Смерть в темпе «аллегро» - Константин Валерьевич Ивлев

– Мы с Митей заглянули в ресторан. Он взял бокал «Шато-Марго», а я, по понятным причинам, ограничился недорогим Рислингом.

– Дальше…

– Дальше? – смутился Виктор. – Дальше мы взяли еще… Я, право же, весьма смутно помню этот момент. Видите ли, в опере мы выпили по паре бокалов шампанского под легкую закуску, потом этот Рислинг… Я, кажется, пошел пройтись на свежем воздухе. Да, я довольно долго гулял где-то вдоль каналов. Потом под утро вернулся пешком домой и упал в кровать. Отсыпался примерно до полудня, дальше занялся поручениями князя – и вот застал вас. В общем, так себе алиби.

Уваров густо покраснел, вспомнив, что не далее как вчера сам невольно обеспечил себе такое «алиби» перед начальством. Надо было что-то сказать или спросить, поскольку пунцовая краска на лице становилась все более заметной.

– А Дмитрий Павлович?

– Он выпил свой бокал, потом еще один и… Знаете, я не заметил. Пошел домой, наверное – или продолжил гулять.

– Пошел или поехал?

– Не могу ручаться, не видел. – Видно было, что Васильевский хочет сказать еще что-то, но то ли боится, то ли подбирает нужные слова. Он уже открыл рот, но воспользовался им не так, как ждали сыщики – просто допил бокал шампанского, и снова приготовился говорить.

– Ну давайте, решайтесь уже! – ткнул его Уваров. – Что там такое?

– У меня в связи с этим делом к вам просьба, господа. Понимаю, что не имею на это законных прав, но я бы очень просил вас… Вы, вероятно, будете опрашивать всех, кто прямо или косвенно связан с этим делом? Я бы очень просил вести допрос Эльзы тактично, насколько это возможно. Она и без того пережила многое, а эта новость ее шокирует.

– Эльза – это…

– Это та самая несчастная супруга, которая поддалась чарам кузена.

– Не переживайте, мы будем предельно вежливы и… – начал статский советник и остановился на полуслове. – Подождите, я не сразу сообразил. Алексей ведь не был женат?

– Вы про Званцева? Да, Леша не женат. А почему был? Эльза – это супруга Михаила, его брата.

– Алексея убили вместе с вашим кузеном.

– Алексея? – выпучил глаза свидетель. – Простите, вы не ошиблись? Его решительно никто не мог убить, он же совершенно безобидный человек. Работает по ученой части в Министерстве народного просвещения, занимается разработкой учебных пособий.

– Никого не подсидел на службе?

– Да господь с вами, нет – наоборот от повышения отказывался.

– Трудно поверить.

– Вы его просто не знаете. То есть, не знали. Он помогал всем, кому мог – мне с магистерской диссертацией… Хотя я ему – никто. И ни копейки не попросил. Бывал вспыльчив, но только если был повод – он не терпел несправедливостей, заступался за всех. Знаете, это мало про кого можно сказать, но у него не было врагов. Даже если ссорился с кем-то, его все равно уважали за честность, принципиальность.

– А с кем он ссорился в последнее время?

– Ссорился? Так, чтобы потом не помириться? Затрудняюсь сказать… хотя… Не очень хорошо знаю это дело, но был прецедент с неделю назад, Алексей тогда был кем-то вроде оппонента на защите диссертации и он резко высказался.

– По выводам? – уточнил Филимонов.

– По тому, что в диссертации, говоря языком науки, было множество некорректных заимствований.

– Плагиат?

– В науке не очень любят это слово, но по сути вы правы.

– Кто защищался знаете?

– Нет, Алексей промежду делом рассказал эту историю. Просто возмущался, что какой-то человек хочет пробиться в науку – а ему там делать нечего. Но имен не упоминал. Просто сказал… секунду буквально, я даже вспомню дословно, как он говорил…

Он побарабанил пальцами по столу и к нему моментально подлетел официант: «Еще что-нибудь желаете?» Васильевский страшно занервничал, что отвлек этим жестом человека от работы.

– Нет-нет, благодарю вас. Простите, я случайно, привычка, знаете ли. Простите, что побеспокоил. Так вот, Леша закончил речь такой формулировкой: «Итак, дамы и господа, эта работа совершенно превосходна как хрестоматия – то есть набор чужих цитат, но как диссертация она не имеет права на существование». Не знаю, поможет ли это в поиске, но больше мне ничего не известно.

На этом допрос завершился. Уваров закончил уплетать «Претаньер», Каменев разлил остатки шампанского по бокалам.

– Вы доберетесь до дома сами? – спросил тенор. – А то шампанское – штука коварная. Когда я впервые его попробовал после дебюта…

Впрочем, уголовному делу о двойном убийстве совершенно все равно, как профессор музыки впервые выпил пару рюмок шампанского после триумфа в «Пуританах», и что в результате этого произошло.

– Ну, это уже кое-что, – постучал по блокноту Уваров, когда свидетель, слегка качаясь, вышел из зала. – Кажется, есть с чего начать. Не слишком много, но…

– Но прежде любых гипотез – к Званцеву. Николай, с нами?

Тот хотел ехать, но когда вынул из кармана жилета часы, начал сокрушаться, что к Званцеву никак не попадет. Дело в том, что ему жизненно важно было присутствовать на репетиции «Отелло»: двое его студентов принимали участие в спектакле, их надо было проверить и поддержать.

Казалось бы, ну очередной спектакль, все всё выучили – зачем же лично присутствовать? Но случай был необычным.

– Видите ли, из Турина приехал Таманьо – тот самый Таманьо, который вместе с Морелем пел на премьере «Отелло» восемь лет назад. Он однажды приезжал в Москву, и я попал на него. Это неописуемо!

Далее последовал монолог о том, что такой стихийной силы голоса сейчас нет ни у кого другого, что только Тамберлик и Дюпре могли бы с ним соревноваться. Продолжалось все воспоминаниями о московском дебюте – как в Большом театре Таманьо, подобно трубе Иерихона, выдал первую фразу, от которой сбился оркестр, а часть публики упала в обморок.

– Я выступал с ним три раза: он пел в «Дочери кардинала» заглавную партию, а я Леопольда. Совсем молодой был, голос у меня тогда был еще легким. Это потом я героические партии смог петь. Хотелось бы еще раз повидаться…

Все согласились, что это редкостный талант и профессору жизненно необходимо быть на репетиции и снова повидаться с маэстро. Когда же его уверили, что искусство требует жертв, а следствие по делу не пострадает, что всю информацию от Званцева непременно ему передадут, тогда монолог наконец-то прекратился.

Глава 9

Нет нужды в деталях говорить о том, как прошла воскресная репетиция. Таманьо оглушал, сверкал верхними нотами и по всей видимости был слышен за стенами театра. Ученики Каменева, впрочем, не