Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

Близкое воздушное пространство должно быть безопасно, кроме того, полет будет куда быстрее и не столь утомителен для ног. Разумеется, учитывая обстоятельства, эти же самые батареи дезинтеграторов вполне могли уничтожить все, что засекли поблизости от цитадели, вне зависимости от принадлежности. Анархия Разобщения напитала воздух лихорадочным возбуждением, чувством, что может случиться все, что угодно, и что оно скорее всего случится. Это порождало ярко выраженную тенденцию стрелять первым и не задавать никаких вопросов. Подобный прискорбный «несчастный случай» был бы слишком удобен для некоторых родственников, чтобы те смогли противостоять соблазну его подстроить. Поэтому оставались только ступеньки.

Разицика позабавило, как быстро менялись лестницы по мере того, как он взбирался к вершине цитадели. На самых нижних уровнях они были узкими и извилистыми, а ступени из дешевого пористого камня или ржавеющего металла износились настолько, что приобрели почти U-образную форму. На более высоких этажах они выпрямились, стали значительно шире и приобрели больше украшений. Здесь ступени были чисты и сделаны из сверкающего металла или полированного камня.

Разицик не мог припомнить, когда последний раз лицом к лицу встречался с архонтом, Ниосом Иллитианом. Большая часть его кровных братьев и сестер чувствовала, что в целом от этого старого интригана надо держаться подальше, не привлекая к себе излишнего внимания. Старый Ниос был довольно-таки сдержан по сравнению с некоторыми из своих собратьев, но он все равно был хладнокровным убийцей, который без капли сожаления задушил бы потенциального соперника в колыбели. Разицик осознал, что Ниос, вероятно, хочет расправиться с ним. Однако вызывать жертву к себе, чтобы убить, выглядело излишним, если только причиной не было какое-то личное оскорбление. Разицик вывернул свою память наизнанку в поисках того, что такого он мог сделать, чтобы вызвать гнев архонта, но ничего не вспомнил. В любом случае, не прийти означало подписать себе смертный приговор, поэтому он продолжал взбираться вверх, хотя уже и не так живо, как раньше.

Еще выше, и лестницы перешли в широкие спирали из алебастра и оникса, украшенные декоративными балюстрадами и флеронами из застывшего пламени. На одном из этих уровней Разицика встретили двое инкубов архонта, которые дожидались его прибытия. Они отвели его в вестибюль, где находился вход — арка, состоящая из огромных, заходящих одно за другое крыльев из платины, золота и серебра.

Инкубы не стали сопровождать Разицика внутрь, и, когда он прошел через арку, кованые крылья ожили и сомкнулись позади, оставив его в полумраке. Стены были изысканно украшены фресками, изображающими победы Белого Пламени, и задрапированы кожами и знаменами павших врагов. Когда глаза Разицика приспособились к тусклому освещению, он увидел маленький круглый столик, стоящий в центре комнаты. Кроме него, из мебели здесь присутствовал лишь безыскусный трон в дальнем конце помещения. Вздрогнув, Разицик осознал, что на троне полулежит фигура, полностью скрытая под широким одеянием. Когда он шагнул вперед, чтобы разглядеть ее получше, та слегка сдвинулась и заговорила.

— А, Разицик, наконец ты явилсся, — произнесла она. Голос принадлежал архонту, однако был несколько искаженным, шипящим. Впервые по позвоночнику Разицика проскользнули призрачные пальцы страха. Что происходит?

— Я пришел по вашему приказу, мой архонт, — с тревогой ответил он. — Чем я могу послужить вам?

— Я поссвятил жизнь этому кабалу, Разицик, я бесспресстанно трудилсся, чтобы возродить благородные дома. Каждое мое действие порождено любовью к ссвоему дому и желанием ссохранить его в будущем, но мое время подходит к концу. Ты понимаешшь? Это тело большше не выдержит…

Разицик почувствовал и изумление, и восторг. Ходили слухи, что архонт ранен и потерял дееспособность, но то, что он открыто признавался в этом, значило две вещи — старый Ниос доверился ему, и при этом он слаб и уязвим. Разицик с готовностью шагнул вперед.

— Нет! Скажите, что это не так! — убедительно запротестовал он. — О, мой возлюбленный архонт, какая жестокая судьба постигла вас?

— Мне не нужно твое ссочувсствие! — выплюнул архонт. — Ты, как и вссе прочие члены моего рода, недосстоин имени Иллитианов! Сслабые, ссамодовольные, неблагодарные ссибариты, вссе до единого! Никто из васс недосстоин возглавлять этот дом!

