Конституционно-политическое многообразие - Константин Старостенко

Прав французский мыслитель Клод Адриан Гельвеций, утверждая, что «если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий в глазах всех существо всякого предмета»[180]. Эта функция интереса актуальна и сегодня. Именно через него мы осмысливаем политико-правовую организацию общества, социально-экономические методы и средства управления, правовое регулирование, управленческие и самоуправленческие процессы, достоинства и недостатки демократической формы реализации власти и многое другое.

Можно реально утверждать, что в России, как в советское время, так и сегодня, широкое распространение имеет идея сочетания личной заинтересованности с общественно-политическими интересами.[181] Это понимание интереса, по нашему мнению, близко по определению к ценностным ориентациям, поскольку политические ценности – это субъективное отражение в сознании индивида некоторых свойств предметов и явлений окружающей реальности с точки зрения их возможности удовлетворить его потребности.

Отметим, что самая распространенная точка зрения на природу интереса предполагает его связь с потребностью, хотя и число противников данной позиции, зачастую приводящей к отождествлению интереса с потребностью, тоже немало. Это вольное или невольное смешение интереса с потребностью обусловлено тем, что «интерес всегда связывался с практической деятельностью и рассматривался как фактор, который берет свое начало в необходимости, в нужде, нежели в желаниях, чувствах, эмоциях. Отсюда и нередкое отождествление интереса с потребностью, ведущее свое начало от Гераклита и Демокрита»[182].

Примечательно, что довольно-таки часто на самом общем уровне толкование феноменов «интерес» и «потребность» сводится к характеристике одного через другое. Например, по мнению В. Г. Асеева, интерес как форма проявления потребности «по всеобщему признанию, включает в себя мотивы, потребности, интересы, стремления, цели, влечения…»[183]. Однако, по нашему мнению, данное высказывание не совсем корректно, поскольку роль названных явлений в социальной деятельности не идентична.

Так, в психологии, потребность определяется как состояние индивида, создаваемое испытываемой им нуждой в объектах, необходимых для его существования и развития, и выступающее источником его активности.[184] Для социологов потребность – «определенная нужда субъекта в некоторой совокупности внешних условий его бытия, притязание к внешним обстоятельствам, вытекающее из его сущностных свойств, природы»[185]. Обобщая сказанное, можно констатировать: потребность – это изначальное, природное, корнями уходящее в биологию свойство организма, назначением которого является обеспечение его выживания и адаптации в окружающей среде. Широко известна классификация потребностей на «первичные» и «вторичные», где в полном объеме отражена не только противоречивая биопсихофизиосоциальная природа человека, но и его социальная эволюция.

Однако потребность потому и является потребностью, что для субъекта она является, с одной стороны, формой выражения материальных, интеллектуальных и духовных ценностей, а с другой стороны – фактором принуждения. «Вторичный», а точнее социальный характер потребности ничего сущностного в ней не меняет. Причем потребность выступает в качестве исходного момента интереса, обусловливая его содержание.[186] Интересы формировались параллельно со становлением человеческого общества. Одновременно с тем, как человек из биологического существа превращался в социальный субъект, его потребности трансформировались в интересы. Основные причины преобразования потребностей в интересы заключаются в следующем.

Во-первых, само пребывание субъекта в человеческом обществе стало вызывать у него определенные потребности, которые отсутствовали на более ранних этапах социального развития. Рост производительных сил, усложнение общественных взаимоотношений и социальной структуры общества объективно служили источником возникновения все новых и новых потребностей личности. Поэтому, по мнению исследователя Н. А. Шайкенова, исходным пунктом формирования системы интересов является общественное разделение труда и связанное с ним формирование и развитие социальных связей и отношений[187]. Иначе говоря, индивид в социуме воспроизводит себя как целостность со всей своей системой интересов, но образ целостности адаптирован к доминирующим формам жизни, обусловленным социальными потребностями и конституционно-правовыми нормами государства.

Во-вторых, удовлетворение вполне природных по своей сути потребностей (например, приобретение продуктов питания, участие в общественной жизни и т. п.) в обществе с достаточно развитой социальной структурой становится невозможным без вступления человека в установленные общественные отношения, т. е. во взаимосвязи с другими людьми. Как правомерно подчеркивал К. Маркс, «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений».[188] Признавая момент совпадения сущности человека и совокупности всех общественных отношений, видимо, необходимо согласиться с тем, что носителями общественного интереса могут быть не только отдельные люди, но и социальные общности (группы). Это дает основания выделять индивидуальные, групповые, классовые, национальные интересы.

Действительно, все, что совершает человек, проходит через его сознание. Учеными установлено, что внутренними источниками его активности выступают потребности и интересы. Для удержания общественного сознания в рамках политических целей в каждый исторический период, как правило, используются два метода: отрицания и преемственности. В переломные моменты чаще всего используется метод отрицания, применяя который субъект социально-политической деятельности выстраивает стратегию обновления и утверждения новых ценностей, интересов и потребностей. Метод же преемственности направлен обычно на преодоление исчерпанности в прогрессе общественных отношений. Технология политической практики не исчезает, она лишь перестает быть основой или главной гранью существования и развития людей. Возможно, М. Кастельс, утверждая, что «политические доктрины – от либерализма до социализма – в новых условиях оказываются лишенными практического смысла. В результате этого они теряют свою привлекательность и в стремлении выжить идут по пути бесконечных мутаций, болтаясь за спиной нового общества, как пыльные знамена забытых войн»,[189] имел в виду кризис человечества в его общественно-политическом развитии.

Без учета сказанного невозможно понять истинный смысл, намерения и конкретные шаги в политике государств, партий, социальных групп и конкретных личностей, а также форм бытия культуры и особенности частного (или общественного) интереса. Эта устойчивая связь отмечается многими учеными и политиками. «Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, – писал Г. В. Ф. Гегель, – что действия людей вытекают из их интересов, потребностей и лишь они играют главную роль»[190]. Действительно, связь потребности и интереса может быть весьма призрачной, а может, напротив, привести к перерастанию одного в другое: интерес, ставший потребностью, является, как неоднократно повторяется в литературе, «великой действенной силой».

В целом можно согласиться с исследователями, определяющими интерес как «отношение (осознанное и заинтересованное) субъекта к объекту, который является средством удовлетворения той или иной потребности индивида или социальной общности. При этом всегда происходит соотнесение потребностей, объектов, служащих средством их удовлетворения, социальных условий жизнедеятельности субъекта (социальная среда) и способов удовлетворения тех или иных потребностей».[191]