Слова сияния - Брендон Сандерсон

— Мои поздравления, — сказал брат Лан. — Ты смогла получить самую легкую работу в мире.

Девушка-ардент поджала губы и оглядела его сверху донизу. Она явно не ожидала, что ее новый наставник окажется полным, немного пьяным и зевающим человеком.

— Вы... старший ардент, до которого меня определили?

— «К которому меня определили», — поправил брат Лан, приобняв девушку за плечи. — Ты научишься, как правильно разговаривать до мелочей. Королеве Эсудан нравится, когда ее окружают изысканные люди. Благодаря им ей кажется, что она также входит в их число. Моя задача — научить тебя подобным вещам.

— Я прослужила ардентом здесь, в Холинаре, больше года, — ответила девушка. — Думаю, мне вообще вряд ли требуется обучение...

— Да-да, — проговорил брат Лан, увлекая ее прочь от входа в монастырь. — Тут дело вот в чем. Видишь ли, твои наставники сказали, что, возможно, тебе понадобится немного дополнительного внимания. Получить назначение в свиту самой королевы — чудесная привилегия. Которую ты запрашивала с некоторой долей... э-э... настойчивости.

Девушка шла рядом с ним, и каждый шаг выдавал ее неохоту. Или, может быть, замешательство. Они прошли через Круг воспоминаний, круглый зал с десятью лампами на стенах, по одной на каждое древнее Серебряное королевство. Одиннадцатая лампа символизировала Залы спокойствия, а большая церемониальная замочная скважина в стене — необходимость для ардентов игнорировать границы и смотреть только в души людей... или что-то в этом роде. Честно говоря, он был не уверен.

Миновав Круг воспоминаний, они ступили в крытый переход между строениями монастыря. По крыше моросил слабый дождик. На последнем отрезке пути с Солнечной аллеи открывался чудесный вид на Холинар, в ясный день уж точно. Даже сегодня Лан мог разглядеть большую часть города, так как и храм, и дворец располагались на плоских вершинах холмов.

Поговаривали, что сам Всемогущий вырезал Холинар в камне, небрежно выдолбив участки поверхности своим пальцем. Лан задавался вопросом, насколько он был пьян в тот момент. О, город пленял красотой — но красотой, которую создал художник, находящийся не совсем в здравом уме. Камень принял форму покатых холмов и спускающихся под большим уклоном долин. Когда в него вгрызались инструментами, открывались тысячи ярких слоев красного, белого, желтого и оранжевого оттенков.

Самыми чудесными образованиями были ветряные лезвия — громадные закругленные каменные гребни, проходящие через весь город. Красиво исчерченные разноцветными слоями по бокам, они изгибались, скручивались, поднимались совершенно непредсказуемо, как рыба, выпрыгивающая из океана. По общему мнению, их форма была связана с тем, каким образом дуют ветра в окружающей местности. Лан всерьез намеревался изучить этот вопрос. Когда-нибудь.

Скользящие подошвы мягко ступали по мраморному полу под шелест дождя. Лан сопровождал девушку — имя опять вылетело из головы.

— Посмотри на наш город, — сказал он. — Здесь все должны работать, даже светлоглазые. Хлеб нужно печь, за землями — присматривать, булыжники... э-э... булыжить? Нет, так не говорят. Бездна! Как называется то, что делают с булыжниками?

— Я не знаю,— тихо проговорила девушка.

— Ну, теперь не важно. Видишь ли, у нас всего лишь одна задача, и она проста. Служить королеве.

— Это нелегкая работа.

— Но в том-то и дело, что все легко! — воскликнул Лан. — До тех пор, пока мы все служим одинаково... осторожно и одинаково.

— Мы подхалимы, — сказала девушка, вглядываясь в город. — Арденты королевы говорят ей только то, что она хочет слышать.

— Ага, вот мы и подошли к самому основному.

Лан похлопал девушку по руке. Как там ее зовут? Ему же говорили...

Пай. Не очень похоже на имя алети. Наверное, она выбрала его, когда стала ардентом. Такое случалось. Новая жизнь, новое имя, часто очень простое.

— Видишь ли, Пай, — проговорил Лан, наблюдая за ее реакцией. Да, видимо, он правильно запомнил имя. Его память, должно быть, улучшается. — Твои наставники хотели, чтобы как раз об этом я и поговорил с тобой. Они опасаются, что, если тебе не дать подходящих указаний, ты спровоцируешь шторм здесь, в Холинаре. Никто не желает ничего подобного.

Он и Пай разминулись с другими ардентами в Солнечной аллее, и Лан кивнул им. У королевы было много ардентов. Действительно много.

— Вот в чем дело, — продолжил Лан. — Королева... Она иногда беспокоится, что Всемогущий ею недоволен.

— И правильно делает, — ответила Пай. — Она...

— Ну-ка, цыц, — поморщился Лан. — Просто... помолчи. Выслушай. Королева считает, что, если она будет хорошо обращаться со своими ардентами, тем самым обеспечит себе милость того, кто повелевает штормами, скажем так. Хорошая еда. Хорошая одежда. Сказочные апартаменты. Масса свободного времени заниматься тем, что нам по душе. Мы получаем все эти блага до тех пор, пока она думает, что находится на верном пути.

— Наш долг говорить ей правду.

— Мы говорим! — воскликнул Лан. — Она избрана Всемогущим, не так ли? Жена короля Элокара правит, пока он сражается в священной войне Возмездия против убийц короля на Разрушенных равнинах. Ее жизнь совсем не легка.

— Она устраивает пиры каждый вечер, — прошептала Пай. — Королева погрязла в чревоугодии и невоздержанности, бросает деньги на ветер, пока остальной Алеткар увядает. Люди в отдаленных городах страдают от голода, посылая сюда запасы продовольствия, и считают, что их направят нуждающимся солдатам. Пища гниет, потому что королеву нельзя побеспокоить.

— На Разрушенных равнинах достаточно продовольствия, — ответил Лан. — У них там драгоценные камни чуть ли не из ушей выскакивают. И здесь тоже никто не страдает от голода. Ты преувеличиваешь. Все в порядке.

— Если ты королева или один из ее лакеев, то да. Она даже отменила Пир нищих. Это достойно порицания.

Лан мысленно зарычал. С этой... с этой девицей будет непросто. Как ее убедить? Он не хотел, чтобы дитя затеяло что-то, от чего могло пострадать. Ну, или он сам. В основном он сам.

Они вошли в главный восточный зал. Расположенные здесь выточенные колонны считались одним из величайших произведений искусства всех времен, а их историю можно было проследить вплоть до темных дней. Покрытие пола отличалось искусностью — глянцевое золото под преобразованными лентами кристаллов. Казалось, что по мозаичному полу текут ручейки. Потолок украшал сам Оолелен, великий художник-ардент, изобразивший шторм, дующий с востока.

Судя по почтению, выраженному Пай, все это могло с таким же успехом быть крэмом в канаве. Похоже, она видела только снующих вокруг ардентов, созерцающих красоту. И жующих. И сочиняющих новые поэмы для ее величества. Хотя сам Лан, честно говоря, избегал подобного. Слишком напоминало работу.

Возможно, причиной такого отношения Пай являлась остаточная зависть. Некоторые арденты завидовали тем, кого приблизила к себе королева. Лан попытался объяснить, какая роскошь теперь в ее распоряжении: горячие ванны, катание на лошадях из личных конюшен королевы, музыка и искусство...

Лицо Пай мрачнело все больше. Вот так беспокойство. Этот подход не сработал. Новый план.

— Пойдем-ка, — проговорил Лан, направляя девушку к ступеням. — Хочу тебе кое-что показать.

Ступени вились через весь дворцовый комплекс. Ему нравилось это место, каждая его мельчайшая часть. Белые каменные стены, золотистые лампы со сферами и дыхание старины. Холинар никогда не подвергался разграблению. Он был одним из немногих восточных городов, избежавших подобной судьбы после падения Теократии. Однажды дворец горел, но пламя погасло после того, как уничтожило восточное крыло. Событие назвали чудом Ренера — налетел сверхшторм и потушил огонь. Лан мог бы поклясться, что здесь до сих пор пахло гарью, триста лет спустя. И...

А, верно. Девушка. Они продолжили спускаться по ступеням и в конце концов оказались в помещениях дворцовой кухни. Обед уже закончился, но никто не помешал Лану ухватить со стойки тарелку с поджаренным по-хердазиански хлебом, когда они проходили мимо. Для любимцев королевы, которые могли проголодаться в любое время, оставляли множество лакомств. Работа подхалимом вызывала аппетит.

— Пытаетесь соблазнить меня экзотическими блюдами? — спросила Пай. — Последние пять лет на каждый прием пищи я съедала только миску вареного таллия и по особенным случаям кусочек фрукта. Такое на меня не подействует.

Лан замер на месте.

— Ты ведь не серьезно, да?

Она кивнула.

— Что с тобой не так?

Девушка покраснела от смущения.

— Я принадлежу девотарию Отрицания. Я хотела испытать, каково это, отринуть физические нужды моего...

— Все оказалось хуже, чем я думал, — произнес Лан, взяв ее под руку и потащив через кухню.