Одержимый сводный брат (СИ) - Ирсс Ирина

И оказавшись, как будто в убежище, наконец-то вздохнуть.

Я сделала это.

Откидываю голову назад и прикрываю глаза, поджимая губы. У меня уже нет сил сдерживать слёзы силой воли, но плакать по-прежнему мне не хочется.

Не хочу сдаваться. Не хочу принимать, что Кайманов в очередной раз меня сломал. Не хочу осознавать, насколько наивной дурой была всё это время. Непрошено прут воспоминания. Словно сам разум подбрасывает мне факты, которые почему-то не замечала. Даже не искренность дружбы, хотя мозг не раз подбрасывал мне мысли, что она ненастоящая. Я же списывала всё на страх. Боязнь снова довериться и обжечься. Мне просто хотелось не быть такой одинокой. А ещё верить, что Егор может обольстить не всех. Что я заслуживаю, чтобы дружбу со мной ценили больше, чем постель парня.

А зря…

Вот теперь можно и посмеяться. Правда, уже от усталости.

Я так устала держаться. Устала делать вид, что всё довольно терпимо, и я со всем справляюсь.

Не справлялась, и даже больше не хочется лгать. Единственное, на чем сконцентрирована вся я — огромный давящий шар из эмоций, распирающий лёгкие. Хочется выть… Выплеснуть всё, чтобы не было настолько больно.

Интересно, это бы удовлетворило его наконец? Если бы я пришла к нему и разревелась. Сказала ему, что сдаюсь. Сказала, как я устала и призналась во всём, что к нему чувствую.

Внутренний голос подсказывает, что нет. Скорее всего, он бы просто сидел и слушал, а когда я бы закончила, с невероятно непроницаемой маской на лице, попросил больше никогда не закатывать истерик в его комнате

Бессердечный подонок!

Единственное, что сейчас я желаю ему, чтобы он страдал от того, что никак не может кончить.

Господи…

Давлю ладонями на глаза, чертыхаясь, что вообще представила это. И ненавижу. Так сильно ненавижу Кайманова, что готова взорваться от собственных чувств.

Мне нужен тайм-аут. Невольно в голову лезут мысли, что у меня есть сбережения. Их должно хватить, чтобы сбежать прямо сейчас. А дальше можно было бы разобраться на месте. В конце концов, работать я совершенно не брезгую. Можно выйти из положения и что-то придумать. А следом думаю, почему бы и нет?

Нужно только придумать, как перетащить маму. Если бы Егора тут не было, я могла бы даже попросить Диму помочь. С охраной тоже можно это решить. Наплести что-нибудь про выезд к врачу. Ну или про то, что ей полезно гулять…

Не факт, что сработает, но попытаться всё таки стоит.

Я настолько воодушевляюсь этой идеей, что сразу же становится легче. Сажусь прямее и начинаю осматривать машину. Я могла бы втихаря переносить сюда вещи. Пару сумок, самое необходимое для нас двоих. Припасти на дорогу еду и воду. Ох, у меня аж мурашки по плечам бегут, насколько затея эмоционально будоражит. Единственное — надо переждать.

Вечером сделать вид, что всё по-прежнему хорошо, вернувшись в комнату. Егор так и так не оставит Крис здесь надолго. Принципы это или ещё что — но Кайманов никогда не покажет отцу, что использует его дом себе в развлечение. А вероятность, что отчим вернётся в любое время, всегда высока.

Значит, буду ждать.

Скидываю с ног шлёпки и забираюсь на сидение удобнее. Мне всего-то надо найти, чем занять себя часов шесть, не больше. И слава богу, зарядка телефона радует меня приятными цифрами. Ложусь прямо на сидение, а сама включаю первый попавшийся фильм и смотрю его. Затем второй, изредка поглядывая на часы. На третьем решаю, что мне бы не помешало поспать. И время убьётся, и нервы восстановлю и выиграю ночное время на сборы. Но когда я вновь открываю глаза, спустя три часа, невероятно расстраиваюсь. Планы канули в лету — в нашем доме гудит во всю вечеринка.

Епрст.

Несколько раз выплёвываю нецензурные словечки. Мне надо снова собраться. Телефон вновь показывает мне жалкие остатки зарядки, и я решаю его отключить, даже не глядя от кого написанные сообщения. Надеюсь, что все они от Димы.

