Война и мир Дмитрия Медведева - Кирилл Танаев

Нет даже более или менее озвученной политики в отношении Центральной Азии. Да и в отношении СНГ тоже. Есть декларации о российских приоритетах, но это все – голые декларации.

Надежда Кеворкова

ИРАН: СТРАНА И СЦЕНАРИЙ

Надежда Кеворкова – специальный корреспондент газеты «Газета»

Побывать в Иране и не заинтересоваться им невозможно. Даже те несколько десятков путешественников из числа активных блогеров и агностиков, кто изливает в Сети яд в связи с нынешними событиями, нет-нет, а вспомнят сердечно каких-нибудь иранцев, мечеть, ряды медников, поворот дороги, гладь пустыни, вид с горы или что-то из рукотворной красоты, производимой здесь в немыслимых количествах.

Вот, пожалуйста: девушка осталась равнодушной к Персеполю и Ширазу, слыхом не слыхивала о Саади и Хафизе, но затрепетала при виде сосуда для слез на базаре.

Что же касается понимания политического момента, то мне придется несколько отойти от клише «кровавый режим», который довлеет над большинством перьев, скрипящих в СМИ и Сети.

Соседи по судьбе

Иран и Россия, будучи соседями, бесконечно далеки друг от друга. При этом обе страны являются объектами все возрастающей ненависти западных правящих слоев, которые по недоразумению называют элитами. Эта ненависть имеет разные формы и поводы для Ирана и для России. Но все очевиднее, что обе страны станут рано или поздно объектами военной атаки Запада.

Специально для прагматиков: в совокупности Иран и Россия обладают более чем половиной мировых запасов газа. И обе страны активно работают на то, чтобы у Китая был доступ к их нефти, что любой ценой хотят предотвратить США.

Иран выстоял после восьмилетней войны с Ираком. В Афганистане были истреблены сотни тысяч их единоверцев. У Ирана и теперь непростые отношения и с Ираком, и с Афганистаном – частями их исторической территории, где находятся шиитские святыни, где понимают, думают и читают стихи на фарси и проживает много шиитов. Обе территории оккупированы США. Тем не менее иранцы нашли силы, формы и методы укрепления связей с этими районами, а не отсечения их.

Иран неуклонно наращивает мощь своих ресурсов, свои технологии и производства, свое сельское хозяйство, военное превосходство. И громкость своих заявлений, от которых он не отступает ни тайно, ни явно.

Сколько бы ни говорили на Западе, что Ахмадинежад непопулярен, ужасен, кровожаден и вообще плох, двум третям народа Ирана он представляется оптимальным президентом.

В отличие от американца, приходящего в экстаз от Обамы, но не способного вспомнить ни одной его мысли, рядовой иранец способен пересказать, о чем говорил Ахмади и каковы его предложения народу Ирана. Иран выдвинул реальные, исторически обоснованные и понятные народу обвинения западным державам и стоит на том, что любые переговоры возможны только при соблюдении иранских условий.

Наш ближайший сосед Иран – прямой укор СССР и России. В Иране никогда не было социализма. При этом уровень социальной справедливости там наглядно вырос за годы Исламской революции. Человек труда не влачит там нищенское существование. Богатеи буквально плакались мне, что их шикарные квартиры не стоят в 10 раз дороже, чем обыкновенные жилища.

То, что Иран выстоит и преодолеет трудности, пока более очевидно, чем то, преодолеет ли их Россия.

Есть ли у нас на это силы? Есть ли у нас хотя бы крупицы понимания того, что происходит? Одно можно сказать: сил и понимания опасности в Иране гораздо больше.

России вполне не зазорно и самое время поучиться у Ирана, как решать такие проблемы.

Священная земля

Иран состоит из причудливой смеси рациональности, воли, веры, готовности к смерти и чувств, не поддающихся западному пониманию.

Иррациональные чувства здесь трудно переоценить. Любовь иранцев к своей стране превосходит рядовые параметры национальной приязни.

«Священная земля Ирана» – именно так они говорят о своей родине.

В мире кроме священной земли Ирана есть только Святая Русь и Святая земля.

По глубине сравнимо разве что с Россией. Но у России истории от силы 1200 лет, а у Ирана – 5000.

По силе страсти сопоставимо только с теми чувствами, которые испытывают к своей земле палестинцы. Но чувства мягких от природы палестинцев обострены против их воли внезапным и необъяснимым для них вторжением в их святыни, дома, сады и земли чужеземцев, свалившихся на их головы 60 лет назад.

Страсть иранцев дышит огнем без всякого внешнего давления.

