Парк юрского периода - Майкл Крайтон

— Я буду ждать вас, — сказал Доджсон. — Можете не волноваться.

Малкольм

В Далласе незадолго до полуночи в самолет вошел высокий худой лысоватый человек, одетый во все черное: черную рубашку, брюки, черные носки и ботинки.

— О, Доктор Малкольм, — произнес Хэммонд, изобразив на лице улыбку.

— Привет, Джон, — усмехнулся Малкольм в ответ. — Да, боюсь, что твой вечный противник опять с тобой.

Со словами: «Ян Малкольм, математик, здравствуйте» он быстро пожал всем руки. Гранту показалось, что поездка, прежде всего, забавляет Малкольма, и он поразился этому.

Конечно же, имя Малкольма было известно Гранту. Ян Малкольм был самым известным из плеяды молодых математиков, которые открыто заявили о том, что их интересует «истинное устройство мира». Эти ученые порвали с традицией, поддерживаемой их отстраненными от жизни собратьями по науке в нескольких важнейших направлениях. Во-первых, они постоянно использовали компьютеры, к чему следовавшие традиции математики относились неодобрительно. Во-вторых, они работали в основном только с нелинейными уравнениями в недавно появившейся области математики под названием «теория хаоса». И в-третьих, они старались оперировать явлениями, реально существующими в мире. И наконец, чтобы подчеркнуть свой выход из мира академизма, их одежда и манера говорить отличались тем, что один из математиков старшего поколения назвал «прискорбным избытком индивидуальности». Иначе говоря, они зачастую вели себя как «звезды» рока.

Малкольм сел в одно из кресел. Стюардесса предложила ему что-нибудь выпить, и он попросил:

— Диетическую колу.

В открытую дверь тянуло влажным воздухом Далласа.

— Не жарковато ли вам в черном? — обратилась к нему Элли.

— Вы очень хорошенькая, доктор Сэттлер, — последовал ответ. — Я готов целый день любоваться вашими ножками. Но при этом должен вам сказать, что вы не правы: черный цвет как нельзя лучше годится для жары. Вспомните об излучении абсолютно черного тела, черный — наилучший цвет для жары. Эффективное излучение. В любом случае, я ношу только два цвета: черный и серый.

Элли смотрела на него, широко открыв рот.

— Эти цвета годятся на все случаи жизни, — продолжал Малкольм, — и они хорошо сочетаются друг с другом, поэтому не страшно по ошибке надеть серые носки с черными брюками.

— Но вам не кажется скучным носить только два цвета?

— Абсолютно нет. Я считаю, что это освобождает. Я полагаю, что моя жизнь имеет определенную ценность, и не хочу терять времени на мысли о туалетах, — сказал Малкольм. — Я не хочу думать о том, что я надену утром. Если честно, что может быть скучнее моды? Разве только профессиональный спорт. Взрослые мужчины, ударяющие по маленьким мячикам, в то время как остальная часть человечества платит деньги за то, чтобы им похлопать. Но в целом моду я считаю гораздо зануднее спорта.

— Доктор Малкольм, — пояснил Хэммонд, — человек твердых принципов.

— И немного не в себе, — бодро добавил Малкольм. — Но вы должны признать, что мы затронули нетривиальную тему. Мы живем в мире ужасных данностей. Это данность, что вы ведете себя именно так, что вас волнует именно это. Никто не думает о данностях. Неудивительно ли это? В обществе информации никто не думает. Мы хотели избавиться от бумаги, а получилось, что мы избавились от мысли.

Хэммонд, подняв руки, повернулся к Дженнаро:

— Это вы его пригласили.

— Что очень кстати для вас, — сказал Малкольм. — Потому что у вас, похоже, серьезные проблемы.

— У нас нет проблем, — быстро ответил Хэммонд.

— Я всегда говорил, что этот остров неперспективен, — продолжал Малкольм. — Я предсказывал это с самого начала. — Он потянулся за своим портфелем из кожи. — И сейчас, я полагаю, вы все знаете, каков будет неизбежный результат. Вам придется все это прикрыть.

— Прикрыть! — В гневе Хэммонд встал. — Ну это просто смешно!

На этот взрыв Хэммонда Малкольм лишь пожал плечами.

— Я привез копии моего отчета, — сказал он. — Можете на них взглянуть. Это отчет о консультации, которую я проводил для «Ин-Джин». Вычисления тут сложноваты, но я могу помочь вас с ними разобраться. Вы что, уходите?

— Мне нужно сделать несколько звонков, — сказал Хэммонд и вышел в соседнее помещение.

— Ну что ж, лететь нам долго, — сказал Малкольм, — по крайней мере, мой отчет вас хоть как-то займет.

Самолет летел, пронзая темноту ночи.

Грант знал, что у Малкольма были недоброжелатели, и он понимал теперь, почему многие находили его стиль слишком колючим, а его приложение теории хаоса слишком легковесным. Грант листал отчет, глядя на уравнения.

— Из вашего отчета вытекает, что остров обречен на неудачу? — послышался голос Дженнаро.

— Правильно.

— Из-за теории хаоса?

— Правильно. А точнее, из-за поведения системы в фазовом пространстве.

Дженнаро отбросил бумаги в сторону и спросил:

— А можно это перевести на английский?

— Конечно, — ответил Малкольм. — Давайте решим, с чего начать. Вы знаете, что такое нелинейное уравнение?

— Нет.

— А странные аттракторы?

— Нет.

— Хорошо, — сказал Малкольм, — начнем с самого начала. — Он помолчал, глядя в потолок. — Физика достигла большого успеха, описав определенные виды поведения: движение планет по орбите, полет космического корабля на Луну, маятники, пружины, катящиеся шарики и тому подобное. Обычное движение предметов. Все это выражается так называемыми линейными уравнениями, и математики без труда могут их решить. Мы решали их сотни лет.

— Хорошо, — сказал Дженнаро.

— Но существует и другой вид поведения, который с трудом поддается физике. Ну, например, все, что связано с турбулентностью. Вода, льющаяся из сосуда. Движение воздуха над крылом самолета. Погода. Кровь, проходящая через сердце. Турбулентные явления выражаются нелинейными уравнениями. Решить их трудно и даже почти невозможно. Поэтому вся эта область всегда была непонятна физикам. Но около десяти лет назад появилась новая теория, которая освещает все эти явления. Она называется теорией хаоса.

Первоначально эта теория выросла из попыток в шестидесятые годы создать электронную модель погоды.

Погода — это большая сложная система, а более конкретно — это земная атмосфера в ее взаимодействии с землей и солнцем. Поведение этой большой и сложной системы никогда не поддавалось пониманию. Поэтому мы не могли предсказывать погоду. Но первые исследователи благодаря компьютерным моделям поняли одно: даже если это можно понять, предсказать это невозможно. Предсказать погоду абсолютно невозможно. А причина в том, что поведение системы чутко реагирует на начальные условия.