Верная Рука - Май Карл Фридрих

Виннету сразу же сообразил, что речь идет о какой-то загадке. Он быстро взглянул на меня, и на его лице заиграла довольная улыбка. Вождь осэджей обратился ко мне грубым тоном:

— Шеттерхэнд узнает, что случилось, и скоро отпустит меня!

Я ничего не ответил и стал Спускаться. Остальные последовали за мной. Хаммердал и Холберс повели лошадей с индейцами, и толстяк заговорил со своим закадычным другом:

— Значит, у вас произошло нечто очень важное, Пит Холберс, старый енот?

— Если ты думаешь, что это важно, то ты угадал, — послышался ответ.

— Угадал или нет — какая разница! В любом случае это не так важно, как то…

— Оставьте болтовню! — прервал я его. — Прежде чем очередь говорить дойдет до вас, здесь будут говорить другие.

Он понял, что чуть не совершил ошибку, и закрыл себе рот ладонью. Мы спустились вниз, отвязали пленников от лошадей, положили их на землю и сели сами рядом. Виннету, не зная, что я держу пока в секрете от него, украдкой бросил на меня вопросительный взгляд, на который я ответил ему:

— Пускай мой брат скажет мне то важное, что у него есть!

— Мне говорить с открытым ртом?

Он имел в виду, может ли он говорить без оглядки на то, о чем я пока умалчиваю.

— Да, — ответил я. — Надеюсь, не случилось ничего страшного.

Как я и ожидал, вмешался Уоббл и насмешливо заговорил:

— Очень страшное и в высшей степени неприятное для вас! Если вы надеетесь еще долго держать нас в плену, то вы сильно ошибаетесь!

— Ну-ну, — засмеялся я. — Пока карты легли для нас еще лучше, чем раньше.

— Как так?

— Сегодня у нас на одного пленника больше, чем вчера.

— И вы думаете, что это ваше большое преимущество? Пускай Виннету скажет, как обстоят у вас дела!

На этот раз апач преодолел свою гордость и сказал:

— У старого ковбоя яд на языке. Пускай брызгает им на нас, я не буду ему мешать.

— Да, это яд, и такой, от которого вы все погибнете, если не отпустите нас на свободу, this is clear!

— Ты зря стараешься, если хочешь запугать нас! — засмеялся я.

— Все-таки смеешься! Смех у тебя сразу же пройдет, когда ты узнаешь, что произошло во время вашего победоносного отсутствия. — Он показал на нового пленника и продолжил: — Воинам осэджей отсутствие вождя показалось слишком долгим, и, чтобы узнать его причину, они послали к нему этого человека. Он приехал к тому лесу, где вы нас схватили, потом пошел по следу и приехал к лагерю. Теперь понял?

— Я понял только, что при этом он был пойман.

— Прекрасно! Но ты не знаешь, что он был не один. С ним был еще один осэдж, который оказался умнее и осторожнее и сумел ускользнуть. Теперь он уже успел вернуться, захватил с собой сотню индейцев, и они следуют за ними по пятам. Мой совет тебе — отпусти нас прямо сейчас, это лучшее, что ты можешь сделать в настоящий момент. Если появятся эти осэджи и увидят нас у вас в плену, то они не пощадят никого, а сметут вас, как буря жалкие веточки!

— Это все, что ты хотел мне сказать?

— Пока да. Но если ты будешь настолько глуп, что не примешь во внимание мой добрый совет, то у меня для тебя есть еще кое-что.

— Тогда давай лучше сразу это «кое-что».

— Нет. Сначала я все-таки хочу посмотреть, действительно ли Олд Шеттерхэнд обладает хоть сотой долей того ума, который ему приписывают, — ошибочно, конечно.

— Так много мне совсем необязательно, мне достаточно и одной десятитысячной доли, чтобы высмеять твои угрозы. Не забывай, что вы находитесь в нашей власти, а осэджей все еще нет. Что мешает нам убить вас?

— Нет, для этого вы слишком добры и слишком любите Христа. Кроме того, вы знаете, что осэджи отплатят вам за нашу смерть!

— Пара индейцев? Но что они могут сделать с Виннету, не говоря уже обо мне?!

— Да, твое самомнение велико, это я знаю! Но я догадываюсь, что тебе придает такое мужество на самом деле.

— И что же это?

— Как и Виннету, вы были на ферме Феннера и попросили там помощи. Наверное, несколько жалких ковбоев уже в пути.

— Если бы вы хоть мало-мальски могли рассчитать время, то сообразили бы, что он еще не успел бы вернуться с фермы. Я был совсем в другом месте и сейчас докажу вам, что думал о вас, приведя кое-кого.

— Хотелось бы знать, кто это. Будь добр, покажи!

— Тотчас! Эту радость я с удовольствием доставлю тебе и Шако Матто.

Я шепнул несколько слов Дику Хаммердалу на ухо, и он, улыбнувшись, поднялся и ушел. Все, даже Виннету, хотя он и старался не показывать этого, ждали с напряжением, кого приведет Дик. Через некоторое время он вернулся, ведя за собой нашего осэджа.

— Уфф! — воскликнул Шако Матто.

— Тысяча чертей! — воскликнул Уоббл. — Это ведь…

Он посчитал лучше остановиться на середине фразы. Я показал знаком Хаммердалу, чтобы тот увел обратно пленника, который мог выдать как-нибудь присутствие Апаначки. Потом спросил старого ковбоя:

— Ну, как? Ты по-прежнему уверен, что осэджи прискачут?

— Черт тебя побери! — последовал грубый ответ.

— Уфф! — вставил тут Шако Матто. — Олд Уоббл забыл о найини.

— Да, конечно, — откликнулся тот. — Я уже упомянул, что у нас есть еще один козырь, который ты не сможешь побить, каким бы хитроумным себя ни считал!

— И на который я все же хотел бы взглянуть.

— Пожалуйста. Ты, наверное, с удовольствием вспомнишь Льяно, где ты имел честь…

— …быть обокраденным тобой, — продолжил я.

— Совершенно верно. Но я хотел сказать о другом, — засмеялся старик. — Там был один молодой найини-команч. Как его звали?

— Апаначка, — ответил я, делая вид ничего не подозревающего человека.

— Да, Апаначка! Тебе ведь он очень нравился, не так ли?

— Да.

— Ты любишь хвастаться своим добрым сердцем. Я думаю, ты не изменил своего отношения к нему?

— Напротив, я полюбил его еще больше!

Он говорил высокомерным тоном, потому что был уверен в себе. На этот тон перешел и я, потому что я заметил, что Апаначка прекрасно справляется с той ролью, которую я для него предназначил. Вождь найини стоял в кустах на том месте, куда ушел Хаммердал, которого, по всей видимости, Апаначка оставил у наших лошадей. Он, наверное, сам догадался, что я готовлю сюрприз, и, не дожидаясь того, что я позову его, подобрался к нам. Я посмотрел на Виннету и понял, что его-то зоркие глаза уже заметили команча.

— Еще больше? — переспросил меня Уоббл. — Ты, наверное, хочешь этим сказать, что готов для своего друга и брата на любую жертву?

— Конечно. Я никогда не оставлю его в опасности, даже если из-за этого мне пришлось бы рискнуть своей жизнью.

— Прекрасно! Тогда я тебе, кстати, могу сообщить, что он находится в большой опасности.

— Неужели?

— Да.

— И в чем эта опасность?

— Он в плену у осэджей.

— Я так не думаю.

Олд Уоббл наблюдал за мной в надежде заметить ужас на моем лице. Когда же я так быстро и равнодушно ответил, он принялся меня убеждать:

— Ты думаешь, я тебя обманываю, но это правда, это на самом деле так!

— Чепуха.

— Спроси у осэджа, которого поймал вчера Виннету. Он принес нам весть, которая нас обрадовала настолько же, насколько должна огорчить вас.

— Тем не менее это ложь, он не в плену!

— Я клянусь тебе сто раз!

— Клятвы Олд Уоббла не значат для меня ничего. Итак, это и есть твой козырь?

— Конечно!

— Теперь я догадался, чего ты хочешь. Ты полагаешь, что мы обменяем вас на Апаначку?

— Посмотри-ка, каким умным ты стал, когда тебя ткнули носом именно туда, куда нужно. Ты угадал.

— Мне очень жаль, но есть место, куда сейчас же следует ткнуть носом тебя!

— Что за место?

— Кусты справа от тебя. Будь добр, ткни свой нос туда!

Он повернул голову в указанную сторону. Апаначка слышал каждое наше слово, он раздвинул ветки в стороны и выступил вперед. Если прямо перед ними ударила бы молния, Шако Матто и Олд Уоббл пришли бы в меньший ужас, чем теперь, когда появился вождь команчей.