— Сожалею, что не соответствую вашим идеалам, архонт, — ледяным голосом ответил Разицик, в то время как ругань Ниоса перешла в мешанину шипения и надрывного кашля. У него все еще были меч и пистолет, с которыми он охотился в катакомбах, и инкубы не подумали разоружить его. Он задался вопросом, сколько понадобится времени, чтобы пересечь комнату и всадить клинок в сердце архонта. Немного, решил он. Разицик ступил в сторону, чтобы обойти столик в центре комнаты. При этом он заметил, что на столе что-то поблескивает. Это была корона из темного металла с двумя удлиненными зубцами, которые выдавались бы над лбом носителя, подобно рогам.

— Да, корона, — тихо сказал архонт. — Ты можешь прямо ссейчас убить меня, но ссначала высслушай…

— О, я так не думаю! — воскликнул Разицик, выхватил меч и ринулся вперед. К его удивлению, архонт не сдвинулся с места и остался на троне, даже когда острие клинка с хрустом вонзилось в его грудь. Первый удар, судя по ощущению, не дошел до плоти, видимо, под одеждой была какая-то броня. Разицик не стал тратить время на раздумья, снова и снова вонзая меч в неподдающееся тело. Его охватил восторг убийства, и он начал яростно кромсать фигуру на троне, пока она не рухнула, испустив последнее, отчаявшееся шипение.

Разицик перестал рубить, засмеялся, перевел дыхание и снова расхохотался. Руки его дрожали от прилива адреналина. Он ожидал, что в любой миг сюда ворвутся инкубы, но их не было. Теперь он, Разицик, стал архонтом, и они подчинены ему, как и все остальные души в крепости Белого Пламени. С чего начать? Неплохим стартом будут дары для друзей и отмщение врагам. Тут ему на глаза вновь попалась корона, по-прежнему лежащая на столе. Да, лучше начать вот с этого.

Разицик подобрал корону и взвесил ее в руках, на миг залюбовавшись мастерской работой. Несомненно, Ниос намеревался передать ему древний символ власти, который продемонстрировал бы кабалу, что новый лидер получил его благословение. Разицик снова рассмеялся над спесью старого архонта и его иллюзиями, что это все еще может что-то значить. И все же, корона сама по себе ценна как трофей, и, нося ее, он всегда будет помнить об этом великолепном моменте. Он медленно возложил корону на свою голову, чувствуя, как примеряет на себя роль владыки. Он будет грозным архонтом, грозным, могучим и… незабвенным.

Невыносимая боль пронизала виски Разицика, раскаленно-белый жар, который выжег из него все мысли, всю волю, кроме лишь желания кричать. Он отчаянно рванул корону, но та осталась крепко сидеть на месте, словно ее приварили к голове. В глубине тела возникло раздирающее чувство, как будто неведомая сила выкручивала нечто из самого средоточия его существа. Если бы только Разицик еще мог видеть, он бы узрел, как из его глаз и рта появляются извивающиеся нити света и тянутся к трупу сраженного архонта, лежащему у подножия трона. Если бы он еще мог различать звуки, то услышал бы, как его собственный надрывный вопль набирает неописуемую высоту, а затем резко обрывается, оставив после себя зловещую тишину.

Световые нити угасли, снова погрузив зал в полумрак. Несколько долгих секунд Разицик раскачивался на месте, потом вдруг пошатнулся, но не упал. Миг он растерянно осматривал себя, а потом изверг густой поток ругательств.

— Спасибо тебе, что абсолютно ничего не делал, пока этот маленький ублюдок пырял меня мечом! — сердито воскликнул он.

Мастер-гемункул Беллатонис появился из-за портьеры, держа в одной длиннопалой руке большой шприц, полный красной жидкости, а в другой — необычный пистолет с закрученным спиралью стволом. Беллатонис, судя по виду, не оскорбился этой вспышкой гнева. Он повесил не пригодившийся пистолет обратно на пояс, и на его лице отражалось лишь легкое веселье, витающее вокруг морщинистых губ.

— Я с самого начала говорил, что для того, чтобы устройство сработало правильным образом, лучше всего будет, если субъект наденет его добровольно, — мягко сказал гемункул. — Я посчитал вероятным, что он так и сделает в свой миг триумфа, несмотря на довольно грубый отход от задуманного сценария.

— Вероятным? В тебя когда-нибудь вонзали меч, Беллатонис?

— Неоднократно, мой архонт, — пробормотал Беллатонис, приближаясь. Он вонзил иглу шприца глубоко в шею Разицика — теперь, вернее, Ниоса — и медленно надавил на поршень.

— Что ж, это не из тех вещей, которые приносят мне удовольствие, пусть даже со стеклянной плотью, — ощерился Ниос Иллитиан.