Ученик убийцы - Робин Хобб

— Никакой азбуки до сих пор? Никакой арифметики? Баграш! О чем думает старик? Что ж, я прослежу, чтобы это быстро было исправлено. У тебя лоб твоего отца, мальчик, и его манера морщить его. Кто-нибудь говорил тебе об этом раньше? А, вот ты где, Слинк, ах ты мошенник! Что ты там успел натворить?

Коричневая ласка появилась из-за гобелена, и мы были представлены друг другу. Чейд позволил мне накормить ласку перепелиными яйцами из миски на столе и смеялся, глядя, как зверек бегает за мной и выпрашивает еще. Он отдал мне медный браслет, который я нашел под столом, предупредив, что от него мое запястье может позеленеть, и предостерег, что если кто-нибудь спросит, откуда он у меня, я должен сказать, что нашел его за конюшнями. Через некоторое время мы сделали передышку для медовых лепешек и горячего вина со специями и сидели вместе за низким столом на каких-то тряпках перед огнем, и я смотрел, как отсветы пламени пляшут по его покрытому шрамами лицу, и недоумевал, почему оно казалось мне таким пугающим. Он заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся:

— Кажется тебе знакомым, да, мальчик? Мое лицо, я имею в виду?

Не казалось. Я смотрел на шрамы и бледную кожу. Я не имел ни малейшего представления, о чем он говорит, и вопросительно взглянул на него, пытаясь что-нибудь понять.

— Не думай об этом, мальчик. Это оставляет следы на всех нас, но рано или поздно это стукнет по тебе. А теперь, что ж… — он встал, потягиваясь, так что его одеяние поднялось, обнажив его костлявые бледные лодыжки, — теперь уже совсем поздно — или рано, в зависимости от того, какая часть суток тебе больше нравится. Пришло время тебе отправляться обратно в постель. Ты запомнишь, что все это страшный секрет, да? Не только я и эта комната, а все: то, что ты встаешь ночью, и уроки убийства, и все вместе?

— Запомню, — сказал я ему, а потом, почувствовав, что это будет что-то для него значить, добавил: — Даю вам слово.

Он усмехнулся, а потом кивнул почти грустно. Я снова переоделся в ночную рубашку, и он снова провел меня вниз по ступеням. Он держал свой фонарь у моей постели, пока я забирался в нее, и потом поправил на мне одеяло, чего никто никогда не делал с тех пор, как я покинул Баррича. Думаю, я заснул даже раньше, чем он отошел от моей постели.

На следующее утро я спал так долго, что разбудить меня послали Бранта. Я проснулся совершенно разбитым, в голове у меня болезненно стучало. Но как только посыльный ушел, я соскочил с постели и бросился в угол комнаты. Руки мои встретились с холодным камнем, когда я принялся толкать стену, и ни одна щель в каменной кладке не была похожа на потайную дверь, которая, как я считал, должна была здесь находиться. Ни на мгновение я не подумал, что Чейд был только сном, но даже если бы и подумал, простой медный браслет на моем запястье легко доказал бы мне, что это не так.

Я поспешно оделся и прошел через кухню, чтобы перехватить кусочек хлеба и сыра, которые все еще жевал, когда добрался до конюшен. Баррич был рассержен моим опозданием и ко всему придирался, пока я ездил верхом и работал в стойле. Я прекрасно помню, как он ругал меня.

— Не думай, что только потому, что у тебя комната в замке и герб на камзоле, ты можешь превращаться в мошенника-лежебоку, который допоздна храпит в своей постели и поднимается только для того, чтобы взбить свои волосы. Со мной этот номер не пройдет. Может, ты и бастард, но ты бастард Чивэла, и я сделаю из тебя человека, которым он сможет гордиться.

Я остановился, все еще сжимая в руках щетки.

— Ты имеешь в виду Регала, да?

Мой невольный вопрос ошеломил его.

— Что?

— Когда ты говорил о негодяях, которые лежат в постели все утро и ничего не делают, кроме того, что без конца возятся со своими волосами и одеждой, — ты же говорил про Регала.

Баррич раскрыл рот, потом захлопнул его. Его обветренные щеки стали еще краснее.

— Ни ты, ни я, — пробормотал он наконец, — не в том положении, чтобы критиковать кого-нибудь из принцев. Я говорил только о главном правиле: долгий сон не делает чести мужчине, а уж тем более мальчику.

— И никогда принцу, — я сказал это, а потом замолчал, удивляясь, откуда пришла эта мысль.

— И никогда принцу, — мрачно согласился Баррич. Он был занят в соседнем стойле, осматривая поврежденную ногу мерина. Животное внезапно вздрогнуло, и я слышал, как Баррич кряхтит от усилия, пытаясь удержать его. — Твой отец никогда не спал полдня из-за того, что пьянствовал всю предыдущую ночь. Конечно, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь умел пить так, как он, но тут еще была и дисциплина. И ему не требовалось, чтобы кто-то стоял рядом и будил его. Он сам вылезал из постели и того же ожидал от своих людей. Это не всегда прибавляло ему популярности, но солдаты уважали его. Люди любят, чтобы их вождь сам делал то, чего ждет от них. И вот что еще я тебе скажу: твой отец и коина не истратил на то, чтобы ходить разодетым как павлин. Еще совсем молодым человеком, до того как обвенчаться с леди Пейшенс, он был как-то вечером на обеде в одном из малых замков. Меня посадили недалеко от него — большая честь для меня была, — и я услышал кое-что из его беседы с дочерью хозяев, которую они предусмотрительно посадили рядом с будущим королем. Она спросила, что он думает об изумрудах, которые были на ней, и он сделал ей комплимент по этому поводу. «Я не знала, сир, нравятся ли вам драгоценности, потому что на вас ничего нет сегодня», — сказала она кокетливо. И он совершенно серьезно ответил, что его драгоценности сверкают так же ярко, как ее. «Ой, где же вы их держите, я бы так хотела посмотреть на них». Что ж, ответил он, он будет рад показать их ей позже вечером, когда станет темнее. Я увидел, как она вспыхнула, ожидая, что он назначит ей какое-нибудь свидание. И потом он пригласил ее пройти с ним на стены замка, но взял с собой еще и половину остальных гостей. И он показал ей огни прибрежных сторожевых башен, которые ярко сверкали в темноте, и сказал, что считает их своими самыми лучшими драгоценностями и что он истратил деньги, которые получил в качестве налогов от ее отца, чтобы они горели так ярко. И потом он показал гостям мигающие огни сторожевых башен собственных часовых этого лорда и сказал им, что когда они смотрят на своего герцога, они должны видеть это пламя, как драгоценности в его короне. Это был большой комплимент герцогу и герцогине, и гости его оценили. В то лето у островитян было всего несколько успешных набегов. Вот так управлял Чивэл. Собственным примером и благородной речью. Так должен поступать каждый настоящий принц.

— Я не настоящий принц. Я бастард. — Это слово будто имело какой-то странный привкус, потому что я очень часто его слышал и почти никогда не произносил сам.