Клан Чеховых: кумиры Кремля и Рейха - Юрий Сушко

«Как же, «простили», – подумала Ольга, вспоминая свои разговоры с братом летом 1923-го в Берлине. И фразочку, которую он ей обронил на прощание: «Привет тебе от путника, который не хочет ночевать в тростнике…», тоже поняла.

Ольга откровенно любовалась своей дочерью. За годы разлуки Адочка превратилась в очаровательную юную особу, которая, к сожалению, еще только присматривалась к своей маме. Но главное – они снова были вместе.

Сложнее всего было привыкнуть к новому образу жизни «фрау фон Книппер»-старшей. Возвращаясь из магазина, она возмущалась, почему это здесь все – и ветчину, и сыр – продают на граммы, «а вот у нас, в России, приказчики отпускали продукты фунтами, а то, что портилось, – доставалось дворовым собачкам, в крайнем случае, кухарка выбрасывала на помойку…»

– Мамочка, пойми, пожалуйста, твои слова «а вот у нас, в России…» здесь звучат по меньшей мере неуместно, поверь мне, – Ольга осторожно пыталась вразумить маму и объяснить ей местные «правила игры». – К тому же приказчики в России, насколько мне известно, уже перевелись.

Но все бесполезно. Елене (хотя после пересечения границы она предпочитала, чтобы ее именовали Луизой) Юльевне нравилось изображать из себя щедрую, сумасбродную русскую (или нет, прусскую!) аристократку, которая может себе позволить любые капризы и брезгливые гримаски…

Впрочем, на долгие разговоры и вольное препровождение в кругу семьи у Ольги совершенно не хватало времени. Она ежедневно – в постоянном поиске заработка, выступает в концертных программах, перебирает сценарии, берется за любую роль, никому не показывая, до чего осточертело ей изображать томных загадочных красавиц, коварных соблазнительниц… Именно такими были ее героини в кинолентах тех лет – «Венера Монмартра», «Город искушений», «Нужно ли выходить замуж?», «Любовные истории», «Труде шестнадцать лет»… Какой же зритель устоит перед такими названиями? Более-менее серьезной, только очень уж сентиментальной, стала картина «Горящая граница» («Знаешь, Адольф до сих пор помнит тот твой фильм», – через несколько лет с легкой улыбочкой скажет ей Ева Браун).

После шумных премьер «Вакханки», «Любовных историй», «Старого бального зала» и «Соломенной шляпки» звезда германской сцены и экрана, не сдерживая эмоций, сообщала тетушке в далекую Московию: «Вчера свершилось мое крещение, появились плакаты с моим именем, потом заметки в газетах».

Впрочем, настоящий, европейского масштаба успех приходит к Ольге после премьеры фильма режиссера Эвальда Дюпона «Мулен Руж». Она сыграла там главную роль – звезду варьете. Тривиальный сюжет – классический любовный треугольник – развивался по стандартам мелодрамы. Но как встречали картину зрители! Причем не только в Германии, но и по всей Европе.

Дюпону было недостаточно драматических талантов актрисы, будущей «красотке кабаре» пришлось также обучаться степу и акробатике. Режиссер, накопивший огромный опыт в постановке подобных развлекательных программ в Манхейме, придумал массу самых головокружительных трюков. В финальной сцене, например, которая, как водится в кинематографе, снималась чуть ли не в первый день съемок, Ольга была вынуждена пушинкой порхать в руках шестерых атлетически сложенных негров-актеров, которые потом подбрасывали ее высоко в воздух – раз, другой, третий! – и уносили со сцены под овации ликующей публики. Потом Ольга возвращалась на эстраду и на «бис» вновь исполняла свой искрометный степ!

Но самой эффектной сценой, по замыслу Дюпона, должен был стать эротический танец-поединок главной героини с огромным питоном, сладострастно скользящим, обвивающим ее полуобнаженное тело. На репетиции жена дрессировщика, которая подстраховывала Ольгу, во время жарких «объятий» с питоном потеряла сознание от слишком темпераментных объятий «партнера». Жадный змей в порыве страсти не смог сдержать эмоций и, до хруста лаская дублершу, сломал ей бедро, а заодно и ключицу. Дрессировщик хладнокровно объяснил досадное происшествие тем, что этот экземпляр крайне чувствителен к женскому полу.

Настала очередь Ольги. Стиснув губы, она заставила себя подойти к сцене, с трудом подняла тяжелое, гибкое тело питона и водрузила его себе на плечи. Сразу почувствовав силу хватки, она поняла: «Если сейчас я задрожу, он поймет, что я боюсь, и – мне конец…»

– Мотор! – завопил возбужденный режиссер. – Это то, что нужно!

Камера застрекотала, а Ольга с приклеенной улыбкой начала медленно танцевать, соблазнительно покачивая роскошными бедрами…

– Снято!

В 1928 году тетушка Оля из Москвы сообщила племяннице «радостную весть»: непутевый Мишка Чехов как будто бы взялся за ум, много работает, даже выпустил интересную книжку о психотехнике актера, которая вроде бы пользуется в театральный кругах немалым успехом. Но с МХТ он, кажется, решил окончательно распрощаться (там скандал за скандалом) и вскоре намеревается вообще покинуть СССР. Во всяком случае, обратился в Главискусство с ходатайством о предоставлении годового заграничного отпуска. «Думаю, в Германии он захочет с тобой встретиться, – писала Ольга Леонардовна. – Ты уж не держи на него зла, он как будто бы стал совсем другим человеком. И потом, все-таки у вас растет дочь. Как там, кстати, она?..»

Прочтя письмо, Ольга обреченно вздохнула, но, не ропща, взялась помочь побыстрее адаптироваться Мишке и его нынешней супруге (как там, бишь, ее? Ксения, кажется, та самая «девушка с теннисного корта») в чужой его духу и образу жизни Германии. Для начала сняла для них небольшую, но вполне уютную двухкомнатную квартирку неподалеку от своего дома на Ханзаплац.

При первой же встрече в небольшом кафе Михаил с нескрываемой гордостью показал ей письмо Зинаиды Райх («Ты должна ее помнить, замечательнейшая актриса, в свое время была женой Сергея Есенина, потом вышла замуж за Мейерхольда…»). Зинаида Николаевна писала ему: «Я пьяна Вашей книжкой… В ней, коротенькой, я почувствовала длинную, замечательную жизнь, Вас замечательного…»

Странно, но Ольге слова знаменитой актрисы, игрой которой она в свое время восхищалась, слова, которые были адресованы ее бывшему мужу, безалаберному Мишке, были почему-то приятны.

Но хорошо разбирающаяся в жестких нравах западного мира, она, женщина деловая и ответственная, тут же опустила Михаила на грешную землю:

– Чем ты предполагаешь заняться?

– То есть как это чем?! Тем, чем я занимаюсь всю свою жизнь, тем, что я люблю и знаю лучше всего на свете, – естественно, театром, – с безмятежной ребячьей улыбкой ответил он и отхлебнул глоток кофе с коньяком, чашечка которого стоила почти столько же, сколько платили Ольге за четверть съемочного дня.