Надо как-то пробраться в дом незамеченной и пересидеть в своей комнате. Егор не часто устраивает подобные мероприятия, если не сказать, что вообще почти не устраивает. Гадать, с чего вдруг, нет смыслы, и так понятно, чтобы в очередной раз загнать меня в угол. А если точнее, в свою комнату. Он ведь этого и хочет, чтобы я стала затворником. Но благо, сегодня мне это на руку. Проскальзну на второй этаж, закрою замок и брошу телефон на зарядку, а сама начну собирать сумки. Утром, когда он будет спать, после веселья, я начну всё перетаскивать.

Попадаться ему на глаза сейчас не особо хочется, не покидает предостережение, что он может что-нибудь выкинуть прямо на глазах у толпы. А народу здесь придостаточно, это можно уже понять из гула голосов, когда подхожу к двери и её приоткрываю. Но большая часть людей в большой гостиной, находящейся ближе к холлу, я же оказываюсь почти у кабинета Кайманова. В этом коридорчике темно и безлюдно. Иду тихо, шлёпки беру в руки, и на удивление, очень быстро оказываюсь на лестнице. Даже если кто попадается, они не придают мне никакого значения, словно я часть интерьера, которая и должна находиться здесь. Егора я не вижу, не слышу, лишь хорошо распознаю голос Римчука, который что-то громко пытается объяснить, перекрикивая музыку. На втором этаже вообще никого нет. Тут кажется, что даже музыка звучит приглушённо. А до моей комнаты рукой подать и на пути никакого препятствия.

«Слишком просто», — пытается навязать мне внутренний голос, но я не собираюсь обращать на него внимания.

Зачем ждать подвоха, который очень легко к себе притянуть?

Разве что…

Я почти уже дохожу до своей комнаты, когда взгляд цепляется за приоткрытую дверь в мамину спальню. Тут же выспыхивает маленькое раздражение, так как кроме меня и сиделки к ней никто не заходит, а значит это она не позаботилась, чтобы матери ничего не мешало. Поворачиваю к двери и, даже не заглянув, собираюсь закрыть, как тут краем глаза вижу его.

У меня аж руки резко холодеют, а всё тело наливается леденящим свинцом. На пару секунд я столбенею, воздух едва пробивается в лёгкие, а потом меня также резко бросает в немыслимый жар. Трясущимися пальцами берусь за ручку и медленно медленно открываю дверь. Сердце бьётся уже в горле, виски пульсируют от напряжения, а когда открываю дверь полностью, мне и вовсе становится плохо.

Матери нет.

Совсем нет.

Кровать аккуратно заправлена, на тумбочках ни одной банки лекарств, на кресле нет её халата.

Вместо него, в нём сидит Егор. В блёклом свете прикроватного бра, спиной к зашторенному только тюлью окну, за которым синеющая ночь. Мне не видно его лица, но я чувствую его взгляд — такой тёмный, что мне внутри меня срабатывает какой-то защитный инстинкт, приказывающий бежать. Но я не могу. Ничего не могу, кроме как переводить взгляд с Егора на пустую постель и пытаться осознать, что происходит, когда вдруг он подаёт голос.

Слишком спокойный и обыденный, чтобы не понимать, что сейчас произойдёт что-то по-настоящему жуткое.

— Поговорим?

Глава 18. Лина

Поговорим?

У меня будто что-то в голове щёлкает от этого слова. От его чересчур гладкого и спокойного голоса. Он мне не нравится. Не нравится, черт бы его побрал, потому ничего хорошего не предвещает.

— Где моя мама, Егор? — требую, вместо ответа, даже не думая идти хоть на какой-либо диалог, не касающийся главного.

Я не буду играть в его чёртовы игры. Хватит, он переходит границы.

Именно сейчас. Просто оказавшись в этой комнате, он уничтожил все рамки. Наши отношения — только наши отношения, и никоим образом они не должны задевать посторонних. Тем более, самое важное.

Но Егор кажется так не считает.

— Там, где ей и место, Лина, — отвечает он.

И вновь тем же совершенно бесцветным тоном голоса. Я бы даже сказала, уставшим, словно у него совсем не осталось сил.

И тут я понимаю, Егор больше не ведёт никаких игр. Егор — это просто Егор, а не тот одержимый придурок, который задался единственной целью меня уничтожить.