Час ворот - Алан Фостер

Она стояла на носу, нож и меч в ее руках поблескивали в тусклом свете и указывали на сушу.

К лодке двигались какие-то создания, ничем не отличающиеся от засевших в воде. Все были футов пяти ростом и невероятно худы. Чем-то они напоминали людей, колоннами марширующих на параде.

Две ноги, две руки. Одежды не было, но на гладкой коже отсутствовали все признаки пола.

Плоть их была истинно белой… Бледной, молочной едва ли не прозрачной. В тестообразных головах сидели крошечные угольные глазки. Отсутствовали зрачки, уши, ноздри – лишь поперечная щель рта пересекала плоть под парой гляделок. Пальцы были короткими, ноги же на первый взгляд не имели суставов и казались резиновыми.

В такт музыке создания прошествовали к лодке; медленно, гипнотически размахивая руками, они методично распевали свою стенающую песнь.

Джон-Том повернулся к Клотагорбу. Волшебник выглядел озадаченным.

– Не знаю, мой мальчик. Легенды умалчивают о племени певцов-альбиносов, обитающем в горах. – Он окликнул певцов. – Как вы зоветесь и что вам от нас нужно?

– Что мы можем сделать для вас? – спросила Флор, пробормотав по-испански нечто неразборчивое.

Певцы не отвечали. С изяществом ручья колонна текла с берегового откоса. Передние уже начали хвататься за поручни. Двое уцепились за правую руку Талеи.

– А ну назад! – приказала она, вырываясь, но ее не выпустили. Существа продолжали тянуть девушку за собой.

На палубе показалось еще несколько бледнокожих, они все с той же терпеливой решимостью принялись тащить за собой Джон-Тома и Маджа.

– Эй вы, жабы холодные, руки прочь!

Выдр вырвался на свободу.

Джон-Том и Талея последовали его примеру. Но незваные бледные гости приближались, тянули руки к путешественникам.

Пещеру заполнил другой звук. Он тек над водой, направляя колеблющиеся причитания бесстрастного хора. Густой низкий стон контрастировал с мелодией, которую выводили белые певцы. Дело было неладно. В интонациях нового голоса Джон-Тому послышались все обертоны злодейства и коварства, какие можно уловить слухом. Звук исходил откуда-то из черных глубин, из-за марширующей колонны певцов.

– Довольно, – решительно заявил Хапли. Схватив запасное рулевое весло, он замахнулся на певцов, оказавшихся на палубе. Два из них повалились, не оказав ни малейшего сопротивления. Головы резиновыми мячиками поскакали по палубе. Черные глазки не дернулись, не было даже стона – впрочем, петь эти двое перестали. Одна из голов пролетела через поручни и с плеском плюхнулась в воду, мгновенно потонув.

Потрясенный Хапли, застыв, некоторое время глядел на лишившиеся голов тела. Крови не было.

– Черт побери! Они же неживые.

– Живые, – заверил Клотагорб, неуклюже сопротивляющийся попыткам трех бледнокожих уволочь его тяжелое тело с лодки. – Но это иная жизнь, не такая, как наша.

– Мертвыми они будут похожи на нас.

Меч Талеи заметался косой. Три певца рухнули, распавшись на шесть аккуратных половинок. Шматками белой глины лежали они на палубе, недвижные и холодные.

Джон-Том поспешил на помощь Клотагорбу.

– Сэр, что, вы думаете, нам…

– Отбивайся, мальчик мой, отбивайся! Этих не переубедить, а я полагаю, что, если нас утащат с лодки, вновь нам ее не увидеть. – И маг-черепаха удалился в панцирь, озадачив этим потенциальных похитителей.

Крики обороняющихся и песнь жутких в своей невозмутимости нападающих покрывали стенания зловещего баса. Звук определенно приближался, и Джон-Том удвоил усилия, намереваясь очистить палубу от певцов.

Взяв посох за конец, он размахивал им во все стороны, сшибая головы, руки и ноги. Создания ломались, как обожженная глина, но на смену дюжинам искалеченных лезли ряды их безмозглых копий, возглашающих потусторонний гимн.

– Отступаем от берега! – Талея старалась удержать белые тела подальше от носа.

Пока Мадж прикрывал Хапли, лодочник навалился на руль. И хотя он налегал изо всей силы, течение не в силах было отнести их от берега.

Джон-Том перегнулся через борт. Длинными руками и посохом он принялся отпихивать тела от борта. Сзади к нему тянулись жадные белые длани, но Флор, помахивая кистенем, косила их, как бледную траву. Нападающие не обращали на нее внимания. Наверное, из-за белых одежд, решил Джон-Том.

Он сосредоточился на посохе, размашистыми движениями сбивая головы и снося макушки. Отсутствие сопротивления лишь слегка ослабляло силу его ударов.

Потеряв голову, бледное тело переставало махать руками и уходило под воду. Впрочем, некоторые оставались на поверхности и кусочками пеностирола плыли вниз по реке.

Пение продолжалось, шла бескровная бойня, вопли ей не мешали. Над лодкой креп густой стон. Теперь он сделался громче и уже заглушал хор. С потолка пещеры посыпались камни.

Наконец тела оттолкнули, и лодка поплыла вниз по реке. Подобные термитам белые певцы шествовали к воде. Они заходили по грудь и неторопливо пускались вплавь.

Тяжело дыша, Джон-Том привалился к поручням, опираясь еще и на посох. Те из пловцов, кто повернул судно к берегу, либо лишились голов, либо были отогнаны. Теперь лодка вновь оказалась в потоке, и течение уносило их от мерзкой погони.

– Не понимаю, что… – обратился юноша к лодочнику, но Хапли не слушал. Закрепив руль, он бросился за веслами.

– Греби, друг! Греби, если хочешь жить!

– Что?

Джон-Том поглядел на берег, рассчитывая увидеть там лишь ковыляющую орду преследователей.

Но вместо этого взгляд молодого человека наткнулся на нечто, превратившее вопль, готовый сорваться с его уст, в тот глухой стон, каким люди реагируют на истинный ужас. Берег позади них затопила серая текучая масса. Туша почти касалась потока. Если на пути попадались препятствия, она или обтекала их, или наползала сверху на камни, являя собой консистенцию, среднюю между туманом и жидким маслом. Стоны гремели в пещере, отражаясь от далеких стен.

Чудище состояло из окутанного слизью тумана, если не считать громадных пульсирующих розовых глаз. Щурясь, они разглядывали крошечный кораблик и застывшие на его палубе фигурки.

Бока чудовища находились в постоянном движении. Комья слизи ползли по ним к земле. Достигнув ее, они окрашивались в уже знакомый белый цвет. Подобно яйцам какого-то колоссального насекомого, они срывались со скользких боков на камни и гравий, катились и поднимались на только что образовавшихся ногах; одновременно на гладком лице появлялась трещинка рта и новый голос присоединялся к жуткому своей сладостью хору.

Нечто твердое и неподатливое уткнулось в живот Джон-Тома. Поглядев вниз, он увидел весло, которое протянул ему Хапли. Яростная физиономия лодочника была уже повернута к другим, тоже принимающим весла.