Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

— После тех откровений, что предстали передо мной в мрачные дни чумы, я не могу противиться канонизации брата Эвелина, — произнес Бурэй. — Поверьте, я не настолько неразумен и горд, чтобы отказываться признавать свои заблуждения. Все мы осознали, что действия отца-настоятеля Маркворта и тех, кто придерживался его взглядов, были, если выразиться наиболее мягко, ошибочными. Хотя еще не известно, было его заблуждение осознанным или же просто продиктовано благими, однако неверными по своей сути намерениями. Спорить об этом будут еще не один десяток лет, — быстро добавил он.

Браумин Херд знал: Фио Бурэй, может, и способен признать ошибку в суждении, но он никогда открыто не сознается в совершенном грехе.

— По-моему, все, о чем я говорил, должно отвечать чаяниям аббата Браумина, рисковавшего жизнью, поддерживая дело Эвелина. Ведь в немалой степени благодаря вам стала возможной победа его воззрений.

Настоятелю Сент-Прешес совершенно не понравились эти слова.

— Вы не можете отрицать очевидного, — продолжал магистр Бурэй. — Я бы даже сказал, не должны. Вы правильно выбрали позицию и действительно серьезно рисковали собственной жизнью. Вполне справедливо, что теперь вы получите награду за дальновидность и смелость. Я ни на секунду не сомневаюсь в искренности вашего выбора и действий и предлагаю возможность осуществить вашу миссию глашатая воззрений Эвелина Десбриса и магистра Джоджонаха.

Последние крупицы искушения — восстановление доброго имени Джоджонаха, — на это настоятелю Браумину трудно было не поддаться. Он почитал Эвелина и высоко ценил заслуги безумного монаха, но ему не приходилось встречаться с ним. С магистром же Джоджонахом его связывало несколько лет тесной дружбы. Неудивительно, что дань уважения своему погибшему наставнику занимала мысли Браумина сильнее даже, чем канонизация Эвелина. Более того: если бы настоятелю Сент-Прешес было предоставлено право решать, кого из этих, без всякого сомнения, достойных людей канонизировать первым, он отдал бы предпочтение Джоджонаху.

И Фио Бурэй явно догадывался об этом.

— Одного я только не пойму, мой дорогой брат: если вы относитесь к Джилсепони с таким почтением, почему вы опасаетесь увидеть ее епископом Палмариса? — продолжал однорукий магистр.

— А я никак не пойму причину, заставляющую вас столь сильно желать ее избрания на этот пост, — без обиняков ответил ему Браумин.

— Обыкновенное благоразумие, — произнес однорукий магистр. — Появилась возможность, которую мы никак не должны упустить. Король Дануб настолько очарован баронессой, что не сможет отказать ей в подобной просьбе. Пусть король думает, что тем самым он в большей степени распространит светское влияние на церковь. Мы-то с вами знаем: назначение Джилсепони епископом возымеет прямо противоположное действие. Да, она баронесса по титулу, но сердце ее не глухо к делам церкви. Она доказала это своим подвигом в годы розовой чумы. Достаточно сказать, что Бог и Эвелин именно ее сделали вестницей завета.

Король Дануб согласится на ее назначение. — Речи Бурая продолжали литься нескончаемым потоком. — Однако Джилсепони недолго пробудет епископом. Как только она изъявит согласие принять предложение короля Дануба и взойдет на трон Хонсе-Бира, ее преемником станет уже человек церкви. И тогда от нас будет зависеть, кого мы пожелаем видеть на этом посту.

Снедаемый любопытством, Браумин пытался следить за вязью хитроумных замыслов Бурэя. У него просто волосы на затылке шевелились, когда он видел, с какой внешней простотой его собеседник выкладывает мозаику своих интриг. Логика рассуждений однорукого магистра была неопровержимой. Скорее всего, Дануб действительно согласится с назначением Джилсепони епископом. Когда же она станет его женой и королевой, пост епископа сохранится, король вряд ли вознамерится его упразднить. И если заручиться поддержкой со стороны Джилсепони, следующим епископом действительно станет человек из церковных кругов.

— Браумин, епископ Палмарисский — не правда ли, звучит величественно? — сказал Фио Бурэй. — Джилсепони, полагаю, вас поддержит, более того, даже будет настаивать на вашем назначении. А король Дануб, пребывая в блаженном состоянии в ожидании свадьбы, выполнит и это пожелание своей будущей супруги.

Аббат Браумин долго глядел на собеседника, следя за каждым его жестом и изо всех сил стараясь понять истинный смысл слов, столь удивительных и непривычных для лексикона однорукого магистра.

Вы, наверное, думаете, что искушаете меня, тогда как на самом деле вам вряд ли удастся проникнуть в мое сердце, — наконец произнес настоятель Сент-Прешес. — Я не поставлю личную выгоду выше благополучия Джилсепони, которую считаю едва ли не самым дорогим своим другом. Я не стану вовлекать ее ни в один замысел, способный нанести ей вред.

— Но откуда у вас уверенность, что назначение Джилсепони епископом причинит ей вред? — удивленно осведомился Фио Бурэй. — Она же сама не единожды утверждала, что избрала в жизни путь служения Богу. Мы могли бы поднять ее на такую высоту, где возможности подобного служения неизмеримо возрастают. Вы не верите, что она увидит в этом именно благоприятную возможность?

— Благоприятную возможность для самой Джилсепони или для абеликанского ордена? — напрямую спросил Браумин.

— Для них обоих, — ответил Бурэй, утомленно махнув рукой. — Думаю, что даже если бы это сулило благо только для церкви, Джилсепони все равно следовало бы согласиться на этот шаг. И вам тоже, дорогой брат, вместо того чтобы терзать меня своими расспросами и сомнениями! Ваша обязанность перед церковью здесь не выглядит такой уж сложной, аббат Браумин. Вы должны убедить Джилсепони принять пост епископа и оставаться на этом посту до тех пор, пока для нее не настанет время занять место на троне рядом с королем Данубом. Этот союз, если бы он состоялся, сделал бы узы церкви и государства крепкими, как никогда ранее, и значительно усилил бы влияние церкви Абеля.

— Значит, вы собираетесь сделать из Джилсепони марионетку, которой надеетесь без труда управлять? Вы рассчитываете, что в церкви все будет оставаться по-прежнему, а духовная власть епископа никак не коснется наших патриархальных устоев, — упрекнул собеседника настоятель Сент-Прешес. — Вы хотите воспользоваться известностью Джилсепони лишь в интересах церкви, забывая о собственных интересах баронессы. Согласен, король Дануб, скорее всего, подыграет вашим замыслам. Вряд ли он сможет отказать Джилсепони в этой просьбе. Итак, играя на чувствах короля, орден получит управляемое им епископство в Палмарисе. Даже если оно и будет упразднено с отъездом Джилсепони, церковь все равно получит изрядную выгоду. Вы верно рассчитали, что само назначение Джилсепони на пост епископа будет способствовать возрастанию любви и уважения к церкви простого народа. Знаете, магистр Бурэй, я не считаю ваши замыслы злокозненными. Но меня тревожит, когда моих друзей собираются превратить в средство для достижения чьих-то целей. Что бы вы здесь ни говорили, самой Джилсепони епископство не даст возможности действовать по своему усмотрению. Да, официально она станет начальствующей сестрой Сент-Прешес, однако не будет обладать значительной духовной властью. Сан епископа обернется для нее ничем, и Джилсепони лишится какой-либо власти, едва только покинет Палмарис.