Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Несмотря на интенсивность артиллерийского огня, который направлялся с виллы «Хюгель», американское наступление выдохлось. 17 апреля замок впервые посетил американский генерал Мэтью Риджуэй. Генерал спросил, говорит ли кто-то из здешних немцев по-английски. Фриц Хардах, один из помощников Круппа, шагнул вперед. Он жил в своей комнате для гостей на четвертом этаже и мало интересовался американцами, поскольку они его не трогали и не лезли в его дела.

Генерал был настроен дружелюбно. Он спросил у Хардаха, зачем, по его мнению, нужно продолжать это кровопролитие. Два дня назад он, Риджуэй, отправил в штаб Моделя парламентера с белым флагом, чтобы объяснить, что положение нацистов безнадежно. Ссылаясь на пример капитуляции южан во время Гражданской войны в США, генерал в личном послании объяснил немцам, что ради чести их офицерского корпуса и будущего их страны следует прекратить огонь. Но из штаба Моделя он получил устный ответ, что германские офицеры связаны присягой фюреру и не пойдут на измену. «Почему же гражданское население, – поднял брови Риджуэй, – не восстанет против этих ненормальных?» Хардах деликатно разъяснил генералу, что вот ведь и американская армия уже целую неделю не может создать плацдарм на южном берегу реки. Если американцы не в силах справиться с этими «ненормальными», то что говорить о мирном населении? Генерал тут же умолк, сказав только: «Я понял».

Затем он попросил, чтобы его провели по замку, и Хардах показал гостю личные апартаменты кайзера, рабочий стол Берты и Густава, кабинет Альфрида, обеденный стол на 65 человек, фрески дяди Феликса, гобелены 1709 года с изображением Венеры и Адониса, бассейн, портреты Круппов и кайзера в полный рост (портрет фюрера уже был убран), китайскую комнату и потайной ход в бункер Круппа. В конце экскурсии, в главном зале, генерал заметил, что какой-то американский рядовой упражняется с клюшкой для игры в гольф. Генерал спросил, где солдат взял ее. Рядовой показал на стенной шкаф. Риджуэй (не знавший, что специальный товарный состав вывез из Франции 4174 предмета искусства для украшения домов людей, отмеченных золотым знаком партии) велел положить клюшку на место и добавил: «Здесь как в музее. Пусть все останется на своих местах. Будущие поколения должны видеть то, что я увидел сегодня».

В ту весну было еще трудно поверить, что здесь вновь воцарится Крупп, и вместе с новым лидером Германии он будет принимать высоких гостей под звуки «Дойчланд юбер аллес» («Германия превыше всего»). Пока же на вилле по приказу генерала был оставлен наблюдательный пост, и стрельба продолжалась. 1 мая радиоприемники в Эссене и Вердене приняли передачу из Гамбурга. Сначала звучала Седьмая симфония Брукнера – как погребальная песнь, потом барабанная дробь, – и чей-то голос объявил: «Фюрер, до последнего дыхания сражавшийся с большевизмом, сегодня умер за Германию в рейхсканцелярии. 30 апреля фюрер назначил своим преемником адмирала Дёница. Адмирал, преемник фюрера, обращается к немецкому народу…»

Конечно, новому правительству оставалось только пойти на безоговорочную капитуляцию. Однако адмирал опять стал грозить кулаком русским, что несказанно всех поразило. Но его слова вдохновили войско экстремистов за Руром. Они продолжали утолять жажду войны до ночи с 6 на 7 мая. В это время внезапно наступило затишье на южном берегу. Видимо, и сюда дошли вести о крахе рейха. Около двух часов ночи 7 мая генерал Йодль и адмирал фон Фридебург подписали в Реймсе акт о сдаче. Напоследок Йодль сказал: «Я могу только надеяться, что победители обойдутся с нами великодушно». Но Красная армия продолжала бои до официального подписания акта о капитуляции 9 мая.

