Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - Кен Фоллетт

– Нет, – небрежно ответил он. – Это стало, как говорится, удачным поворотом колеса фортуны.

Она еще раз кивнула и пошла в спальню. Джулиан вскоре последовал за ней.

– Я на несколько дней уезжаю в Италию, – сказал он.

– Зачем? – Она сбросила халат и уселась перед зеркалом. Взяла щетку для волос и начала причесываться.

– По делам. – Джулиан не сводил глаз с крупных и горделиво выпяченных полушарий ее груди. Ему непрошено вновь явилась сцена, когда она лежала в постели с двумя мужчинами: ее выгнутая шея, ее закрытые глаза, ее сладострастные стоны. Взгляд скользил по широким плечам, по спине, круто сужавшейся у талии, по ложбинке в самом ее низу, по мясистым ягодицам, сплющенным сиденьем стула. Он почувствовал, как его плоть отозвалась на ее наготу.

Он подошел и встал за спиной, положив руки ей на плечи, все еще глядя в зеркале на грудь. Темные окружности вокруг сосков набрякли и отвердели, как это было в постели. Он дал рукам соскользнуть вниз и дотронулся до ее груди.

Сзади он крепко прижался телом к ее спине, давая почувствовать мощь своей эрекции, подавая самый вульгарный сигнал вожделения. Она встала и повернулась к нему. Он грубо взял ее за руку и повел к постели, заставив сесть. Потом толкнул в плечи.

Безмолвно, покорно она откинулась на простыни и закрыла глаза.

Глава четвертая

Дансфорд Липси уже не спал, когда огромных размеров черный телефон, стоявший на прикроватной тумбочке, начал издавать звонки. Он снял трубку, выслушал утренние приветствия ночного портье, которого на всякий случай попросил накануне разбудить себя, и дал отбой. Потом встал и открыл окно.

Оно выходило в огороженный кирпичной стеной двор с несколькими запертыми на подвесные замки гаражами. Липси повернулся и осмотрел свой номер. Ковровое покрытие местами протерлось, мебель выглядела далеко не новой, хотя в комнате царила образцовая чистота. Отель не принадлежал к числу дорогих. Чарльз Лампет, оплачивавший расследование, ни словом не упрекнул бы Липси, пожелай он выбрать лучший отель в Париже, но не таков был стиль самого Липси.

Дансфорд снял верхнюю часть пижамы, сложил ее на подушке и пошел в ванную. Он умывался и брился, одновременно предаваясь размышлениям о Чарльзе Лампете. Как и все клиенты, тот полагал, что на агентство работает целая армия частных сыщиков. На самом же деле детективов едва насчитывалось полдюжины, и ни один из них не оказался свободен для выполнения этого задания. Отчасти поэтому Липси взялся за работу сам.

Но только отчасти. Были и другие причины. Например, тот изрядный интерес, который питал к искусству и Липси тоже. А еще от дела исходил пикантный запашок. Он заранее знал, что оно обещает стать крайне интересным. В нем уже присутствовали бесшабашная девица, потерянный шедевр, напускавший на себя таинственности торговец живописью – а будет еще больше занятного, намного больше. Липси получит удовольствие, распутывая завязавшийся клубок. О людях, замешанных в этом деле, об их амбициях, об их алчности, о маленьких взаимных предательствах – он уже скоро выяснит об этом все до последней детали. Причем никак не воспользуется полученной информацией. Просто найдет картину, и все. Но уже очень давно он отказался от прямолинейного и утилитарного метода ведения расследования. Ему необходимо было превратить его в забаву.

Липси вытер лицо, сполоснул под краном бритву и уложил ее в футляр. Затем втер каплю бриолина в короткие черные волосы и зачесал их назад, сделав ровный пробор.

Надел он обычную белую сорочку, темно-синий галстук и очень старый, но отменно сшитый на Сэвил-роу костюм: приталенный двубортный пиджак с широкими лацканами. Под этот пиджак Липси специально заказал две пары брюк, чтобы костюм мог служить бесконечно долго, и он полностью оправдывал ожидания. Липси прекрасно знал, насколько безнадежно вышедшим из моды казался наряд, но этот факт его нисколько не волновал.

В 7:45 он спустился к завтраку. Единственный официант сразу же принес ему большую чашку крепкого и густого кофе. Липси решил, что диета позволяет ему к завтраку кусочек хлеба, но решительно отказался от джема.

– Не могли бы вы принести мне сыра, пожалуйста? – попросил он.

– Конечно, мсье.

И официант отправился за сыром. Хотя Липси говорил по-французски медленно и с сильным акцентом, его превосходно понимали. Он сломал пополам круглую булочку и намазал одну половинку тонким слоем масла. За едой он задумался над тем, как распланировать день. В его распоряжении имелись пока только три наводки: почтовая открытка, адрес и фотография Ди Слейн. Он достал фото из бумажника и положил на белую скатерть рядом с тарелкой.

Любительский снимок, сделанный, по всей видимости, во время какого-то общесемейного сборища, – на лужайке были накрыты многочисленные столы с яствами и напитками. Обстановка напоминала летнюю свадьбу. Покрой платья девушки позволял предположить, что сняли ее четыре или пять лет назад. Она смеялась и непринужденным жестом отбрасывала волосы себе за правое плечо. У нее, казалось, был не совсем правильный прикус, и рот выглядел не слишком привлекательным. Но в других чертах проглядывала жизнерадостная и интеллектуально развитая личность. Глаза ближе к внешним уголкам немного расширялись, и их разрез был противоположностью восточному.

Липси достал открытку и положил поверх фотографии. На ней была запечатлена узкая улочка с высокими домами, окна на которых прикрывали жалюзи. Первые этажи почти половины домов превратили в торговые заведения. Улица не отличалась никакими достопримечательностями. Очевидно, что такой сувенир можно приобрести, только побывав непосредственно в этом месте. Он перевернул открытку. Содержание послания и манера писать выдавали примерно те же черты характера девушки, что и снимок. В левом верхнем углу он прочитал название улицы.

Последним Липси извлек на свет божий блокнот в оранжевой обложке. Его страницы не были пока заполнены, за исключением записи на самой первой, куда он своим мелким почерком занес адрес девушки в Париже.

Нет, отправляться на встречу с ней немедленно не стоило, подумал Липси. Допив кофе, он раскурил небольшую сигару. Сначала предстояло отработать несколько иную линию расследования.

Он даже позволил себе бесшумный вздох. Самая утомительная часть профессии сыщика. Ему придется постучать на улице с открытки в каждую дверь, надеясь разобраться, кто или что навело Ди на след картины. Вероятно, заглянет он и в боковые проулки. Если его оценка натуры девушки верна, она едва ли могла выдержать более пяти минут, чтобы не поделиться с кем-то новостью о своем открытии.

Но даже если он прав, догадка строилась на зыбком фундаменте. Важную информацию она способна была почерпнуть из обычной газеты. Ее мог сообщить некто, случайно встреченный на улице. Или же ее попросту осенило, какая-то мысль пришла в голову, когда она проходила мимо кафе. А вот тот факт, что девушка жила в совершенно другом районе Парижа и поблизости не было ничего настолько интересного, чтобы привести ее на эту улицу с иной целью, подтверждал изначальную версию Липси. Хотя велика оставалась вероятность провести здесь целый день или даже два, натереть мозоли на ногах, но не узнать ничего полезного.

Но он проделает свою работу так или иначе. Он был человеком скрупулезным.

Еще один вздох. Что ж, для начала надо докурить сигару.

Липси наморщил нос от резкого запаха, когда вошел в старомодно обставленную рыбную лавку. Холодные черные глаза рыбин злобно смотрели на него с прилавка и казались живыми, потому что парадоксальным образом выглядели совершенно безжизненными, пока рыбы плескались в воде.

Торговец приветливо улыбнулся потенциальному покупателю:

– Что угодно, мсье?

Липси показал ему фотографию Ди Слейн и на своем осторожном французском спросил:

– Вы видели эту девушку?

Мужчина прищурился, и его улыбка застыла ритуальной гримасой. На лице читалось опасливое отношение к возможному вмешательству полиции. Он вытер руки о фартук, взял снимок, повернулся к Липси спиной и поднес фото ближе к свету.

Потом снова развернулся лицом к визитеру, отдал фотографию владельцу и пожал плечами.

– Извините, но мне она незнакома, – сказал он.

Липси поблагодарил его и вышел из лавки. Но сразу же свернул в соседнюю дверь того же дома, где узкая лестница вела на второй этаж. Боль в пояснице дала о себе знать; он уже провел на ногах несколько часов подряд. Скоро пора сделать перерыв на обед, подумал он. Но никакого вина к еде! Это сделает дальнейшие поиски совершенно невыносимыми.

Мужчина, открывший дверь второго этажа на стук, оказался очень старым и совершенно облысевшим. На пороге он появился с широкой улыбкой, словно заведомо рад был увидеть любого постучавшегося к нему человека, независимо от личности гостя.