Море Троллей - Нэнси Фармер

— Ну что ж, самое время пустить в ход твои умения, — пророкотал великан где-то над Джековой головой.

Мальчик отлично понимал, чего Олафу надобно. От барда ждут, чтобы он успокоил волны — а он понятия не имеет, как это сделать. Ведь на самом-то деле он вовсе никакой не бард, чего бы он там ни умудрился внушить простодушному Олафу…

Страхолюдный викинг нависал над Джеком словно гора. Всё в нем — от вонючих башмаков и кряжистых, точно древесные стволы, ног до льдисто-синих глаз под одной-единственной кустистой бровью — предвещало погибель. Джек понимал необходимо что-то делать, и побыстрее.

— Мне нужна полная тишина, — потребовал он, внутренне содрогнувшись от собственной удали.

— Эй вы, оболтусы, а ну заткнитесь! — рявкнул Олаф на команду. — Услышу хоть слово — своими руками отправлю ублюдка в чертоги Эгира. Еще что-нибудь? — повернулся он к Джеку.

Пусть Люси уведут на другой конец корабля. Дайте ей сластей или еще чего-нибудь, лишь бы молчала. Она слишком маленькая, чтобы понять, что происходит. Но если Торгиль ее хоть пальцем тронет, никакой магии не будет.

— Справедливо, — кивнул Олаф.

Между тем ветер всё набирал силу. Волны едва не перехлестывали через борт. Двое воинов бросили весла и принялись вычерпывать воду.

«А я ведь только и умею, что туман нагонять, и ничего больше, — в отчаянии думал Джек. — Но что с этого толку? И потом, как мне прикажете делать это здесь, не видя ни земли, ни деревьев?!» И тут, словно на ухо ему зашептал некий голос, Джек вспомнил слова Барда: «Я рассказывал тебе о том, как жизненная сила потоками течет глубоко под землей. Это она питает дремучие леса и благоуханное луговое разнотравье. Это она пробуждает к жизни цветы и выманивает из коконов бабочек, что сами подобны цветам. Олени не просто щиплют травку — они следуют вдоль ее русла. Барсуки и кроты строят над этими незримыми реками свои дома. Жизненная сила направляет даже полет крачек над морем. Всё в мире покорно ей — только не люди».

Над морем! Если птицы способны почувствовать жизненную силу в воздухе, он, Джек, сумеет воззвать к ней и с корабля! Мальчик закрыл глаза и мысленно ощупал безграничный морской простор. Вдохнул бодрящий запах ветра. Услышал — да, именно услышал! — стоны китов, что плывут своими путями над бездной. Направил луч разума туда, где мерк свет, и далеко внизу отыскал источник огня. «Приди, — взывал он. — Приди ко мне. Завесь воздух своими серыми покрывалами. Сведи воедино море и небо».

Солнце померкло. Ветер спал — он ли обходит Джека стороной, или это Джек его минует? В легкие хлынула промозглая сырость. Одежда пропиталась водой — но водой чистой, а не стоялой, с днища. Спустя какое-то время мальчик открыл глаза и увидел, что Олаф — возможно ли такое?! — явно напуган.

Густой туман накрыл море своим плащом; корабль мягко покачивался на воде. Ну конечно же! Тумана одновременно с ветром не бывает! Сам того не ведая, Джек придумал единственный возможный способ успокоить волны. «Получилось! — ликующе подумал он. — Я — настоящий бард!»

Но тут мальчик вспомнил, что произошло, когда он перестал вызывать туман — там, на римской дороге. Поднявшийся ветер разогнал облака — тут-то пираты их с Люси и обнаружили.

Джек снова зажмурился. Потянулся к жизненной силе — и ощутил ее повсюду. Она струилась в потаенных течениях глубоко внизу, увлекая за собою стайки светящихся в темноте созданий. Джек в жизни не видел ничего подобного — и сам не знал, почему вдруг видит их теперь. Он чувствовал, как у самой поверхности мельтешит стайка крохотных рыбешек — стремительных, словно ртуть. Чувствовал, как ворон летит себе куда-то над непроглядной пеленой тумана. Солнце глянцево отсвечивало на его черных перьях.

Ворон?! Что делает обитатель суши так далеко от берега? Насколько Джек знал, плавать вороны не умеют. Это вам не чайки. Он вспомнил, как однажды на запруде у заднего двора нашел утонувшего ворона. Его собраться расселись на ветвях деревьев, каркая и щелкая клювами, точно на похоронах. Их поведение так поразило Джека, что он залез в воду, достал беднягу и положил на камень — обсохнуть под солнышком; отчего-то ему казалось, что птице лучше покоиться под безоблачным небом. И всё это время прочие вороны сидели в ветвях, каркали и переступали с ноги на ногу, точно кланялись.