Потом наступили мир и тишина. Обстрелы прекратились. К вилле «Хюгель» на лодках стали подвозить продовольствие и медикаменты, и в этом здании временно расположился штаб 22-го корпуса армии США. В зале для балов и приемов разместились картографы, а в столовой обедали старшие офицеры. Дом Круппа предоставлял всем те маленькие удобства, которыми готова была окружить американских солдат благодарная власть. Примерно раз в неделю устраивали банкеты (еда для них готовилась на огромной кухне Круппа) и танцы. Немецких девушек в замке пока не было, но этот пробел восполняли женская прислуга и женщины из других стран Европы. Среди танцующих была и Эрнестина Рот. Они с сестрой уже вернулись из госпиталя и теперь хорошо знали, что такое вилла «Хюгель». Елизавета танцевала редко из-за больных ног. В сухую жаркую погоду она чувствовала себя нормально, но при повышении влажности начинались боли. Однажды, когда она сидела в приемной в фойе, какая-то нарядная женщина спросила ее по-немецки, можно ли ей пройти в свою комнату. Гостья пояснила, что, по ее сведениям, в замке живут только мужчины. А она Ирмгард фон Болен, член семьи Крупп. Прежде она жила здесь, и в комнате наверху осталась ее шуба. Гостья сказала, что в этой части страны зимы бывают очень холодными, и шуба может ей понадобиться. Помолчав немного, Елизавета сказала, что ей это известно. Подозвав слугу, она попросила принести даме ее шубу.

Рано утром 11 апреля, когда Альфрид Крупп попал в руки американцев, полковник Отто Скорцени метался по Вене под огнем снайперов в поисках ближайшего отделения гестапо, чтобы сообщить по радио Гитлеру, что этот город потерян. НКВД создавал там марионеточный режим. Американцы, в отличие от Черчилля, не были особо встревожены территориальными притязаниями Сталина, но они находились под влиянием легенд о некоем «редуте» – укрепленном районе на юге страны, который мог послужить последним пристанищем фюрера. Правда, никто точно не знал, где находится эта цитадель.

Истоки этой легенды не вполне ясны. В 1944 году слухи о «редуте» в Австрийских Альпах дошли до А. Даллеса, который послал в Вашингтон предупреждение об этом из Швейцарии. Информация каким-то образом стала достоянием немцев, в Берлин была отправлена шифрованная депеша, и Геббельс принялся эксплуатировать этот сюжет.

К Рождеству в него уже верили практически все командующие американскими силами. Отсюда возникло убеждение, будто «последняя кампания» произойдет в Южной Австрии, где якобы расположен «редут».

Поэтому, после того как в Руре был окружен Модель, американский генерал Брэдли со своими войсками вторгся в центральную часть Германии, а затем повернул к югу, к Дунайской долине, находившейся к западу от Вены, и послал русским радиограмму, что он сможет захватить «укрепленный район» прежде, чем войдет с ними в прямой контакт. Между тем для большинства немецких командующих «национальный укрепрайон» был лишь воплощением мечты фюрера. Однако для Брэдли было достаточно и того, что в эту идею верил Эйзенхауэр. Вот почему Блюнбах, находившийся между Веной и Мюнхеном, стал объектом военных амбиций и американцев, и русских, которые не верили в сведения об «укрепленном районе», но просто считали необходимым продолжать свое наступление в Австрии. С одной стороны шли американцы, с другой – советские войска под командованием маршалов Малиновского и Толбухина. Брат Альфрида Бертольд, слушавший немецкое и американское радио, внимательно следил за этими событиями. Он не знал, как быстро завершится наступление, но понимал, что идиллический уголок, где он сам находился, является целью для войск противника. Он хотел избавить своего отца от советского плена. Для всего мира Густав оставался символом Круппов, и коммунисты, более интересующиеся идеями, чем юстицией, могли бы отдать его под собственный суд, как представителя капитализма. Паралич Густава едва ли помешал бы этому замыслу: они были опытными сценаристами.