Перспективы развития социума - Сергей Шавель

Предложенный М. Борном вариант дефиниции детерминизма позволяет, с одной стороны, уйти от лапласовской монопричинности, исключающей случайность как эпифеномен недостатка знания, с другой – не затрагивать проблему статистической закономерности в интерпретации квантовой теории. В разделе, названном «Индетерменистская физика», он утверждает: «В физике устраняется не причинность, понимаемая должным образом, а лишь традиционная интерпретация, отождествляющая ее с детерминизмом»[190]. Создается впечатление, что речь идет исключительно о табуировании слова «детерминизм», как Хайек требовал изъять из научного оборота все термины, имеющие в дополнении слово «социальное»: социальная справедливость, защита, стратификация, мобильность и др., всего 161 термин[191]. Он демонстративно заявил: «Я дал себе зарок никогда не употреблять слов “общество” (society) или “социальный” (social)»[192]. Конечно, этот демарш никаких последствий для научной терминологии не имел, кроме насмешек над фанатизмом автора. Действительно, как понять “индетерминизм” физики, если сохраняется причинность, если автор подчеркивает: «…наблюдаемые события повинуются закону случая, но вероятность этих событий сама по себе эволюционирует в соответствии с уравнениями, которые, судя по всем своим существенным особенностям, выражают причинные законы»[193].

Академик Б. М. Кедров одним из первых среди советских философов и ученых выступил против механицистского понимания детерминизма, сведения его к монопричинности, исключения случайности и других непричинных связей и зависимостей. Он предложил следующее определение понятия: «Детерминизм есть общее учение, признающее существование универсальной закономерной связи всех вещей и явлений мира и отрицающее существование каких-либо явлений и вещей мира вне этой связи»[194]. На первый взгляд, приведенная дефиниция может показаться весьма общей, абстрактной, но здесь важны интерпретации и контекст. Во-первых, она направлена против понимания детерминизма как учения о причинности, с выделением главной, решающей причины. Намек на экономический детерминизм более чем очевиден. Во-вторых, указание на универсальные (всеобщие) закономерные связи предполагало включение всех их – функциональных, корреляционных и др. – в детерминистский системный анализ. В-третьих, косвенно снимался запрет с «теории факторов» исторического процесса, сторонниками которой были М. Ковалевский, отчасти Плеханов и др. Что касается контекста, то главным было то, что такой подход не мог не затрагивать канонические положения исторического материализма – об определяющей роли экономического способа производства и классовой борьбе как движущей силе истории. На этом основании предложение было отвергнуто, а Кедров подвергся экзекуции. Однако исследования проблематики детерминизма продолжались, они лишь сместились в область философских проблем естествознания[195].

Таким образом, детерминизм представляет собой активную сторону взаимодействия, включающую каузальную связь, а также непричинные детерминации, такие как функциональная, кондициональная, структурная, инспирирующая и системная.

2. Триада детерминизма: Необходимость-Случайность-Свобода

Первые атомисты, используя указанную тройку категорий, заложили начало учений о детерминизме. Множественное число здесь уместно уже потому, что Демокрит (460–370 гг. до и. э.) и Эпикур (341–270 гг. до и. э.) разошлись в толковании начал. Не только в определении «статуса случайности», на что обращал внимание К. Маркс [196], но и в понимании связи свободы и необходимости. Один из комментаторов (Лактанций) отмечал: «Начинать надо с того вопроса, который кажется первым по природе: существует ли провидение, которое печется обо всех делах, или случайно все сделано и совершается?»[197]. Поскольку и Демокрит и Эпикур отрицали провиденциализм, влияние сверхъестественных сил, то создавалось впечатление, что они оба сторонники второго учения: Демокрит его основатель, а Эпикур его защитник, как считал Лактанций. Но для Демокрита случайность не объективная категория, а всего лишь плод незнания. «Люди измыслили идол (образ) случая, – утверждал он, – чтобы пользоваться им как предлогом, прикрывающим их собственную нерассудительность»[198]. Исходя из положения о всеобщей связи явлений (вещей) как бытия атомов, не имеющего начала во времени, но существующего вечно, он назвал детерминизмом учение о необходимости как законе природы. Раскрыть этот закон можно только в каузальном анализе. Отсюда его утверждение: «Я предпочел бы найти одно причинное объяснение, нежели приобрести себе персидский престол». Так были заложены методолого-мировоззренческие основания механицистского толкования детерминизма, поддержанные позже многими выдающимися философами (Ф. Бэкон, Б. Спиноза, Р. Декарт и др.) и естествоиспытателями (Г. Галилей, И. Ньютон, К. Линней) и оформленные в систему П. Лапласом.

