"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

— А ты отколь?.. — он не договорил.

— Оттоль, — насмешливо ответила сестра. — Не ты один на беседы ходишь. И не у тебя одного глаза есть.

Волчар не ответил больше ни слова, только улыбнулся и подмигнул сестре, обернувшись с порога.

Подол.

Торгово-ремесленное сердце Киева.

Здесь живут купцы, мелкие торговцы и офени, мастера, подмастерья и юноты. Здесь продают и покупают всё, что делают в пределах трёх тысяч вёрст опричь Киева и делают всё, что продают и покупают в пределах трёх тысяч вёрст опричь Киева.

Деревянные хоромы крупных купцов и дома ремесленных мастеров жались к Горе, вытянувшись вдоль Боричева взвоза. А чуть ниже, зажавшись между Почайной, Глубочицей и Днепром, сгрудился по речным берегам сам Подол — причудливое скопище разномастных домов. Лес в Поднепровье уже дороговат, не то, что сто — двести лет назад. Потому из дерева строятся только настоящие избы зажиточных хозяев, а сельский люд да городская беднота живут в глинобитных хатах да полуземлянках. Так проще и дешевле. Однако же, глинобитная хата — не значит, маленькая и нищая. Иная мазанка или землянка побольше рубленой избы будет. А только всё одно — чести меньше.

Здесь же стоят и мастерские, пышут чадным жаром кузницы, удушливо воняют мокрой и горячей глиной гончарни, кисло смердят мокрыми кожами скорняжни. Мастерские стеклодувов и златокузнецов стоят ближе к Горе, дабы знатным покупателям не надо было далеко ходить за занятными красивыми и дорогими вещицами.

Некрас Волчар миновал чванливые улицы богатой части Подола, жители коих так яро гнались за роскошью и богатством вятших города Киева, старались походить на городскую и княжью господу. Путь его лежал вовсе даже не сюда. Потекли мимо кривые и прямые, узкие и широкие улочки нижнего Подола.

Кметь шёл пешком. Вроде оно и невместно, а всё же не дело средь бела дня, да вне службы на боевом коне по Подолу разъезжать. Да и любил Волчар ходить пешим.

Чародей Прозор жил на Подоле уже года два. Выходец из каких-то полуночных земель — не то из Новагорода, не то из Плескова, не то из Полоцка, Ладоги ли там… Толком этого никто не знал, да и не старался особо узнать. Нелюдим был чародей Прозор, как и всем прочим чародеям положено. Во всяком случае, так утверждали досужие любители почесать языки. А поскольку никакой обиженный чародей им типуна на язык не сажал, стало быть, правду болтали, — рассуждал народ и верил. На правду, как известно, не обижаются. Дочь же Прозора была не столь нелюдима, как отец, часто бывала на беседах молодёжи, хотя её многие сторонились и там — как-никак, дочка чародея, мало ли…

Прозор жил в обычной рубленой избе, причём было видно, что строил её не какой-нибудь простой плотник, а настоящий мастер отколь-нито из Обонежья. Кондовая сосна возносила свои стройные ряды аж до восемнадцати венцов. Горница на подклете, маленькое гульбище под самой крышей. На Днепре, да и во всей Киеве таких мастеров по дереву мало. Крытая тёсом крыша была увенчана медвежьим черепом, грозно скалящимся на тесные улицы Подола. Прохожие часто неодобрительно качали головой — не в лесу, дескать. Но вслух вызвать своё недовольство никто не осмелился. Попробуй — чародею-то. Сосновые брёвна не успели ещё даже потемнеть — избу рубили по личному заказу самого Прозора.

Некрас остоялся перед воротами, услышав со двора звонкий голос Зоряны, — она что-то пела. Уж что-что, а петь она умеет, — усмехнулся сам себе Волчар. Прежде чем войти в чужой двор, он оглядел избу. Несмотря на то, что Прозор жил в Киеве уже два года, а с его дочкой Некрас был знаком с самой масленицы, здесь он ещё не бывал, не доводилось как-то. Что-то ему в избе чудилось непонятное, зловещее что-то, что ли. Несколько мгновений Некрас задумчиво стоял, потом тряхнул головой и рассмеялся. А кабы ты не знал, что здесь чародей живёт, так тож бы так думал? — словно услышал он голос отца, самого здравомыслящего человека, какого он знал в жизни. Решительно толкнул тяжёлое полотно калитки.

