Черный Баламут. Трилогия - Генри Лайон Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слепец знал: доброе слово Крипы дорогого стоит.
Он только не знал, что всегда краснеет, выслушивая похвалу.
Иногда он думал, что борьбе и паличному бою сумеет когда-нибудь обучить сыновей или внуков.
В такие минуты он улыбался.
Потихоньку начали осваивать колесницу. Стать полноценным махаратхой Слепец и не мечтал, но намеревался сделать все, что сможет. Мало сохранять равновесие в «гнезде», не цепляясь за бортик при самых лихих разворотах, — учитель, выполняя роль суты, был безжалостен. Он выучился с убийственной меткостью посылать на звук метательную булаву — и не всякий зрячий сумел бы проделать это на всем скаку из подпрыгивающей на ухабах колесницы.
Крипа хвалил его, Слепец тихо гордился, жена искренне радовалась успехам мужа, но в последнее время Слепцу втемяшилась в голову новая, совершенно безумная блажь.
Хотя бы раз продемонстрировать свое искусство на людях! Доказать всем, что он, бельмастый калека, — мужчина, царь по праву и сути, а не только по милости и соизволению Грозного…
Один раз.
Всего один.
Разговоры о больших колесничных ристаниях начались в Городе Слона еще за полгода — и Слепец решился. Он знал, что его учителя (новый наставник Дрона был к тому времени посвящен в тайну) наверняка станут возражать. Потому решил держать все в секрете, раскрыв свой замысел лишь супруге и двоим преданным слугам.
Именно эти слуги и доставили во дворец найденного ими суту. Не местного — последнее было обязательным условием. Как царь, он вполне мог просто приказать оробевшему вознице, но он не приказал.
Он попросил.
И возница оценил жест царя.
Пожилой возница из дальнего городка Чампы в землях ангов, молчаливый человек, спокойно носивший имя Адиратха.
На благородном языке — Первый Колесничий.
Они занимались по ночам (Слепцу было все равно, а сута вскоре привык) на том самом ристалище, где должны были пройти состязания. Раз за разом колесница стремительно выходила на рубеж поражения цели, звучал гонг, в который с десяти шагов бросал гирьку малолетний сын возничего, и раз за разом булава Слепца разносила вдребезги кувшин-мишень.
Изредка он промахивался и тогда заставлял суту повторять все вновь и вновь, пока промахи не прекратились.
Тогда он попробовал поразить два кувшина подряд.
Затем — три.
А дальше настал день ристаний.
Его сута, оправдав собственное имя, выиграл первый тур, и Слепец в очередной раз порадовался удачному выбору слуг.
Теперь его очередь.
* * *
…Все было как всегда — и одновременно по-другому. Рядом грохотали колесницы соперников (Слепец слышал, как они отстают одна за другой), неистово визжали суты, взрывались криками трибуны. В какой-то момент Слепец испугался, что не услышит гонга, что все — зря, что…
Отчаянным усилием он взял себя в руки.
Второй круг.
Третий.
Все. Теперь — выход на дистанцию броска.
Слепец опустил ладони на рукояти метательных булав — и почти сразу ощутил беспокойство. Его ноздри чутко затрепетали, ловя резкий запах конского и человеческого пота, о боги! — от его суты исходил запах страха! Возница видел что-то, чего не мог видеть Слепец, видел, боялся, боялся до одури и все-таки продолжал гнать упряжку вперед, не сбавляя темпа!
Что случилось?
Но времени на раздумья уже не оставалось. Слева впереди раздался неожиданно смазанный удар гонга, а дальше руки Слепца действовали сами.
Он услышал, как разлетелся на куски первый кувшин, второй… третий!
И звук осыпающихся черепков заглушил радостный, звериный вопль его возницы, в котором слышалось невыразимое облегчение.
Слепец не сознавал, что сам он тоже кричит, что восторг души рвется наружу громовым кличем:
— Победа-а-а!!!
Постепенно замедляя бег, их колесница подъехала к царской ложе и остановилась. Под неистовые овации трибун Слепец медленно стащил с головы глухой шлем.
И почувствовал на себе восхищенный взгляд Деда.
Гангеи Грозного.
4
ПИР
— Во здравие победителя, Стойкого Государя из рода Куру, да продлятся его годы вечно, и да не изменит ему вовеки твердость руки!
Восседавший во главе стола победитель ощутил, как чаша в его руке (уже не столь твердой) вновь наполняется. И тяжело вздохнул. Здравиц произносилось множество, а пить он не любил и не умел.
Увы, пиршество было в самом разгаре, и конца-краю ему не предвиделось.
Что ж, придется терпеть. Таково бремя славы. Хотел оправдать имя Стойкого Государя — изволь быть стойким!
Слепец в очередной раз вспомнил потрясенное молчание трибун, когда зрители увидели его лицо, лицо слепого — победителя зрячих. И потом искренние поздравления довольного донельзя Грозного, незлое ворчание наставника Крипы, тоже гордого своим учеником, безмолвное обожание, исходящее от прижавшейся к нему супруги…
Она и сейчас рядом, по левую руку — волна тепла и нежности, нечаянный подарок судьбы.
А по правую руку сидел его сута, тот человек, которому он был обязан нынешней победой.
Вообще-то ни женщинам, ни возницам не полагалось присутствовать на пиршествах царей и знати, но кто осмелился бы перечить сегодняшней воле Слепца?!
— А я в ответ поднимаю эту чашу за моего возницу, чьи руки держали поводья нашего общего триумфа! Отныне он будет всегда вести вперед колесницу Стойкого Государя! Да благословят тебя боги, тебя и твое непревзойденное искусство, о Первый Колесничий! — громко провозгласил Слепец, поворачивая бельмастое лицо к герою здравицы.
Застолье одобрительно зашумело, почтив смущенного возницу очередным возлиянием. Все были уже изрядно навеселе и мало вникали в смысл произносимых здравиц. Предлагают еще за что-то выпить? Отлично! Наливай!
Тем временем Слепец наклонился к сидевшему рядом суте и шепотом поинтересовался:
— Я почувствовал твой испуг перед самым финишем. Что там случилось?
— Я испугался за своего сына, господин. Помнишь, обычно он бросал в гонг гирьки с десяти шагов?
— Помню, — кивнул Слепец. — Я иногда слышал, где он стоит.
Такое можно услыхать только от незрячего: «слышал, где стоит».
Но сута привык.
— А сегодня в самый последний момент стражник поймал его возле мишеней, отобрал гирьки и прогнал взашей.
Раскаленная игла пронзила сердце: победы могло и не быть! Из-за бдительного стража, из-за самой мелкой из мелочей…
— Как же ему удалось подать сигнал?
— Он вернулся и в нужное время ударил в гонг колотушкой. Миг промедления — булава господина убила бы его! По счастью, он успел упасть…
Мгновение Слепец потрясенно молчал.
— Я не знал этого, — наконец проговорил он. — Блажен отец сына-героя! Ведь мальчик рисковал жизнью и не