Эпикур дополнил атомизм Демокрита идеей Эмпедокла о спонтанном отклонении атомов, т. е. самопроизвольном изменении ими от траектории движения. В методологическом плане это вело к признанию объективного характера случайностей («Бог в кости не играет» – говорил А. Эйнштейн), а значит, преодолению фаталистических тенденций детерминизма Демокрита. Вместе с тем абсолютизация случайностей породила ряд концепций индетерминизма, первоначально в гуманитарной сфере, в частности свободы воли человека, с ее утверждением вопреки догмату Августина Блаженного, а также учений о коллективном договоре, либеральных принципах индивидуализма, laissez faire – невмешательства государства в хозяйственную жизнь. Позже в биологии индетерминизм проявился в концепциях случайного зарождения жизни – витализм, гилозоизм, креационизм, панспермия и др. В физике абсолютизация случайностей заметна в теории «тепловой смерти вселенной», «парникового эффекта», «озоновых дыр», «корпускулярно-волнового дуализма», «свободной воли электрона» и других. Тезис М. Борна о «индетерминистской физике», в которой фундаментальной категорией является случайность, а не необходимость, стал толковаться как отрицание причинности, вопреки утверждению автора, что беспричинной науки быть не может. Все это только подтверждает, насколько прав был еще Сократ, требуя точного определения терминов. Для социологов особенно важна его следующая мысль: «На правильно поставленный вопрос может быть получен правильный ответ»1. Сократ не только предугадал логику когнитивного диалога, но и дал своего рода микросхему понимающей каузальной связи: вопрос является причиной поиска ответа, а ответ – инспирирует новый вопрос, и так до достижения подлинного консенсуса, например, при решении математической задачи, или временной конвенции в житейских делах, в области вкусов, мнений и т. д.

Существует бесчисленное количество публикаций по этим терминам, но в рамках детерминационного подхода их изолированное рассмотрение (словарные статьи) не имеет смысла, поскольку теряется поисковая интенция, а именно – для чего они вводятся. Так как нас интересует не философский или теоретический, а только социологический статус этих категорий, то прежде всего отметим, что в социальной реальности они существуют парами, образуя друг с другом 6 дуплетов: необходимость-случайность, необходимость-свобода, случайность-свобода, и обратное соотношение. По отдельности каждая из этих категорий определяется через закон как родовой признак: необходимость есть устойчивая сущностная связь, обусловленная природой вещей; случайность – это отклонение от закона (необходимости) под влиянием изменяющихся внешних или внутренних факторов взаимосвязи; свобода есть возможность выхода за пределы необходимости путем новых вариантов действий.

Социолог, разрабатывая программу исследования, исходит из философских методологических предпосылок и имеющихся дефиниций терминов, но стоящие перед ним задачи требуют перенесения этих категорий в повседневную жизнь с оценкой (прогнозной или хотя бы гипотетической), как они воспринимаются людьми, с чем связаны имеющиеся различия и т. д. Можно, по-видимому, утверждать, что каждый человек достаточно часто оказывается в ситуациях с системой координат: Необходимость-Случайность-Свобода. Измерение этих координат, пусть даже по внутренней, субъективной шкале, и означает, что ситуация, по У. Томасу, определяется как реальная. И конечно, каждый, независимо от уровня знаний, навыков анализа, опыта рефлексии, характеризует своими словами такие ситуации. Если воспользоваться формой стандартизированных вопросов, то можно сказать, что под необходимостью чаще всего понимается следующее.

1. То, что существует как «мир данности» (А. Шюц): звездное небо над головой, смена времен года, социальные институты и др.

2. То, на что повлиять я не могу: природные катаклизмы, состояние погоды, мировые кризисы, международные отношения и пр.