Романтичная леди - Сильвия Торп

– Так-то намного лучше, – хмыкнув, похвалила его Каролайн. – Какой смысл в нашем положении отстаивать свое превосходство? Лучше просто помогите мне поставить стол на место, присаживайтесь у огня, как вполне разумный человек, а я пока посмотрю, что можно придумать нам на ужин.

Глава 8

Апрельское утро

Проснувшись на следующее утро, мистер Рэйвиншоу не сразу смог вспомнить, где находится. Он привык пробуждаться в роскоши, но в это утро его изумленному взгляду предстал потолок весь в трещинах и пятнах, стены с ужасными отметинами, оставленными сыростью, и ничем, кроме густой паутины, не занавешенное окно. Минуту он разглядывал эти гнетущие признаки распада, пока боль от неосторожного поворота головы не заставила всплыть в памяти события минувшего дня.

Он сел и с удовлетворением обнаружил, что неистовая головная боль, с которой он засыпал, уже прошла, а за грязным оконным стеклом синеет ясное небо, обещавшее прекрасный день. Очевидно, буря стихла за ночь, здравомыслие мисс Крессуэлл одержало вверх над его порывами. Долгая дорога, которую им еще предстояло осилить, хотя и оставалась нерадужной перспективой, все же становилась менее неприятной, поскольку в путь можно было отправиться ясным солнечным днем.

Он откинул попону, которой прикрывался, и спустил ноги на пол, почувствовав в этот момент с кухни восхитительный аромат жареной грудинки. У него оказалось мало шансов привести свою внешность в порядок, так как он спал не раздеваясь и, кроме расчески в кармане, у него больше ничего с собой не было. Оставалось только вымыть руки и умыться в крохотном тазике, стоявшем на столе в углу комнаты, пригладить волосы и постараться привести в порядок обвисший и мятый галстук.

Стол был уже накрыт к завтраку, а мисс Крессуэлл, тихонько напевая, возилась возле очага. Ее батистовое платье было запачкано и смято, одна оборка оторвалась, но она красиво уложила волосы и выглядела настолько посвежевшей и опрятной, что мистер Рэйвиншоу, остро осознав свой собственный всклокоченный вид, почувствовал необоснованное раздражение. Девушка приветствовала его с улыбкой и выразила надежду, что он чувствует себя лучше.

– Спасибо, сударыня, я чувствую себя великолепно, – пробурчал он в ответ, – хотя, признаюсь, у меня не столь радужное настроение, как у вас.

– Вам трудно себе представить, как это здорово для меня – вырваться на свободу из душной и убогой комнатушки, – весело отвечала ему Каролайн. – Да и день сегодня просто великолепный.

Он промолчал, но, открыв дверь дома, выглянул наружу. Стояло восхитительное весеннее утро, с пушистыми белыми облаками, проплывающими по синему небу, и легким свежим ветерком, колеблющим веточки, окутанные легкой дымкой из новых зеленых листочков. Мистер Рэйвиншоу обозрел и оценил все это. Но, будучи все же практичным человеком, заметил также, что сад и дорога, начинавшаяся за ним, сплошь покрыты большими лужами и все рытвины наполняла грязная жижа. Обернувшись к мисс Крессуэлл, он посмотрел на ее синие туфельки на тонкой подошве из легчайшей лайки с атласными ленточками и желчно отметил про себя, что ее восхищение красотами весеннего дня вряд ли переживет первую сотню ярдов их путешествия.

Он вернулся к столу и молча съел превосходно приготовленный завтрак. Эль оказался единственным напитком в доме, который она могла предложить ему, поскольку ничего больше не нашла. В семье Мик, очевидно, относились с презрением к чаю и кофе; сама она предпочла простую воду. Гай, рассеянно заметив, что эль его вполне устраивает, снова погрузился в молчание. Его беспокоило ужасное положение, в котором они оказались. Ситуация с каждой минутой рисовалась ему все хуже и хуже.

Его мучила вовсе не кража денег и драгоценностей и даже не отсутствие кареты, хотя он ощущал острую боль сожаления от потери своих обожаемых серых лошадей. Он понимал, что Пелем, кипя от ярости из-за провала заговора, не просто хотел быстрее скрыться, он стремился как можно сильнее унизить кузена.

И он преуспел в этом. Будь Гай один, он без малейшего колебания проделал бы весь путь до Лондона пешком, но с мисс Крессуэлл подобное предприятие выглядело немыслимым. При этом мистер Рэйвиншоу не мог позволить себе покинуть ее. Сам Пелем бросил бы девушку на произвол судьбы без малейшего колебания, но он знал своего родственника достаточно хорошо и поэтому понимал, что подобная мысль никогда даже не придет Гаю в голову.

Каролайн несколько раз попыталась завести с ним разговор, но на ее вопросы он отвечал невпопад, и она замолчала и принялась за свой завтрак. Только когда с едой было покончено, мистер Рэйвиншоу, похоже, вспомнил о ее присутствии. Он откинулся на спинку стула и с легкой улыбкой заметил:

– Мои комплименты, сударыня. Вы превосходно готовите. Но сдается мне, вы странно молчаливы этим утром.

Каролайн рассмеялась:

– Я достаточно долго вела хозяйство в доме своего отца, сэр, поэтому знаю, что, если джентльмен встает утром не в духе, умнее всего подождать с разговорами, пока он не съел весь свой завтрак.

– Да, мисс Крессуэлл, – серьезно согласился он, – этому правилу должна следовать каждая женщина. У меня есть тетушка, которая гордится своей обезоруживающей откровенностью в сочетании со словоохотливостью. Так она неизменно выбирает время завтрака для самой утомительной демонстрации своих похвальных качеств. Когда я вынужден оставаться с ней в одном доме, то старательно избегаю ее, как минимум, до полудня. Но мне жаль, что я умудрился предстать перед вами в столь неприятном свете.

Каролайн покачала головой и со смехом отклонила его извинения. Она вовсе не находила мистера Рэйвиншоу неприятным, ее не тревожили ни его колкость, ни язвительные выпады. Она никак не могла понять, почему Дженни или Летишия считали его надменным и вызывающе неприятным в общении. Мисс Крессуэлл он понравился. Этот человек очень отличался от того образа, который она мысленно нарисовала себе под влиянием своих друзей. Волевой – да, несомненно, упрямый – тоже да, но, как ей удалось доказать себе, к собственному удовлетворению, его можно было сдвинуть с выбранного им курса, если правильно подойти к делу. Она вспомнила снисходительное отношение Летти к Пелему Рэйвиншоу и решила, что общество слишком уж заблуждается в своих симпатиях и антипатиях по отношению к этим людям.

– Если я и показался вам угрюмым, – снова заговорил Гай, – то только из-за того, что пытался решить для себя, куда же и в каком направлении нам двигаться. Поскольку, если быть откровенным, я совершенно был не в себе вчера вечером. Как только нам удастся добраться до какого-нибудь приличного жилья, я немедленно попрошу отвести меня к ближайшему магистрату, расскажу, как на нас с вами напали и ограбили, и попрошу помощи. Если у меня появится возможность послать сообщение домой, в Лондон, считайте, нашим трудностям наступит конец.