Искатель. 2011. Выпуск № 12 - Геннадий Александровский

— Да, — кивнула Лея.

— Ты брала их в руки?

— Нет.

— Куклы тебе знакомы?

— Да.

— Это твои куклы?

Легкая заминка, которую невозможно было не заметить.

— Нет. То есть… Они ничьи… То есть…

— Что значит «ничьи»? — не выдержала Рина. — Никто, кроме тебя, в куклы не играет. Положил их сюда папа, не ты же сама! Тут лежали его тетради, где они сейчас?

Вопрос она задала, в принципе, правильный, но не своевременный, и Беркович перехватил инициативу:

— Продолжай, Лея, — мягко сказал он. — Ты сказала «то есть…».

— Ну… не знаю, как объяснить.

— Не нужно объяснять, Лея. Просто расскажи об этих куклах. Если они ничьи, как ты говоришь, то, значит…

— Папа не знал, как они оказались дома.

— В каком смысле? — опять вскинулась Рина, и Беркович вынужден был вмешаться:

— Рина, пожалуйста, позвольте мне поговорить с Леей. Хорошо? В вашем присутствии.

Рина опустилась на кровать, ногой попыталась задвинуть ящик, но он не поддавался, и она оставила усилия, сидела, хотя и молча, но мысленно громогласно выражая свое возмущение. Рина говорила плечами, пальцами, расправлявшими оборки на платье, стиснутыми зубами, даже прической, которую она легким движением руки привела в необратимо разрушенное состояние.

Лея осталась стоять, упираясь коленом в угол кровати. На мать она не смотрела — от матери у нее была тайна, всплывшая сейчас на свет. Девочке было, с одной стороны, неприятно, с другой — она была рада, что тайна наконец раскроется и не нужно будет отворачиваться от мамы, отвечая на ее не всегда приятные вопросы.

— Расскажи об этих куклах, — попросил Беркович.

— Слева Марина, — Лея показала пальцем на безногую куклу. — Она пришла зимой, я не помню точно число.

— Рассказывай, как помнишь, — улыбнулся Беркович.

— Зимой, — повторила Лея. — В феврале, кажется. В самом начале. Она лежала на полу в гостиной.

— Что значит… — начала Рина, но Беркович сделал ей знак молчать, и она плотно сжала губы, решив, что разберется с дочерью после ухода полицейского.

— Я пришла из школы, а она лежала. Папа был дома, и я спросила у него, откуда кукла.

— Ты взяла ее в руки?

— Нет, она мне показалась какой-то… может, грязной, может, просто чужой… не знаю.

— Ты спросила у папы…

— Он тоже очень удивился, стал рассматривать, вертел в руках.

— Не сказал, что надо спросить у мамы, может, она знает?

— Нет, — Лея покосилась на мать, смутилась под ее пронзительным взглядом, но продолжала: — Папа сказал: «Ничего не говори маме, пусть это будет нашей тайной».

— Почему он так сказал, как, по-твоему?

— Я подумала, что куклу принес папа, но не поняла, где он ее взял и почему бросил на пол. Думала, спрошу потом, но… в общем, Марина мне не понравилась, и нога оторвана, и вообще она каменная… папа сказал, что, типа, пусть она полежит у него, он потом у мамы спросит…

— Тебе кукла не понравилась, но имя ей ты придумала?

— Ну… Это само получается. Я посмотрела и поняла, что ее зовут Марина. Ну, это как… Посмотришь на котенка и понимаешь, что это Басик, и другое имя ему не подходит.

— Понимаю… — протянул Беркович. — А вторая кукла? Та, что в центре?

Лея протянула руку к ящику, но старший инспектор перехватил ее локоть, и девочка испуганно отпрянула.

— Не нужно, — мягко произнес Беркович. — Просто рассказывай.

— Это Ким.

— Ким, — повторил Беркович. — Как ты отличаешь… — он прикусил язык, встретив недоуменный взгляд Леи. Дурацкий вопрос, только мужчина мог его задать. Как она отличала куклу-мальчика от куклы-девочки? Посмотрела и поняла, разве не ясно?

Он молчал, ждал продолжения. Рина молчала тоже, но совсем иначе. Беркович видел по движениям ее глаз, по тому, как пальцы беспокойно перебирали край покрывала — она сейчас задавала дочери трудные вопросы и сама от ее имени отвечала, ждала, когда полицейский уйдет, чтобы спросить вслух, и надеялась получить ответы, какие сейчас придумывала в уме.

— Ким пришел в мае, — сказала Лея.

— Пришел? — не удержался от вопроса Беркович.

— Ну… Я увидела его в руках у папы. Пришла из школы, спросила, что поесть, и увидела Кима. Он как неваляшка, у него тяжелые ноги, а голова и туловище маленькие. Папа поставил Кима на ладонь, и он не падал, и папа сказал, что он пришел сам. «Как сам?» — «Ты же видишь, — сказал папа, — она умеет стоять». Он говорил «она», я ведь не сказала еще, что это Ким. «И ходить?» — «Не думаю, — сказал папа и объяснил: — Она стояла посреди коридора, вот здесь».

Лея поднялась, встала в дверях и показала Берковичу пальцем на место в коридоре, где Натан обнаружил стоявшую в раздумье куклу по имени Ким.

— У тебя есть какие-нибудь идеи… предположения… кто мог принести куклу и оставить ее в коридоре?

— Папа, конечно, — без тени сомнения сказала Лея. — Где-то нашел, скорее всего, а может, сам сделал, он не говорил, я не спрашивала, папа любил делать мне сюрпризы. Я просто взяла у него Кима и понесла к себе.

— Как кукла оказалась в этом ящике?

— Вообще-то, он мне не понравился. Поставила Кима на стол, села заниматься. Он смотрел на меня…

— Смотрел? — переспросил Беркович. Глаз у куклы не было, нос на маленькой головке только угадывался, а вместо рта была глубоко процарапанная линия почти от уха до уха. Уши тоже было скорее обозначены небольшими выпуклостями. Кима можно было принять за инопланетянина, но мысль об уродце-пришельце в голову не приходила. Это был человек — наверно, страдающий, и страдание странным образом отразилось на его внешности. Беркович попытался представить себя на месте Леи: он сидит за столом, занимается математикой (что изучают в пятом классе?), а эта… этот… смотрит, не отводя взгляда, которого нет.

— Смотрел, — повторила Лея. — Неприятно смотрел. Мне стало… как бы сказать…

— Я понимаю, — пробормотал Беркович.

— Ты отдала ее папе, а он спрятал в ящик, — сказала Рина, одной фразой положив конец дискуссии о кукле по имени Ким.

— Да, — кивнула девочка.

— А третья кукла — та, что справа? У нее тоже есть имя?

— Нет, — хихикнула Лея, обрадовавшись ошибке полицейского. Он хоть и выглядит умным, но в некоторых вещах ничего не понимает.

— Нет? — удивился Беркович. — Но ты сама только что…

— Я сказала, что посмотришь на вещь и понимаешь, как ее назвать. А это… Я посмотрела и поняла, что никогда ни за что не назову это по имени.

— Но она, — сказал Беркович, — вроде бы больше, как бы сказать… Я имею в виду: у этой куклы ноги-руки на месте, туловище вполне человеческое, голова, немного приплюснутая, но с носом и ушами. И глаза круглые. И рот вполне…