Роман. В письмах - Оксана Цыганкова

лицо той подруги, когда она получила подарок с того света. Семь лет почти помню. Все, конечно, видели, что мама плохо ходит, но у нее и раньше были проблемы с ногами, так что никто особо значения не придавал. Поэтому люди были раздавлены.

Я не плакала. Вообще. У меня не было никакого тумана, я все четко осознавала. Мама умерла. Это все. После похорон, когда уехала мамина сестра, я посадила папу в машину и повезла на дачу. Место, которое мы все так любили. Я очень хорошо понимала, что если сейчас туда не приехать, потом папе совсем тяжело будет. Практически невозможно. Помнишь, я писала в своей книге, как после гибели дельфина героиня сразу привела своего любимого туда, где дельфин умер? Это мое глубокое знание – сразу идти туда, где страшно. Мой опыт. Я всегда так делаю. Пережить весь кошмар сразу. Не прятаться, не откладывать на потом. Сделать еще больнее, если это возможно, чтобы потом становилось лучше.

Папа плакал всю дорогу. Я злилась. Я хотела, чтобы он нашел в себе силы жить дальше. И видела, что он делает все наоборот. Он так нянчил свою тоску по маме, что шансов на то, что он выберется, практически не было. А мне нужен был отец. По сути, это мой самый любимый человек в жизни. Единственный мужчина, которого я действительно любила. Папа. И ты.

Я бы предпочла, чтобы он нашел себе источник света, встретил другую женщину, что-то еще, что могло бы его удержать здесь. Но папа даже мою помощь воспринимал как предательство по отношению к маме, что уж говорить о других. Меня так злит, когда люди оперируют понятием «Предательство». Я вижу, как они сами себя зарывают в какие-то нелепые рамки, в которых им хреново, бегают по кругу в это свой гордыне. Зачем?

Через пару месяцев мы хоть немного дышать стали. Близился юбилей Сережиного отца, и они позвали нас вместе с папой к себе. Папа сначала встряхнулся, но потом передумал. Я все еще надеялась его уговорить, но тут снова шарахнуло под дых. У свекра обнаружили неоперабельную опухоль. Четвертая стадия. Стало не до юбилеев. Пока мы всеми мыслями были там, умер отец бывшей жены брата.

Через месяц я ушла с работы. Я не выдерживала всего, что на меня валилось. Я первый раз в жизни не работала, начиная с четырнадцати лет. У меня был очень серьезный кризис. Я понимала, что я больше не хочу заниматься тем, что я делала последние пять лет. И я вообще не понимала, чем я хочу заниматься. Если быть честной, я ничего не умела. Так мне тогда казалось.

Один раз я случайно услышала папин разговор с маминым лечащим врачом и поняла, что он что-то скрывает. Я спросила напрямую. Он ответил – да, рак. Кошмар разрастался.

Папа в отличие от мамы ни от кого ничего не скрывал. Его тоже оперировали в Москве, но в институте спортивной травмы. Пока папу оперировали, умер наш сосед по даче, наш закадычный конкурент по грибам. Папа его очень любил. Так странно… Еще месяц назад он помогал мою машину выталкивать, они тогда с папой много про здоровье разговаривали, и вдруг его не стало.

Папу выписали. Лицо после операции сильно перекосило, но связки не повредили, и папа смог продолжить работу. Это было главным в его жизни.

Мы потихоньку приходили в себя, но через месяц умер отец Сережи. Почему-то они все ждали от меня, что я нажму какую-то кнопку, и сразу станет легче. Все спрашивали меня, как пережить. Да откуда я знаю? Мне раз в три месяца жизнь дает так, что меня сворачивает, я уже не знаю, откуда ждать следующего, а меня спрашивают, как я пережила. Да я не пережила, я просто замерла в ожидании следующего удара. Но мне приснился свекр. Он сказал: «Передай Вале, что если она так убиваться будет, она скоро здесь окажется. Я этого не хочу». Я передала. Им казалось, что я это придумала. Мне такого не придумать, у меня с фантазией не очень. Я могу преувеличить, додумать, но придумать у меня мозгов не хватает. В той моей книге не так уж много нереального. Мать пробрало, она взяла себя в руки.

Я вернулась с похорон раньше, я не хотела папу надолго оставлять одного. На девятый день мы с папой пошли на даче за грибами, но сколько бы ни ходили, нас все время к дому выводило. Мы вернулись и осознали – за год умерли все наши знакомые грибники. Все как один. Сколько грибов – столько гробов. Потом поговорку узнала. Меньше чем за год ушло четыре близких человека.

Вернулся Сережа. И сделал мне реальный сюрприз на день рождения – уговорил папу поехать с нами в Плес. Потери меняют людей, они становятся бережнее к близким, Сережа тоже стал вдумчивее. Пошел на хитрость и ему удалось. Мы так хорошо съездили. Папа улыбался и радовался как ребенок первый раз с маминого ухода. Я даже стала думать, что может в се обойдется. До сих пор для меня Плес – любимейшее из мест, с ним очень много теплых воспоминаний. И моя самая большая победа.

Август шел к концу, мы потихоньку успокаивались, но тут позвонил бывший коллега. И сказал, что у Олега рак.

С Олегом у нас потрясающе пересекалась судьба. Я когда-то работала с его женой, а с ним мы познакомились на концерте Розембаума, который отменили. Так на улице и познакомились. Он мне сразу понравился. Он какой-то светлый. И очень порядочный. Когда я поменяла работу и там речь зашла о том, чтобы найти исполнительного директора, я сразу о нем подумала. И мы достаточно долго работали вместе. Он первый ушел. Он знал про маму и Игоря, с Игорем они по работе пересекались, и тогда очень помогал мне, когда я проживала свои первые на этом этапе потери. Он чем-то был похож на тебя. И наши отношения чем-то были похожи, но между нами не было романтики или страсти. Он просто был также в сомнениях, а я такой же живчик, который ни секунды не сомневался в успехе. Мы очень дружили. Перенос? А еще он оказался студентом моего отца, очень искренне к нему относился, я даже думаю, что мне его тепла за папу доставалось. Я ж папина дочь и внешне, и по мимике, и по упрямству. И еще его улыбка… между вами не было внешнего сходства, но