Птицу, что летит над туманом, видимо, унесло бурей. Джек чувствовал, как она измучена. Крылья ноют. Дышит с трудом. Силы на исходе. «Спускайся вниз, — мысленно позвал ее Джек. — Спускайся ко мне». Он сам не знал, зачем это делает — и услышит ли ею птица. Да он ни себя, ни Люси не в состоянии защитить, не говоря уже об усталом вороне. Но разве можно допустить, чтобы бедолага упал в море? Нет!

«Иди ко мне, иди ко мне», — звал мальчик. Ворон словно заколебался в нерешительности, а затем сложил крылья и камнем рухнул в туман. Джек чувствовал: птица в панике. «Всё в порядке. Я спасу тебя. Лети ко мне». Ворон описал круг, постепенно снижаясь. Он летел вслепую. Он открыл клюв, чтобы каркнуть…

— И врезался в парус. Съехал, точно с горки, по мокрой парусине и шлепнулся на палубу. Воины, стоявшие ближе прочих, так и подпрыгнули.

— Не причиняйте ему вреда! — крикнул Джек. С трудом сохраняя равновесие на раскачивающейся палубе, он, пошатываясь, доковылял до птицы и взял ее в руки. Ворон дрожал всем телом — но вырваться не пытался.

Тут Джек заметил, что у Олафа глаза просто-таки вылезают из орбит.

— Это птица Одина, — проговорил великан срывающимся от волнения голосом. Не будь этот воин настолько могуч и грозен, Джек, пожалуй, расхохотался бы. — Птица прилетела к тебе. Из ниоткуда. Здесь вороны не летают.

— Я позвал его, — спокойно сказал Джек. Мальчик сразу смекнул, что благодаря этому удивительному деянию немало вырастет в глазах своих мучителей.

— Но где ты перенял это искусство? — спросил Олаф. Птица щелкнула клювом — и викинг в испуге отпрянул назад.

— У моего господина, — гордо пояснил Джек. — Он многому меня научил — понимать язык зверей и птиц, призывать ветра. А еще — сводить людей с ума, подув в тонкую соломинку… Ой! — Ворон ткнул клювом в Джекову ладонь. — Птица проголодалась, да и я тоже. Сушеная рыба и хлеб нас устроят.

Если уж врать, так с три короба, решил про себя Джек. Зато до чего же отрадно видеть, как Олаф спешит исполнить его приказание. Очень скоро Джек уже крошил сушеную рыбу на кусочки и бросал их ворону. Наевшись и запив обед водой, птица забилась в дыру между мешками с зерном и уснула.

А Джек пошел проверить, как там Люси.

— Думаешь, ты тут самый умный, да? — проговорила Торгиль по-саксонски. Джек уже давно заметил, что на саксонский воительница переходит, когда настроена особенно враждебно. Она знала: Олафу не по душе, когда угрожают его барду.

— А я и есть самый умный, — весело улыбнулся Джек.

Поджав губы, Торгиль прислонилась к рулю: сейчас ее услуги не требовались. Викинги вытащили весла и теперь разминали натруженные руки-ноги. Воздух застыл в неподвижности; вода была словно зеркало.

— Ты заметил, что никто не стал паруса наращивать? — поинтересовалась Торгиль.

— А зачем бы? — пожал плечами Джек. — Ветра-то нет. — Люси забралась к нему на колени и, засунув в рот палец, безучастно глядела в серое марево, сгустившееся вокруг лодки.

— И не гребет никто…

В сознании Джека что-то вроде бы щелкнуло — некая скрытая угроза, осмыслить которую он до поры до времени не мог.

— И что с того? Даже безмозглые берсерки иногда устают.

Торгиль помрачнела еще больше. Джек понимал, что бессовестно подзуживает девчонку, но, по правде говоря, его это не особо тревожило. Пусть только попробует его хоть пальцем тронуть!

— Да ты, никак, возомнил себя в безопасности? А как ты думаешь, долго ли продлится хорошее настроение Олафа, если туман не рассеется?

— Он рассеется по моему слову, — отозвался Джек.

— Вот уж сомневаюсь. Если подумать, то многим ли трюкам настоящий бард станет учить своего слугу? Или, может, ты просто украл одно-два заклинания, из тех, что попроще?

— Я не слуга и не вор! — воскликнул Джек, уязвленный до глубины души.

— Это ты просто для красного словца говоришь, будто понимаешь язык зверей и можешь свести людей с ума, подув в соломинку. Ты для барда слишком молод, вот что я тебе скажу. Единственный бард, которого я знала, был с длинной-предлинной белой бородой. Но даже ему оказалось не под силу тягаться с нами. Наш король пустил его в море по воле волн.

— Минуточку, — перебил ее Джек: в голову ему закралось страшное подозрение. — А как давно это было?

— Да уж с три года как, — сообщила Торгиль. — Королева хотела сжечь его заживо, но король обошелся с ним милостиво. Вот я бы показала старику, что почем! Король Ивар под старость уж больно мягкотел стал.