Зоряна с утра затеяла стирку, а теперь развешивала бельё во дворе. И как всегда за работой, пела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})    Далеко летят гуси-лебеди, На крылах несут да тоску-печаль, По-над улицей да над городом С яра полудня да на полуночь…

Кто-то неслышно подошёл сзади. Почти неслышно. Зоряна кинула взгляд через плечо, — сзади пристально-изучающе глядя на неё, стоял отец. Такого его взгляда порой пугались. Многие, опричь неё, Зоряны. Отца она не боялась никогда, даже когда узнала от него всю правду про него и мать. Только иногда ей казалось, что она его ненавидит. Впрочем, это быстро проходило.

— Случилось что, отче?

— Случилось, — буркнул он неприветливо. — С кем это ты вчера до третьих петухов шаталась?

Зоряна только повела плечом, словно говоря — а тебе какое дело. Свободу её отец никогда не пытался ограничить. Но отец, на диво, не отстал:

— Тебя спрашиваю, ну?! Кто таков?

— Парень, кто… — недовольно ответила дочь.

— Что ещё за парень?

Когда отец спрашивал ТАК, надо было отвечать.

— Кметь.

— Чей кметь?

— Княжий кметь, из младшей дружины. Некрас Волчар, сын Волчьего Хвоста.

— Чей?! — изумлению отца не было предела. — Чей сын?

Чародей побледнел так, что Зоряна на миг испугалась.

— Волчьего Хвоста.

Прозор помотал головой.

— Так не бывает, — прошептал он. Надолго задумался, наконец сказал. — Скажи ему, что мне надо его видеть. Его одного, поняла?!

И, не дожидаясь ответа, затопотал по ступеням крыльца. Вот так он всегда с дочерью и говорил.

Зоряна несколько мгновений смотрела ему вслед, потом пожала плечами и снова вернулась к мокрому и тяжёлому белью. Петь ей больше не хотелось.

На сей раз сзади подошли неслышно. Кто-то мягко положил ей руку на плечо. Девушка рывком стряхнула руку и гневно обернулась. Но гнев вмиг прошёл.

— Некрас?! Ты чего это, как тать?

— Не как тать, а как волк, — поправил её кметь, обнимая за плечи. — Здравствуй, лада моя.

— Ты чего?! — возмущённо высвободилась Зоряна. — Люди ж увидят. Да и отец дома.

— О как, — ничуть не смутясь, сказал Волчар, но девушку выпустил. — Ну, коли отец дома…

— Вот кстати… он тебя просил зайти, коль придёшь.

— Меня?! — изумился Некрас. — Зачем?

— Не знаю… — тоже озадачилась Зоряна. — Странный он какой-то был, когда говорил. Всё выспрашивал, кто ты, да чей ты…

Волчар несколько мгновений подумал, покивал головой.

— Ладно. Дома он, говоришь? Пойду.

И легко взбежал по ступеням. Уже от самой двери обернулся:

— Ты на беседы сегодня приходи. Парни чего-то новое умышляют, я сей час на Подоле двоих видел. Говорят, будет весело.

Хлопнул дверью.

Зоряна слегка задумалась. Весело будет? Может быть. Невольно она вспомнила, как они познакомились с сыном Волчьего Хвоста. Тогда, на Масленицу, парни решили полезть за смолой к смолокуру Поздею, про которого говорили, что у него самые злые на Подоле собаки. Смолу кто-то придумал замотать в солому, чтобы Масленица лучше горела.

Стылые весенние улицы дышали сыростью, а от Днепра тянуло холодом. Четверо медленно крались вдоль высокого заплота. Где у Поздея склад смолы знали все.

Вообще-то, смолы гораздо проще и безопаснее было бы собрать и натопить самим, да вот беда — не хватало времени. Масленица-то уже завтра, а хорошая мысля, как говорят, приходит опосля. Про смолу додумались только полчаса назад. Просить у Поздея бесполезно — у этого крохобора зимой снега не выпросишь, а стащить у хозяина самых злых на Подоле собак сама молодецкая честь велела.

Волчар затесался в это дело не случайно — он хоть и с Боричева взвоза, да только вырос на Подоле, и средь подольских парней друзей у него было немало. Двое его друзей по жребию попали в число похитителей смолы. А четвёртой, к общему удивлению, оказалась девушка. Зоряна.