Сердце прощает - Георгий Косарев

Оставив у колодца ведро, Люба юркнула в переулок между домами и чтоесть силы побежала через усадьбу к оврагу, тянувшемуся за огородами почтипараллельно сельской улице. От быстрого бега, от волнения кровь прихлынулак ее лицу, сердце билось частыми гулкими толчками. Перелезая изгородь, онапугливо оглянулась, и в этот момент поблизости от нее раздалсяприглушенный кашель. Люба замерла. Перед ней за полуразрушенным тыном взеленой ботве картофеля копался сгорбленный старик. Загородившись отсолнца ладонью, он пытался разглядеть ее своими подслеповатыми слезящимисяглазами, но, видно, не распознал и опять принялся ворошить землюзаскорузлыми темными пальцами.

Люба перевела дух и побежала еще быстрее.

Миновав глубокий, прохладный на дне овраг и поле, заросшее бурьяном,Люба достигла наконец опушки леса и, обессиленная, повалилась на землю.

Между тем исполнивший ее просьбу и вернувшийся обратно в школу денщикОтто, заметив исчезновение Любы, поднял тревогу. Не прошло и полчаса, какон с овчаркой на поводке, в сопровождении молодого автоматчика уже мчалсяпо ее следам. Огромная овчарка с высунутым влажно-розовым языком рваласьнапористо вперед, почти волоча за собой морщинистого денщика; он обливалсяпотом, упирался ногами почти в каждый бугорок, стараясь сдержать огромногопса, дышал хрипло, с присвистом и, казалось, вот-вот свалится и испуститдух. И бежал дальше, на ходу одной рукой отирая мокрое, в красных пятнах,узкое клинообразное лицо. Молодой солдат, следовавший за ним, задорнопокрикивал:

— Шнеллер, шнеллер!.. Марш-марш!

Отто не обращал на него внимания, все силы употребляя, вероятно, нато, чтобы не упасть, не выпустить из руки поводок, прикрепленный кошейнику овчарки...

Передохнув несколько минут, Люба поднялась с травы и двинулась дальшев лес. Выйдя на знакомую лесную полянку, вдруг вспомнила, что где-тоздесь, поблизости, должен находиться старый дуб с дуплом, который они ещепрошлым летом облюбовали с Виктором; тогда, готовясь к поджогу поля,условились на всякий случай, что при необходимости будут оставлять другдля друга короткие записки в дупле. Она сразу нашла этот старыйразвесистый дуб и, вскарабкавшись вверх по корявому стволу, запустила рукув дупло, но ничего, кроме ниток паутины и колючих сосновых иголок, ненашла в нем. Она хотела уже спускаться, как до слуха ее донесся хриплыйлай. Догадка кольнула в самое сердце, в груди пролился щемящий холодок, ахриплый лай собаки был уже совсем рядом, и она увидела, как прямо в еесторону мчится огромный пес, таща за собой на поводке денщика Отто, ибежит, держа автомат наготове, молодой немец в коротких, жестких, сширокими голенищами сапогах. Ей захотелось, как в детстве, крепкозажмурившись, сделаться невидимкой, но увы... Овчарка, задрав голову, ужесвирепо бросалась на дерево, а Отто кричал:

— Рунтер! Вниз!.. Скоро, скоро, шнель!

Солдат дал короткую очередь в воздух. Только после этого Люба сталаспускаться с дерева. Однако едва она ступила на землю, как овчарка,метнувшись в ее сторону, вырвалась из рук Отто и сбила ее с ног. Задыхаясьи посылая проклятия, денщик стал оттаскивать рассвирепевшего пса. Собезумевшим взглядом, с побелевшим лицом Люба поднялась с земли идрожащими руками пыталась прикрыть оголенное тело изодранным платьем...

Через два дня лейтенант Штимм возвратился домой. История с побегомЛюбы, казалось, потрясла его. Он резко отчитал своего денщика и, насколькомогла понять Люба, пригрозил отправить его на фронт; долго ходилмрачно-задумчивым, потом исчез на несколько часов из дома. Вернулся ужеуспокоенным, ровным и, закрывшись с Любой в спальне, виновато улыбнулся исказал:

— Конечно, здесь тебе тяжело... Но я добился срочного перевода послужбе, скоро мы уедем в другое место.

Люба, забившись в угол комнаты, ничего не ответила ему.

Глава тринадцатая

Лесная поляна пестрела цветным ковром среди белоствольных берез.Пахло разнотравьем и медом. В густой зелени трещали кузнечики, жужжалипчелы.

