Приговор - Отохико Кага

Рёсаку не совершал преступления. К такому выводу пришёл Тикаки, проштудировав брошюру «Общества спасения Рёсаку Оты». Читать её было нелегко — автор грешил излишней самонадеянностью и безапелляционностью суждений, но во многом был, несомненно, прав. Примерно такое же впечатление сложилось и у самого Тикаки после непосредственного общения с Тёскэ и с Рёсаку. Тёскэ — «типичный выдумщик и врун», бездельник и краснобай, язык у него прекрасно подвешен, он вполне способен дать ложные показания и оговорить кого угодно. Рёсаку — бесхитростный крестьянин, тугодум.

Начальник зоны Фудзии, наведавшись в полицейское управление и подробно ознакомившись с материалами дела, заявил, что не верит в невиновность Рёсаку, хотя бы потому, что преступление не могло быть совершено одним человеком. «Да чтоб такой заморыш, как Тёскэ, один справился с физически крепкими супругами и двумя детьми? Никогда не поверю». Судья был того же мнения и признал Рёсаку виновным. Но в конечном счёте это всего лишь «одно из мнений». Ведь суд первой инстанции приговорил Рёсаку к пожизненному заключению. Значит, у них были какие-то основания? Неужели «одного из мнений» довольно для столь резкого перехода от пожизненного заключения к смертной казни, то есть, по существу, от жизни к смерти?

Перед глазами Тикаки всплыло грубое, обветренное лицо Рёсаку — ни дать ни взять иссечённый ветрами и дождями придорожный каменный Дзидзо.[26] Лицо крестьянина, черты которого сформировались за долгие годы тяжёлого труда. И этот степенный, уравновешенный человек был признан виновным в совершении страшного преступления. Тикаки решил непременно наведаться в архив прокуратуры и ознакомиться с протоколами судебных заседаний. Хорошо бы ещё встретиться с активистами «Общества спасения Рёсаку Оты». Слишком похоже на то, что произошла ошибка. Он оторвал глаза от бумаг и прислушался, пытаясь понять, что происходит вокруг. Сидящий на краешке стола Сонэхара разговаривал с развалившимся на стуле Томобэ.

— Вот и нужно было ехать не окольными путями, а сразу выезжать на пятидесятую магистраль.

— Может, и так. Но наверняка там тоже была пробка.

— Всё-таки не такая, как на шестой.

— Да ну, один чёрт…

— Вы о чём это? — спросил Тикаки.

— Да они вчера, в воскресенье то бишь, — ответил Танигути, сидевший рядом и читавший какую-то медицинскую книгу на немецком, — отправились на машине в Кайракуэн любоваться цветущими сливами. Но из-за пробок ехали на три часа дольше, чем предполагали. А когда в конце концов доехали, все места на стоянке оказались занятыми, припарковаться удалось только за километр, в довершение всего, когда они добрались до парка, обнаружилось, что сливы ещё и не расцвели. В результате ничего, кроме толп, они не увидели. Такие вот дела.

— Да нет, некоторые сливы уже начали распускаться, хотя, конечно, их было немного… — Повернувшись к ним, Сонэхара улыбнулся беззубой улыбкой. — А отдельные деревья вообще были в полном цвету. Всё-таки это один из самых известных парков.

— Не знаю, не знаю… — Танигути взял со стола Томобэ раскрытый фотоальбом и показал Тикаки: — Посмотри сам. Люди, люди, люди… И нигде ни единой цветущей сливы…

Альбом был оформлен с присущей Томобэ педантичностью: на первой странице красовалась общая схема пути, далее шли талоны на проезд по скоростной магистрали, талоны на бензин, входные билеты в парк, между которыми располагались сделанные «полароидом» фотографии. Он не забыл вклеить даже вырезки из газет. «Сто тысяч человек — на один цветок сливы» — под таким заголовком помещалась заметка следующего содержания: «Сливы ещё в бутонах, цветёт всего около десятка деревьев. Однако полюбоваться цветами приехало сто тысяч человек, что составляет примерно половину всего населения города Мито».

— А-а… — зевнул Сонэхара. — Развлекаться тоже труд, и не маленький. Особенно сейчас. Вчера мы вернулись в девять, то есть на три часа позже, чем предполагалось. Чтобы хоть как-то утешиться, пошли играть в маджонг, и в конце концов засиделись до утра. Спать хочется, сил нет.

— С чем вас и поздравляю. — Танигути, изображая восторг, склонил голову. — Таким образом, доктор, вы предавались безудержному разгулу с субботнего вечера до утра понедельника.

— Ну, не один я, не забывайте, что Томобэ всё время был со мной.

— А разве мы не вольны заниматься чем угодно в свободное от службы время? — Томобэ отобрал у Танигути альбом и бережно вернул его на место.

— Разумеется, вольны. Мы можем даже посещать клуб любителей порно-фото. Вот, ознакомься… — Вытащив из кармана пачку цветных фотографий, Танигути протянул её Тикаки. — Это главврач привёз из Франции в качестве сувенира.

