Кольцо Пророка - Артем Рудницкий

Зато изучила арабский и хинди, не считая французского и немецкого. Славянские гены придавали ее внешности дополнительное обаяние. Высокие скулы, полные, рельефно очерченные губы.

У них нашлась куча общих тем – кино, книги, история и культура Востока. Все, что не имело отношения к непосредственным обязанностям. Делиться консульским опытом не хотелось. Визы, «пролетки»20, скука одна. Хотелось абсолютно иного.

Через неделю после знакомства Ремезов вручил Овсепяну заполненный листок. Тот был чем-то занят, сразу не изучил. Ремезов ждал с нетерпением. Надеялся на отсутствие реакции вообще. Это означало бы, что Мелинда не заслуживает профессионального внимания, и об их встречах можно не докладывать. А вышло так. Овсепян его вызвал и сказал без обиняков: общение прекратить. Новак ‒ кадровый сотрудник ЦРУ, в других странах уже попадала в поле зрения наших спецслужб. Пыталась вербовать советских граждан, дипломатов.

Вид у Ремезова был такой расстроенный, что Овсепян расхохотался: «А ты, парень, часом, того, не втюрился?». Но Ремезов оказался на высоте, собрался, взял себя в руки. Как бы в тон офицеру безопасности усмехнулся и бросил, этак, небрежно: «Не знаю, о чем вы, Армен Ашотович. Это она в меня втрескалась. Телефон обрывает. Ума не приложу, как от нее избавиться. Может, сказать, что вы запретили?».

Овсепян обозвал его пустоголовым мальчишкой, отругал и выгнал. Правда, отругал беззлобно. Видать, ему понравилось, что он щегольнул удалью.

Прошло немного времени, и Овсепян снова пригласил Ремезова. Кофе угостил, сигаретами, порассуждал на отвлеченные темы. А после ласково и вкрадчиво заявил: тебе поручается важное задание. Разработка Мелинды Новак.

Позже Ремезов узнал, что во все миссии разослали циркуляр о необходимости более полного изучения методов вербовки, применявшихся западными разведками. Преследовалась и дополнительная цель – отвлечь внимание американки от других наших сотрудников. Которых Овсепян считал не особенно стойкими оловянными солдатиками, в отличие от Ремезова. Пусть цэрэушница старается впустую, вербуя человека, который осведомлен относительно ее замыслов. Praemonitus praemunitus21.

И вот Ремезов стал регулярно встречаться с американкой. Все развивалось неплохо, если не считать того, что их отношениям катастрофически не хватало секса. Можно было подумать, что Мелинда родилась и воспитывалась в викторианскую эпоху. Хотя викторианцы, надо сказать, тоже были хоть куда… Но это к слову. Ремезову казалось, что он Мелинде нравился, и не просто нравился. Только на последний шаг она не решалась.

Однажды они допоздна засиделись у нее дома, какой-то фильм по видео смотрели, а затем Ремезов занялся тем, что политкорректность подводит под категорию «сексуальное домогательство». Получив традиционный отпор, рассердился и сказал, что Мелинда рискует остаться старой девой. Ее глаза потемнели от гнева, она резко его оттолкнула. Ремезов хотел обидеться и уйти, но она заявила, что нужно поговорить.

Рассказала о своем бывшем бой-френде, Джейком его звали, был военным летчиком. Фотографию показала. Сильный, мужественный, красивый, с примесью мексиканской крови, просто Зорро. Мелинда родилась в городишке Кунстаун, училась в местном университете и ничего в свои девятнадцать не видела. Джейк туда заехал с приятелем и произвел на студентку неизгладимое впечатление.

В последующие три года она не допускала мысли о других мужчинах, любила только Джейка. Говорила об этом с печальной улыбкой, прижимая руку к сердцу. Весной 1980-го Джейка выбрали для участия в операции по освобождению заложников. Он пилотировал тот самый вертолет, который задел лопастью винта военно-транспортный «Си-130», вызвав взрыв и гибель экипажей в иранской пустыне. Что осталось от Джейка, доставили на родину. Советовали не открывать крышку гроба, на что там смотреть: комок обгоревшей плоти и несколько костей. Родители вняли уговорам, а Мелинда не простила бы себе малодушия.

Как ни странно, почувствовала облегчение. Эти почерневшие куски не могли быть ее Джейком, любимым, добрым, заботливым. Она убедила себя, что произошла ужасная ошибка, отважный пилот пропал без вести, и его обязательно найдут. Писала в разные инстанции, ей вежливо объясняли: никаких надежд.

Пошла работать. Госдепартамент (это она так говорила – «госдепартамент», а Ремезов делал вид, что принимант это за чистую монету) давал возможность увидеть мир, получить новые впечатления, которые притупляют боль от прошлых потерь. Мелинда сменила несколько посольств, выросла до вице-консула.

По ее словам, только встретив Ремезова, почувствовала, что ее кто-то может заинтересовать. Он тотчас пошел напролом и спросил: «Так ты меня любишь?», внутренне похолодев от столь опрометчивого поступка. Ну, скажет «нет», предложит остаться друзьями, по крайней мере, будет ясность.

Однако Мелинда тихо произнесла: «Yes, I do». Ремезов, наверное, минуту рта не мог открыть. Потом выпалил что-то с юношеской непосредственностью, бросился ее целовать и… снова не добился искомого. Это было совсем уже странно, и он потребовал объяснений.

Девушка помялась, но потом выложила все начистоту. Американским дипломатам (добавим и сотрудникам разведки) запрещалось вступать в интимную связь с советскими «визави». Исключение делалось лишь в тех случаях, когда секс-фактор использовался для получения важной информации или вербовки. Так что в определенном смысле неуступчивость Мелинды говорила в ее пользу.

Она, конечно, как и Ремезов, докладывала об их встречах. Ей было поручено, если не завербовать сотрудника советского посольства, то, по крайней мере, узнать, чем он дышит. Порой она строила разговор так, чтобы он мог «раскрыться» и продемонстрировать свое критическое отношение к советским порядкам, выясняла его отношение к Западу, американской политике, расспрашивала о личной жизни. Между прочим, вопросы на личную тематику неоспоримый признак того, что тобой занимается разведчик. «Чистых» дипломатов подобная информация мало интересует.

Откровенность Мелинды мало что изменила. Ремезов все видел, понимал, принимал как должное, да и она тоже. Их отношения превратились в своего рода игру, в которой «вербовочные заходы» продолжались как бы по инерции.

Однажды Мелинда завела речь о том, что такого дипломата, как Ремезов, в посольстве недооценивают, и его «потрясающие идеи» нужно доводить до сведения тех, кто вершит мировую политику. В Вашингтоне «она знает таких людей» и можно «все устроить». Ремезов разулыбался и сказал, что на скучных политиканов ему наплевать, в Вашингтоне или в Москве. Мелинда засмеялась, сказала «извини», но было заметно, что она ни о чем не жалеет.

Какую-то информацию своим шефам, понятно, она все же «сливала», иначе чем было оправдать контакт с русским? Да и он подбрасывал «дровишек в топку», строчил доклады Овсепяну, скармливал ему похлебку из лжи и полуправды, чтобы убедить в необходимости дальнейших контактов с вице-консулом.

Ремезов иногда искренне отвечал на вопросы Мелинды. Когда, например, она выясняла, доволен ли он своей зарплатой или нет, материальными условиями жизни, условиями проживания (они были скромными однокомнатная квартира). Здесь он ничего не утаивал, отпуская шпильки в