взглянул на Доджа, чье лицо, покрытое морщинами, осталось невозмутимым, как всегда. Хэнли был спокойным и циничным, его мало что удивляло, потому что за сорок лет погони за преступниками он, как сам утверждает, видел все. Додж считал, что большинство человеческих особей стоят ниже животных.

Хэнли был полицейским детективом, когда ему пришлось сразиться в суде с Дереком. Додж выступал со стороны обвинения, и его блестящая память на детали во время перекрестного допроса произвела на Митчелла большое впечатление. После суда, который он выиграл, Дерек разыскал Доджа и поинтересовался, не хочет ли он работать в его фирме.

Додж фыркнул:

— Мне перейти на темную сторону? Нет, мистер, благодарю вас.

— Я удвою вам жалованье.

— Когда выходить на работу?

На самом деле Додж был рад уйти из полицейского ведомства, где правила расследования и допросов были исключительно строгие, в соответствии с буквой закона. Они с Митчеллом скрепили свой договор кружкой пива, и Хэнли спросил:

— Вас интересует то, какими методами я буду добывать информацию?

— Нет. Но если вас поймают на чем-то противозаконном или неэтичном, защищаться будете сами.

— Без проблем, — Додж отхлебнул пива. — Меня не поймают.

Дерек действительно никогда не спрашивал, где, как и через кого Додж добывал информацию. Он полагал, что лучше об этом не знать вовсе.

Из-за запрета на курение во всех общественных зданиях и плохо скрываемого недовольства Марлин тем, что от их сотрудника несет табачищем, как из пепельницы, Додж работал дома. Где этот дом находится, было тайной за семью печатями. Во всяком случае, Дерек об этом понятия не имел. Додж дал ему номер мобильного телефона и номер абонентского ящика на почте, куда Митчелл и отсылал ему чеки. Чем он занимался между заданиями шефа, Додж никогда не рассказывал, но в случае необходимости реагировал немедленно.

Накануне вечером, после того как он увидел Джули Рутледж в новостях, Дерек просмотрел бумаги, которые Марлин дала ему домой, с особым вниманием выискивая данные о «близком друге» Пола Уиллера. Джули упоминали часто, но никаких личных данных не сообщалось, а во Всемирной паутине содержались только сведения, относящиеся к галерее. Тогда Митчелл позвонил Доджу и попросил узнать все, что возможно.

— Когда тебе это нужно?

— Вчера.

— Получишь.

Додж блестяще справился с заданием. Он уже ждал шефа в офисе, когда Дерек приехал туда после столь интересного свидания в галерее «У Жана». Сейчас Митчелл продолжал задавать вопросы:

— Как это вышло, что ей так повезло? Как ей удалось подцепить Уиллера?

Додж похлопал себя по карману рубашки, проверяя, на месте ли пачка крепких сигарет.

— Чего не знаю, того не знаю. Он был богатым американцем и имел большие связи в Париже. Она работала в модной галерее и содержала себя и своего никчемного мужа, так что, как я догадываюсь…

— Подожди. Ты сказал, никчемного мужа?

— Никаких сведений о доходах нет. Два ареста — по пьянке и за хулиганское поведение. Или как там у них это по-французски называется.

— Понятно.

— На чем я остановился?

— На том, что ты догадываешься.