Три сердца, три льва - Пол Андерсон

— Мне?! — оскорбленно взревел гигант, вызвав этим небольшую лавину. — Мне?! Что ж, я готов сдаться. Послушаем твой ответ. Почему же курица переходит через дорогу?

— Потому что обходить ее слишком долго.

Повисло молчание, а потом великан разразился протестующими проклятиями. Так как единственной целью Хольгера было стремление выиграть время, его не слишком заботил вопрос о чистоте жанра. Еще полчаса они препирались по поводу понятий «загадка», «вопрос» и «ответ», и это тоже было ему на руку. Благословенны будьте, лекции по семантике! Один только пересказ теории значений Бертрана Рассела убил минут десять, не меньше.

В конце концов великан пожал плечами.

— Ладно, — зловеще произнес он. — Учти, что завтра ночью в случае чего я приду опять. Хотя в этом, может, и не окажется нужды. Давай свою вторую загадку!

Хольгер был готов:

— Ответь, что это такое: четыре ноги, желтые перья, живет в клетке, поет и весит четыреста килограммов?

Кулак великана ударил по земле так, что подпрыгнули камни. — Ты спрашиваешь о какой-то неслыханной химере! Это не загадка!

— Если загадка, — возразил Хольгер, — это вопрос, ответ на который можно найти путем логических рассуждений, то я задал тебе именно загадку. — Он украдкой взглянул на восток. Кажется, там чуть-чуть посветлело?

Великан фыркнул и погрузился в раздумья. Похоже, он не слишком сообразителен, подумал Хольгер. Датский школьник ответил бы за одну минуту, а этот бегемот будет думать часами. Великан раскачивался и бормотал себе под нос. Костер почти угас.

Хуги дернул Хольгера за штанину.

— Не забудь о золоте, — жадно прошептал он.

— И о том проклятье, которое на нем, — добавила Алианора.

Внезапно великан ожил.

— Готово, — прогромыхал он, потирая руки. — Я нашел ответ на твою загадку. Это две двухсоткилограммовые канарейки!

Хольгер чертыхнулся. Но всякий раз выигрывать невозможно.

— Отлично, Соломон. Третья загадка.

— Не называй меня Соломон. Баламорг — вот мое имя. Это грозное имя, и его навсегда запомнили вдовы и сироты и разнесенные мною в щепки бастионы. Называй меня моим именем.

— Видишь ли, там, откуда я родом, Соломон — это обращение, исполненное уважения. Поэтому… — И Хольгер пустился в длинные нелепые комментарии, которые съели еще минут десять бесконечного времени.

Но Баламорг решительно оборвал его:

— Последняя загадка! И поспеши, а то я без жалости раздавлю тебя!

— Ладно, ладно, горячиться не стоит. Скажи мне, что это такое: зеленого цвета, с колесом, растет возле дома.

У великана отвисла челюсть.

— Хо! Как?

Хольгер повторил.

— Какого дома? — уточнил гигант.

— Любого.

— Значит, растет? Вопрос о фантастических деревьях, на которых колеса растут, как плоды, нельзя считать настоящей загадкой!

Хольгер уселся и демонстративно принялся чистить ногти концом ножа. Ему пришло в голову, что горящий магниевый стилет может оказаться так же опасен для великана, как свет солнца. А может и не оказаться. Однако, если дело дойдет до битвы, не стоит забывать про Пылающее Лезвие. Он заметил, что силуэт великана, несмотря на то, что костер почти догорел, стал виден гораздо отчетливее.

— В моих краях такие загадки задают друг другу дети, — сказал он.

Это была чистая правда. Однако, уязвленное самолюбие заставило великана израсходовать еще несколько драгоценных минут на сопение и фырканье.

В конце концов он с сердитым ворчанием впал в свой обычный транс.

Небо на востоке медленно светлело. Каждая минута казалась вечностью.

Неожиданно великан встряхнулся, грохнул кулаком по земле и с досадой объявил:

— Сдаюсь. Солнце уже припекает, я должен екать убежище. Каков же ответ?

Хольгер поднялся на ноги.

— А почему я должен открыть его тебе?

— Потому что я так сказал! — Гигант поднялся во весь рост и прорычал: — Или я разорву сейчас деву на куски!

— Ладно, — сказал Хольгер. — Трава. Это трава.

— Трава? Но у травы нет колес!

— Я немного приврал, чтобы ты не догадался, — спокойно заявил Хольгер.

Баламорг взорвался от ярости. Ревущая гора мяса двинулась к рыцарю. Хольгер отскочил, стараясь держаться как можно дальше от Алианоры. Если он заставит ослепшего от злобы великана побегать за ним еще минут пять… хотя бы… разумеется, оставаясь при этом в живых…

— Кис-кис-кис! А ну, попробуй меня поймать!

И начались прыжки и финты, броски в сторону и катание по земле — и хлопки чудовищных лап в нескольких дюймах от тела. От этой гимнастики сердце Хольгера готово было выпрыгнуть из груди.

И вдруг — первый луч солнца упал на голову великана. Баламорг взвыл. Никогда и нигде не слышал Хольгер вопля, в котором было бы столько мужи и ужаса. Великан рухнул — и земля ухнула, как от взрыва. Великан выл, не переставая, и корчился, как гигантский червяк. Это было жуткое зрелище.

И вдруг вопль оборвался. В беспощадно ясных лучах солнца на том месте, где упал великан, лежала на земле удлиненная гранитная глыба с едва различимыми человеческими очертаниями. Лопнувшие шкуры лохмотьями свисали с нее. И это было последнее, что запечатлел взгляд Хольгера. Он упал и потерял сознание.

Когда он пришел в себя, его голова покоилась на коленях Алианоры. Солнце горело в ее волосах… солнце сияло в жемчуге ее слез…

Хуги скакал вокруг каменной глыбы.

— Злато, злато, злато! — горланил он. — Все они носят на поясе целый мешок! Быстрей рыцарь! Разрежь мешок, и мы станем богаче, чем короли!

Хольгер поднялся, и прихрамывая, направился к Хуги.

— Лучше не делать этого, — предупредила Алианора, — однако, любимый, как ты решишь, так и будет. В дороге нам не помешает несколько монет. Но только прошу тебя: — позволь мне нести это богатство: пусть проклятие падет на меня, только на меня.

Хольгер молча отодвинул Хуги и склонился над завязанной сумой, сшитой из грубой кожи. Несколько монет выпали из нее, и, ослепительно сверкая, лежали рядом. Огромное богатство…

Но что это за запах? Нет, не терпкий смрад кожи, а совсем другой — чистый и легкий, какой бывает после грозы на рассвете… Озон? Да! Но откуда?

— Боже? — вырвалось у него.

Он подскочил, как ужаленный, бросился к Алианоре, подхватил ее на руки и помчался бегом к лагерю.

— Хуги! Бегом! Быстрей! Прочь отсюда! Ни к чему не прикасайся, если тебе дорога жизнь!

В одну минуту их пожитки оказались собранными, и Папиллон галопом помчал их на запад. Только когда тропа нырнула за высокий утес, Хольгер придержал жеребца. Хуги и Алианора немедленно потребовали объяснений. Он вынужден был на ходу сочинить им историю о внезапном видении ангела, предостерегающего от смертельной опасности.