Виктор, растерянно глядя под ноги, шел к землянке Васильева. Онсмотрел на простирающуюся перед ним красивую поляну, а мыслями уносилсядалеко к родному дому. После ухода в отряд он все время проводил впоходах, в засадах на врага, учился стрелять, метать гранаты. И всюду, гдебы он ни был, мысли о Любе не покидали его. В ночной тишине он вспоминалпроведенные с нею дни, мысленно видел ее лицо, задумчивые глаза. «Зачем яоставил ее? Зачем! — досадовал он сам на себя. — Фашисты способны на все.Они могут отправить ее на каторгу или просто пристрелить так же, как онипоступают с тысячами ни в чем не повинных людей».

Он думал о ней, тревожился, а тем временем уже и в отряде среди егосверстников поползли зловещие слухи о ее предательской связи с фашистами.Ему трудно было этому поверить, и он старался себя убедить в обратном. «Неможет этого быть, — думал он, — не может быть, все это сплетни», — а усамого сердце тайно рвалось домой, к ней, чтобы собственными глазамиувидеть ее, услышать из ее уст правду о молве.

У командира отряда Васильева Виктор и двое его товарищей получилизадание выйти в район села Климова, собрать там данные о численном составекарательного отряда, разведать подходы к селу.

— А как же, товарищ командир, насчет нашей Кирсановки-то? Послали бытуда, — сказал Виктор.

— Наберись терпения, придет черед, наведаемся и туда.

Наутро следующего дня разведчики тронулись в путь. До восхода солнцаони вышли к большому полю. Вдали виднелся перелесок, а еще дальше ярковыделялась под лучами утреннего солнца белая колокольня сельской церкви стемным куполом и блестящим крестом. Это и было Климово. Борис Простудинпредложил идти полем.

— Это все равно что лезть зверю прямо в пасть, — сказал СергейГорбунов, — поле из края в край просматривается.

Виктор долго всматривался в даль, потом, указав рукой на полосукустарника в поле, сказал:

— Там овраг, а дальше за ним деревенька Новоселки. Предлагаю податьсявправо и по оврагу пробираться к лесу.

...Овраг был сравнительно неглубок, с пологими скатами. В самой егонизине зеленела густая трава, иногда попадались невысокие заросли ивняка.

Осторожно пробираясь вперед, прислушиваясь к каждому шороху, ребятапрошли километра два. Овраг неожиданно стал углубляться, на дне егоместами появились небольшие мелководные плесы, и вдруг впереди показалсямост.

Было жарко и душно. По небу плыли редкие белые облака. Внезапно дослуха Виктора донеслось далекое гудение автомашин. Укрываясь в высокойтраве, он ползком поднялся наверх. Справа виднелась оставшаяся немногопозади деревня. Хорошо были различимы ее отдельные избы, освещенныесолнцем. Дорога, ведущая к деревне, проходила через мост и была пуста. Новот на ней появились немецкие автомашины с солдатами.

— Фашисты! — обернувшись к товарищам, сказал Виктор. Ребята ужеподнимались к нему на кромку оврага.

Три машины пронеслись через мост.

— Куда это они? — спросил Сергей. — Несутся, как угорелые. Небосьопять расправу готовят.

— В прошлом году мы справлялись с такими мостами обыкновеннойдвуручной пилой. Помнишь, Витя? — спросил Борис.

Виктор промолчал, внимательно осматривая все, что было поблизости отмоста. За ивняком, совсем уже недалеко начинался перелесок, за которымвиднелась колокольня.

Было уже за полдень. Высоко над головами стремительно носилисьстрижи, в знойной вышине парили коршуны.

Виктор решил проверить путь к лесу, но не успел тронуться с места,как послышалась частая ружейная стрельба, потом застрочил автомат.Стрельба велась в деревне, куда проследовали на машинах фашисты, илигде-то поблизости от нее.

Стрельба продолжалась несколько минут. Затем автоматы умолкли, авслед за ними прекратилась и ружейная пальба. Ребята прошли по оврагуближе к лесу. Борис решил посмотреть, что же делается там, где гремеливыстрелы, вскарабкался на край оврага и крикнул:

— Ребята, горит деревня!

Товарищи в один миг подскочили к нему. Упираясь высоко в небо чернымистолбами дыма, полыхали в огне крестьянские избы. Ребята не спускали глазс пустынной деревенской улицы. И вдруг услышали стон, из-за кустоввыскочил мальчонка лет десяти. Худенький, босой, с взлохмаченными белымиволосами, он стонал и бежал прямо на них. В его широко открытых и словнонезрячих глазах застыл ужас.

— Тише, не пугайте его, — предупредил Виктор и, приподнявшись сземли, тихо позвал:

— Коля, Коленька!

Мальчик остановился как вкопанный, замер испуганно, потом с трудомвыдавил из себя:

— Я не Коленька, я Петя Давыдов...

— Что с тобой? Откуда ты? — спросил Сергей.

— Из Новоселок... — едва слышно ответил мальчик.

Он затравленно посмотрел на неожиданно появившихся перед ним парней,растер грязной ручонкой слезы и опять, будто выдавливая из себя каждоеслово, ответил: