Двойник (Настоящий преступник) - М Коллинз

Коули ничего не сказал, но его лицо стало еще более серым.

- Не раздувать огонь - это девиз Нитти. И он раньше Капоне усвоил, как нервничает общество, когда начинается бойня дня святого Валентина. Так что пусть будет "неудачное" покушение на президента, и вместо него убит "Десятипроцентный" Тони Сермэк. Так пускай Мелвин Пурвин, джи-мен50, бесстрашно снесет башку Джону Диллинджеру, что вызовет реакцию в прессе, но публика проглотит это и со временем успокоится.

- Это всего лишь ваше предположение.

- Не буду предполагать, как дружки-бандиты Диллинджера могут отреагировать на то, что один из них будет убит другой воровской шайкой. Кому нужна кровавая бойня с пальбой, которую развяжут типы вроде "Детское личико" Нельсона и эти ребята Баркеры? Ясно, что Нитти может выиграть эту битву малой кровью - Ценой жизней его людей. Так зачем в этом случае волноваться и идти на риск?

- Достаточно, Геллер.

- Взгляните правде в лицо, Коули. Вас используют и подставляют.

- Хватит.

- Ну, ладно. Это Пурвина они используют. Он поддается влиянию. В конце концов, Капоне и Нитти использовали его, чтобы Роджер Тоуи оказался в тюрьме

- Тоуи был виновен.

- Во многих делах, но не в киднеппинге, за который вы, ребята, осудили его.

- Я не согласен.

- Это свободная страна, Коули. Вы, как и все мы. действуете по своей собственной воле. Вы же не марионетки.

- Это не смешно.

- Я знаю. Но видеть, как Синдикат манипулирует вами, федами, это действительно смешно. Неужели вы в самом деле думаете, что "Желе" Нэш был случайно застрелен в бойне в Канзас-Сити? Конечно, и он, и мэр Чикаго невинные жертвы.

- Вы несете какую-то чепуху. Геллер. В самом деле.

- Может быть. Но не в случае с Диллинджером. Я на этом деньги зарабатываю.

Коули держал в руке пустую чашку и нервно постукивал ею по столу.

- Может быть. Но не в этом суть.

- Не в этом?

Коули медленно покачал головой.

- Диллинджер - враг общества номер один. Он должен быть остановлен. И откуда приходит информация, которая может помочь остановить его, от кого, кто стоит за сценой, помогая нам достать его, - не имеет значения. Когда вы идете по пятам за кем-то вроде Диллинджера, самое главное - это взять его. И ничего больше.

- Понимаю. Вы отказываетесь отблагодарить Фрэнка Нитти, которому многим обязаны?

- Я ему ничем не обязан.

На лице Коули появилась гримаса.

- Да, ваши предположения могут оправдаться. Но это уже не имеет значения.

- Оттого, что Диллинджер причинил подразделению расследований так много неприятностей, принес так много разочарований, вы и хотите заполучить его любой ценой?

Коули печально ответил:

- Именно так.

Вот тогда я окончательно решил не давать ему адреса Джимми Лоуренса. Тогда-то я и решил выйти из игры и делать то, что хотели от меня Фрэнк Нитти и ребята из Восточного Чикаго. Оставаться дома. Отлеживаться в постели.

- Спасибо за кофе, - сказал Коули, вставая. - Я найду дорогу.

Он вышел в гостиную, но затем внезапно вернулся. С легкой улыбкой он сказал:

- Только не удивляйтесь, узнав, как это обернется.

- Не понимаю, Коули!

- Пурвин будет там не один, с ним буду я. А я не из тех, кто испытывает наслаждение, нажимая на спусковой крючок. И я не из тех, кто имеет дело с продажными полицейскими, настаивающими, чтобы я застрелил человека, на которого они меня вывели.

Я улыбнулся.

- Вы думаете, что сумеете взять Диллинджера живым?

- Попытаюсь. Если Фрэнк Нитти хочет его смерти, значит мистер Диллинджер знает нечто такое, что хотелось бы услышать и мне.

Он надел свою шляпу и ушел.

Я размышлял. Может, все-таки мне следовало дать ему адрес Диллинджера? Но с другой стороны, зачем волноваться? Фрэнк Нитти заплатил мне сотню долларов, чтобы я оставался в постели, и два копа из Восточного Чикаго придали мне дополнительный стимул резиновым шлангом, чтобы последовать его совету. Коули направлялся на встречу с Анной Сейдж, которая может дать ему адрес Лоуренса. А взамен получит свои кровавые деньги и паспорт из Департамента иммиграции. Ну и пусть она сделает это.

Я же должен заняться другим.

Хотя бы просто пообедать.

16

Я открыл глаза. Солнце пробивалось сквозь прозрачные занавески. Я лежал под покрывалом в постели Салли Рэнд. Салли в белом брючном костюме лежала рядом со мной поверх покрывала.

Она опиралась на подушку, курила и читала журнал "Вэнити фейр". Если меня не подводила память, то сегодня было воскресенье, а по воскресеньям у нее не было дневных выступлений. Местные ханжи не позволили бы это в воскресный день.

Я медленно сел в постели.

- Доброе утро, - приветствовала меня Салли, искоса поглядывая на меня с хитренькой улыбкой.

- Оно все еще продолжается? Я имею в виду утро.

- Да, еще несколько минут...

- Так уже почти полдень?

- Да. Как ты себя чувствуешь?

- Не так, как вчера.

- Да, и все-таки как же?

- Ко всему прочему у меня сегодня болит голова.

В ухмылке Салли можно было прочитать все ее предупреждения.

- Тебе не следовало вчера пить столько рома.

- Это была твоя идея.

- Нет, не моя. Ты послал меня за ним.

- Я?

- Да, я лишь предложила алкоголь в качестве обезболивающего. Ты же не стал пить ничего более цивилизованного, типа джина. А настоял, чтобы я принесла тебе именно ром.

- Мальчик болен, и за ним следовало ухаживать.

- Значит, ты вполне заслужил похмелье. Салли положила сигарету в пепельницу, стоявшую на столике рядом с постелью, и отложила журнал.

- Что еще у тебя болит?

Я покрутил плечи и поднял ноги.

- Да ничего, даже немного получше.

Салли откинула покрывало.

- Да, у тебя меняется цвет синяков. Черно-синие синяки на ногах стали лиловыми, по их краям появились желтоватые круги.

- Почему бы тебе не принять душ, - предложила Салли. - Я приготовлю полдник.

Я принял душ - сначала холодный, потом горячий и почувствовал себя гораздо лучше. У меня еще все болело, но дышать стало легче. Жутко трещала голова. Может, и к лучшему - похмелье заставляло мне забыть о другой боли. Я вышел из душа и растерся полотенцем. Нет, боль в теле не усилилась. В медицинском шкафчике рядом с раковиной я нашел коробочку с зубным порошком и новую зубную щетку. Почистив зубы, я почувствовал, что постепенно становлюсь человеком. Обернув вокруг талии чистое полотенце, я поковылял в спальню.

Новый костюм, купленный на деньги Нитти, был разложен на постели. Там лежали новая рубашка, шляпа, носки и нижнее белье. Похоже, мои друзья хорошо позаботились обо мне. Я надел белье и брюки с рубашкой и отправился на кухню, где Салли хлопотала над полдником. Уже приготовила омлет с порезанными овощами и сыром. Почему-то он напомнил мне о гарнире в "Стейки Пита", и я почувствовал легкую тошноту. Но тут же взял себя в руки. Салли ничего говорить по этому поводу не стал.

Я уселся за стол, Салли посмотрела на меня с материнской улыбкой.

- Барни принес твои вещи.

- У меня, конечно, мало друзей, но они настоящие, верные.

- Я принадлежу к ним?

- Сегодня ты и Барни открываете этот список. Если бы Барни не появился, когда эти парни "плясали" со мной, я бы лежал сейчас в реанимации.

Я засмеялся и снова почувствовал боль.

- Они не ожидали, что чемпион мира придет мне на помощь. У того мужика, которому он вмазал, наверное, до сих пор распухшая физиономия.

- Он хорошо о них позаботился, да?

- Нормально, если помнить, что он - легковес, да и они постарались смыться поскорее.

- Ты их знаешь?

- Нет, их имена не знаю. Это полицейские из Восточного Чикаго.

- Копы-полицейские?

- Да, Салли, ты читала сегодняшние газеты или кушала радио?

Она пожала плечами.

- В другой комнате есть воскресная "Трибюн", возьми, если хочешь посмотреть комиксы.

- Меня не интересуют комиксы. Как насчет радио?

- Слушала, а в чем дело?

- О чем говорилось в новостях?

- О жаре. Сегодня опять будет очень жарко. Вчера от перегрева умерло семнадцать человек, и сегодня объявили еще о шести.

- Как приятно сидеть дома, под кондиционером.

- Почему ты спросил меня об этом? Тебя же, наверное, интересуют не проблемы, связанные с жарой.

- Я думал, что там будет еще одно сообщение.

- О чем?

- О поимке Диллинджера.

Салли повернулась ко мне и посмотрела широко раскрытыми и испуганными глазами.

- Нат, почему бы тебе не попробовать как-то иначе зарабатывать деньги?

- Я подумывал было о балетных танцах в обнаженном виде среди разных шариков и дыма, но это место оказалось уже занятым.

Салли поморщилась, делая вид, что разозлилась.

- Ты пытаешься переменить тему разговора. Ты - умный, способный человек. Почему же сидишь в своем убогом крохотном офисе и занимаешься опасной работой?

Пожав плечами, ответил:

- Моя работа не всегда опасна. Не думай, что со мной каждую неделю происходят подобные волнующие встречи. Ты можешь, конечно, не верить, но еще никогда меня не отделывали резиновым шлангом.