— Да, признаю своё поражение! — Сонэхара нахмурил брови и начал яростно, будто она у него вдруг зачесалась, скрести свою лысую макушку — Ну, это моя страсть!

— Да уж! — Томобэ втянул голову в плечи. — Вцепился мёртвой хваткой и в конце концов приобрёл на аукционе коллекцию главврача, которая произвела в наших кругах настоящий фурор. Ито просто локти кусал.

— А ведь его не так просто обойти! Пора и вам, доктор, выставить свою коллекцию. Ходят слухи, что у вас собраны фото со всего мира.

— Да нет, что вы… — Танигути пощипал свой двойной подбородок. — Хотя европейские страны у меня, пожалуй, представлены полностью. Особенно Италия, есть просто первоклассные экземпляры!

— Как? Неужели и ты… — Тикаки с удивлением воззрился на Танигути. Тот поднял кустистые брови и лукаво улыбнулся. Тикаки стал рассматривать фотографии, и тут его обдало табачным дымом. За спиной стоял доктор Таки и заглядывал ему через плечо.

— Таки-сэнсэй! — преувеличенно всполошился Сонэхара. — Вам вредно на это смотреть, вы ведь у нас человек такой целомудренный, такой неопытный и неиспорченный. Доктор Тикаки, немедленно спрячьте фотографии.

— Вас жена заругает, — подлил масло в огонь Томобэ. — Я ей наябедничаю… — добавил он, постукивая по столу.

Не обращая на него внимания, Таки придвинулся ближе и, нацепив на нос очки, стал внимательно рассматривать фотографии.

— Возьмите, — сказал Тикаки, протягивая ему всю пачку. Таки, даже не поблагодарив, с простодушной радостью схватил фотографии, тут же вернулся к своему книжному бастиону и, укрывшись за ним, принялся жадно их рассматривать.

— А-а… — зевнул Сонэхара. — Вы, доктор, осторожнее. Вот будет история, если вас за этим занятием застукает кто-нибудь из фельдшеров! Это ведь вам не стереоскопические фото для туристов, совсем другое дело!

— Ну и сонный же у вас вид! — сказал Танигути. — Попросите Тикаки сделать вам энцефалограмму. На ней наверняка будут зафиксированы дельта-волны. В таком состоянии врач не может полноценно функционировать.

— К вашему сведению, я уже принял всех утренних больных. — И Сонэхара с самодовольным видом поправил воротничок халата. — Здесь у нас можно вести приём, даже если засыпаешь на ходу.

— Он давеча как раз и заснул, — засмеялся Томобэ. — В кабинете вдруг стало тихо, фельдшер заглянул, а наш Сонэхара спит да посапывает, сидя за столом. Пациент глядит на него со страхом, думает, верно, что доктор нашёл у него какую-нибудь серьёзную болезнь и размышляет, как его лечить.

— Зато у вас, Томобэ-сан, сна ни в одном глазу, — сказал Тикаки. — Хотя вы ведь тоже всю ночь провели на ногах.

— Ну, я же спортсмен. — Томобэ погладил себя по загорелой щеке.

— Да ладно вздор нести! — злобно покосился на него Сонэхара. — А кто спал в рентгеновском кабинете? Тебе-то хорошо. У тебя целых две комнатушки, куда ты в любой момент можешь удалиться, вывесив на двери табличку: «не входить!»

— О, вот здорово! — вдруг не своим голосом заорал Таки. Все испуганно оглянулись. Сжимая в руке большую лупу, он склонился над фотографиями.

— О, вот здорово! — передразнил его Сонэхара. — Не советую вам особенно возбуждаться, вы ведь у нас гипертоник. Знаете, бывает мнимая беременность? Значит, бывает и мнимый коитус со смертельным исходом! Правда, Тикаки?

— Не знаю, — холодно ответил Тикаки и захлопнул личное дело Рёсаку Оты. Он был ужасно недоволен собой, во-первых потому, что с самого начала старательно избегал участия в общем разговоре, а во-вторых потому, что не сумел этого скрыть. Окинув неприязненным взглядом лысую голову, которая находилась против света и из-за этого казалась окружённой белёсым светящимся нимбом, он, запинаясь, сказал:

— Доктор, вы ведь будете завтра присутствовать при казни Такэо Кусумото?

— Да, — ответил Сонэхара. В глазах его ещё поблёскивали смешинки, а рот уже удивлённо приоткрылся.

— Вы не согласитесь уступить эту роль мне? Мне хотелось бы присутствовать при казни.

— Но как же… — Сонэхара недоумённо огляделся. Таки, окружённый облаком табачного дыма, рассматривал фотографии, Танигути сидел, уткнувшись в свои книги. На его слова отреагировал один Томобэ. Он поджал губы и бросил на Сонэхару многозначительный взгляд. Сонэхара сглотнул слюну и противно официальным голосом сказал: