Микола Лысенко - Остап Лысенко

Смерть друга глубоко потрясла Николая Витальевича.

Вот что писал он товарищу университетских лет Борису Познанскому:

«Любимый и всегда милый моему сердцу Борис! Всем сердцем сочувствую твоему горю — потере незабвенного Тодося. И на меня этот гром упал неожиданно. Утром 26 октября принесли мне письмо, говорят, от Юркевичей — соседи наши, а Хведьку приятели по имениям… Письмо оказалось от Ивана — старшего сына Хведька. Пишет из Романовки: «Извещаю вас этими несколькими словами, что отец наш вчера умер». Я, остолбенел, послал к Юркевичам. «Правда, — говорят, — сегодня едем в Романовну». Я сюда-туда, к товарищам. Оповестил. Сейчас же послали заказ на два венка: «От старших товарищей незабвенному Федьку Рыльскому», другой от товарищества — «Честному работнику на родной ниве Тадею Рыльскому».

Говорят мне, чтоб ехал. На другой день, 27-го, вместе с молодежью из издательства… и с двумя студентами от Студенческого украинского общества поехали… Весь дом с утра и до поздней ночи был окружен селянами: бабуси и молодицы, старые деды и чоловики сидели в зале вокруг тела, два дня не выходя… Четыре пары волов хозяйских впрягли четыре парубка-погоныча в воз. Гроб, покрытый «червоной китайкой» — заслугой козацкой, несли мы все и народ до самого кладбища мужицкого, на котором покойный хотел быть похороненным. Занесли в церковь… Когда вносили гроб, все волы заревели, «стоя в ярме». Потом гроб понесли на кладбище, где уже был приготовлен склеп каменный. Там и похоронили.

…Умер цветок юношества 60-х годов, славных годов общественной сознательности и возрождения украинского национального чувства…»

А через некоторое время в нашем доме на Мариинско-Благовещенской улице появился «квартирант». По просьбе жены Тадея Ростиславовича отец взял к нам младшего Рыльского — Максима, поступившего в одну из киевских гимназий.

Маленький гимназистик, быстроглазый, находчивый, смышленый, сразу стал любимцем всей нашей семьи.

…Столовая, освещенная желтоватым светом керосиновой лампы. Все в сборе.

Рядом с отцом, на своем постоянном месте, Максим.

— Спрашивали тебя сегодня в классе?

— А как же! По русскому — пять, по географии — пять.

Максим настолько увлечен своим рассказом, что не замечает, как опускается на его, голову большая теплая ладонь. Николай Витальевич вообще любил. детей, но сын «незабвенного Тодося Рыльского» будил в нем особые чувства, а возможно, и воспоминания о своем детстве и юности, о товариществе, которое с годами все убывало и убывало.

Книгочей, каких мало (сколько книг перечитано им в нашей библиотеке!), маленький Максим особенно радовал отца своей любовью к музыке.

— И слухом музыкальным и памятью, — говорил он частенько, — природа-мать не обидела нашего Максима. Кто знает, может, и музыкантом будет.

Я, тоже гимназист старших классов, часто заставал Максима за роялем. Что услышит в оперном театре или на концерте, куда не раз водил его отец, то и подбирает на слух.

В то время и меня потянуло к творчеству. Бывало, часами (конечно, в отсутствие отца) играл свои импровизации на мотивы народных песен. Единственным моим слушателем был Максим. Он и сам, случалось, просит проиграть ту или иную мелодию, точно напевая ее тоненьким выразительным голосом. Сидит — утопает в отцовском кресле, губы шевелятся в такт мелодии, глаза закрыты — слушает…

Все было насыщено музыкой в нашем доме. Это не могло не сказаться на Максиме. Одним из первых он слушал новые произведения отца в исполнении автора, постоянно был в курсе музыкальной жизни Украины. И до сего времени Максим Тадеевич Рыльский, академик, известный украинский поэт и ученый-филолог, сохранил свою любовь к музыке. Не потому ли его стихи такие певучие, не потому ли в его слове столько внутреннего ритма, мелодичности!

С ХОРОМ ПО УКРАИНЕ

Штаб хора. — Страничка истории. — Дозволит ли губернатор? — Лубенский Пришибеев. — Для кого хор?

Отец, не успев снять пальто, шапку, стоял посреди гостиной веселый, возбужденный, сияющий.

— Вот что, матуся, готовь нам, козакам, харчи на дорогу. Дело решенное. Еду с хором по Украине и хлопца беру, пусть жизнь увидит.

Радости моей не было предела, хотя с «харчами» отец поспешил: готовились к поездке несколько месяцев. В хор Лысенко потянулись студенты, служащие, семинаристы (попадались среди них чудесные голоса). Начальство сурово запрещало семинаристам посещать хор, разучивающий «антибожественные» песни, — несмотря на это, хор в полном своем составе собирался вечерами у нас на Мариинско-Благовещенской улице (теперь улица Саксаганского) или на Рогнединской в помещении Литературно-артистического общества. Николай Витальевич в эти дни не знал отдыха. Разучивал с хором новые песни, отбирал солистов и с каждым репетировал отдельно. Ближайшими помощниками отца по подготовке к поездке были Яков Петрович Гулак-Артемовский, железнодорожный служащий, близкий родственник знаменитого певца и автора оперы «Запорожец за Дунаем», да Кирило Стеценко, любимый ученик отца, позже известный украинский композитор. Наш дом стал в эти дни настоящим штабом хора. Бывало, в какую комнату ни заглянешь, всюду широчайшие шаровары, вышитые сорочки — национальные украинские костюмы для хористов.

В письмах Николая Витальевича так и слышится нетерпеливый зов. В дорогу, в дорогу! В поезде, на речном пароходе, пугающем своими гудками богомольных странниц и днепровских чаек, на «балагуле» и волах. Ему не терпится поскорее выбраться к людям.

«Хочу в Екатеринослав переехать, если бог поможет, через полтавские уездные города, как Ромны, Лохвица, Миргород, Хорол и через Кременчуг — Днепром в Екатеринослав и далее».

Он торопится сам и торопит своего полтавского друга Маркевича:

«Только, будьте добры, не откладывайте этого дела: оно мне очень нужно, так как выезжать из Киева думаю 16–18 июня, а приготовиться нужно заранее…»

Что значили для Николая Витальевича его поездки с хором по Украине? Почему посвящал он им столько времени, терпения, сил?

Когда думаю об этом, невольно вспоминается более поздний разговор с отцом в одну из совместных поездок с хором.

— Знаешь, Остап, есть что-то общее между нашим делом и трудом хлебороба. Только тот сначала сеет и потом уже жнет, собирает, а мы сначала по зернышку собираем песню к песне, а затем хор наш сеет-рассевает те зерна по всей Украине. Вот так и отдаем народу у него взятое, но уже в оправе.

Пропаганда оригинальных произведений, народных песен далеко не единственная цель хоровых поездок.