Священство земли – важный фактор. Ведь никто не считает таковой Англию, Ирландию, Басконию, Чечню, Америку (кроме индейцев), Францию или даже Украину, где находятся сердце и душа нашей общей Святой Руси.

Иран – предмет обожания как для 72 миллионов иранцев, так и для 4 миллионов эмигрантов, независимо от партий и классов.

Его боготворит бежавший из Ирана в женском платье первый президент Абольхасан Банисадр. Его обожают и модные парни с набриолиненными ежиками, и аятоллы, и либералы, и Мир-Хоссейн Мусави, и богатеи, и американские иранки.

Когда речь зашла об Иране, глаза Ширин Хантер, звезды американского исламоведения, зажглись черным огнем. Дело было в одном из американских институтов тотальной войны. Все дело в том, что Ширин – иранка, хоть и живет в США лет 40.

Люди, которые ощущают священную миссию на Священной земле, непобедимы. Иранцы ее ощущают гораздо острее большинства живущих.

История как предпосылка для страсти

Нет ни одного другого народа, который бы так долго на одном месте культурно и исторически возрастал, весьма активно участвуя в мировых процессах.

Если бы не Иран, у античных греков не было бы истории. Не было бы большей ее части и у римлян.

Персы много и легендарно воевали с Афинами. На их сторону переходили даже такие отчаянные герои, как Алкивиад. Многие его соотечественники персам симпатизировали, особенно в сравнении с кичливой афинской охлократией и олигархией.

Идея справедливости в отношении обездоленных – старинная персидская забава. Так, Коруш (имя Кир на персидском не произносится в греческой транскрипции, так как это непристойное слово) восстановил справедливость в отношении плененных Вавилоном евреев и помог им отстроить Второй храм. Действовал он не в соответствии с логикой политического прагматизма, а вопреки ей.

Александр Македонский победил Дария в бою, казнил тех, кто принес ему голову Дария, а его наследники растворились в персидской культуре и политической традиции. Благодаря персам Александра почитает весь исламский мир под именем Зулькарнайна (Двурогий, упомянут в Коране).

Пока в Европе царили темные века, в Персии блистали династии. Европа бредила персидской поэзией, персидскими тайнами и роскошью.

В Иране ислам встретился с зороастризмом. Заратуштру персы считают великим пророком. (Великие те, у кого есть книга – Заратуштра принес Авесту.)

Память о монгольской орде, принесшей стране неисчислимые бедствия, здесь жива, как будто это было недавно. Эхом беды явилась плеяда блистательных поэтов. И позднее – принятие шиизма, самого жертвенного направления в исламе.

Наконец, Исламская революция вывела Иран в лидеры у народов исламского мира (но не у их правителей), вернула исламу политическую остроту и очистила учение Пророков от народных обычаев и племенных традиций. (Именно поэтому в Иране женщины обладают всеми правами, а в Саудии – никакими.)

С персами могли бы соперничать по давности своей политической истории разве что китайцы, но они слишком замкнуты на себя.

О мелочах иранской политики

Существует мнение, что в Иране идет борьба между фундаменталистами и либералами. В персидском языке даже слов таких нет. Борьба идет, но линия разлома иная.

Какие-либо ожидания, что есть некие либеральные силы в стране, готовые приветствовать американцев или европейцев, – опасная иллюзия.

Иранцы не воспринимают всерьез эти силы. И это одно из их безусловно слабых мест.

Они с интересом относятся к людям и равнодушны к мощи их правительств. Ведь с точки зрения персов, эти правительства не действуют из справедливости или хотя бы целесообразности.

Это не исключает политических и экономических контактов и тактических связей с Западом.

Вспомним события, которые называются Ирангейтом. При Рейгане один из его ближайших сотрудников Роберт Макфарлайн дважды приезжал в Иран и передавал иранцам оружие и детали в обмен на пленных военных.

О сделке договаривался аятолла Рафсанджани, тот самый, кто ныне стоит за так называемым реформатором Мусави. О том, что американцы пошли на сделку с иранцами, дал утечку в ливанскую газету аятолла Монтазери, официально объявленный преемником имама[6] при жизни Хомейни в 1985 году. В итоге разгоревшегося скандала Рейган чуть не слетел с кресла. Макфарлайн стрелялся, но выжил. Рафсанджани будто бы добился от имама на смертном одре исключения Монтазери из наследников. Едва имам умер, как Монтазери посадили под арест, а Рафсанджани хоть и не стал рахбаром,[7] зато стал президентом на два срока, миллиардером, самым богатым человеком Ирана и теперь желает реванша.