Соседи (СИ) - Drugogomira

— Уля! Улечка! Пожалуйста! Пожалуйста… — быстро-быстро зашептали в ухо. — Посмотри на меня… Я здесь!

Юлька. Это её Юльки шёпот. Слава Богу, она тут.

— Юль… Ю-Юлька… Он…

Нет сил. Ужасно получалось, точнее, совсем не получалось сказать – задыхаясь, заикаясь и сотрясаясь всем телом, она гнусавила прямо в Юлин пахнущий душистым кондиционером для белья джемпер.

Руки сплелись на спине надёжным замком.

— Тише, тише… — сдавленно вдохнув и притягивая к себе, прошептала подруга в макушку, — ничего не говори. Я знаю. Налетела на фото в наших каналах. Ты трубку не берёшь… Я испугалась очень.

— Он м-меня зас-слонил…

— Там так и пишут… Люди видели… Улечка…

Юлька замолчала. Вместо слов говорила объятиями, сжимая в кольце рук всё крепче и крепче. Грудная клетка вздымалась, кожу обдавало горячим воздухом, а воздух, забранный собственными лёгкими, прорывался наружу бесконтрольным потоком рыданий.

— Давай я за Мишей этим схожу? — чуть помолчав, пробормотала Юля неуверенно. — Если они дома, конечно. Может, у него успокоительное нормальное найдется. Хочешь?

Ульяна отчаянно замотала головой. Предстояло сообщить Юльке, что час разлуки пробьёт не в условном декабре, как планировалось и озвучивалось ей некоторое время назад, а прямо сегодня. От мысли о том, что единственной подруги больше не будет рядом, когда того потребует душа, становилось ещё поганее, хотя, казалось бы, куда уж «ещё».

— Отец должен приехать, — кое-как уняв приступ истерики, тихо выдохнула Уля в плечо. — Увезёт отсюда…

Почувствовала, как окаменело и без того напряженное тело.

— Увезёт? Сейчас? — растерянно переспросила Новицкая. Чуть отстранившись, провела ладонью по волосам и осторожно заправила за ухо мокрую прядь. Лоб ощутил касание мягких губ, и стало чуточку теплее и будто легче. — Почему?

Юлин баюкающий тон дарил успокоение, утешало гулкое биение сердца и понимание, что в войне против целого мира спиной к спине с ней всегда будет стоять её Новицкая. Одна такая на весь белый свет.

— Не хочу быть здесь, — вновь утыкаясь в джемпер, отозвалась Уля еле слышно. — Не могу её видеть.

— Кого? — осторожно уточнила Юля. Казалось, выбрав шептать, она заклинала Улиных демонов. Просто лежа рядом в обнимку, прижимаясь щекой и нашёптывая свои вопросы, утихомиривала змеиный клубок из боли, ужаса, отчаяния и ненависти и осторожно высасывала попавший в раны смертельный яд.

— Маму.

Юлька промолчала, лишь вздохнула прерывисто и кивнула в знак того, что ответ принят. В горле вновь встал ком, снова хотелось выть волком от несправедливости и ощущения собственной слабости и никчемности. Ничего не может! Останавливало лишь осознание, что мама находится где-то совсем рядом и всё услышит.

— Она, представляешь?.. И сейчас, и тогда… — давя судорожный вздох, пробормотала Уля в плечо. — Это она ему какой-то херни наговорила за моей спиной… Дважды, Юль! А он мне не сказал ничего. Это что нужно было внушить человеку, чтобы он захотел исчезнуть, Юль? Что?..

Почувствовала, как пуще прежнего напряглось Юлькино тело.

— Даже думать не хочу, — тихо отозвалась та, вновь аккуратно заправляя за ухо склеенную соленой водой прядь. — Никак не привыкну, что они у тебя теперь по плечи. Но тебе идёт… Ты уверена, да? Что мама?

— Она сама признала…

Комната погрузилась в тягостную тишину. За дверью не раздавалось ни шороха, до ушей доносилось лишь тиканье стрелок часов на кухне. А в воспаленное сознание, вопреки внутреннему протесту, коротким пунктиром пробивалась мысль о мамином самочувствии.

— Где она сейчас? — прошептала Уля. — Слушает? Или у себя?

«Давление, небось…»

Юля неопределенно повела плечами.

— Не знаю. Открыла дверь, увидела меня и не обрадовалась, если честно. Зыркнула ещё так… Неприятно. Я ей как-то наговорила всякого и теперь враг народа, — хмыкнула подруга. — Но пустила, видишь. Сказала, что раз я здесь, она до аптеки добежит.

Ну, раз сказала, что «добежит», значит, всё не так уж и плохо с её состоянием. При действительно высоком давлении мама лежит пластом или передвигается по квартире, держась за стены. Получается, мать-то у неё покрепче, чем прикидывалась. Следом тут же возник резонный вопрос о том, в чём она вообще не прикидывалась? Ничего, кроме равнодушной тишины внутри, эти залётные мысли не вызвали… Их расшвыривали из головы совсем другие, не оставляющие ни на секунду. Не зайти на очередной припадочный круг помогал лишь Юлин мерный голос и ласковые руки. Но лёгкие и сердце налились расплавленной сталью, а душа словно отлетела. Душа была вовсе не здесь, а где-то там, в палате с белыми стенами и потолками.

— Что ты ей такого наговорила? И когда? — механически спросила Ульяна, отчётливо чувствуя, насколько же именно сейчас ей это не важно.

— Да… так, — вновь ухмыльнулась Юля. — Не бери в голову. Значит, Филин оказался вовсе не безобидным, да?

— Что?..

— Ничего… Как-то ты сравнивала её и меня с Филином, себя с Ежиком, а Чернова с белой Лошадью. В тумане. Помнишь? Ещё говорила, что когда-то он был как Медвежонок, — Юлька замолчала ненадолго, выдохнула и крепче сжала кольцо рук. Под таким натиском рёбра могли уже и не выдержать, но Уле становилось легче. — Ладно, Уль… — дрогнувшим голосом продолжила она, — я всё пытаюсь оттянуть, но толку-то… Не знаю просто, как тебя спросить, сформулировать как… Может, мне больницы обзвонить? Понимаю, что страшно… Но нужно. Нужно же знать, что с человеком.

Захлестнуло новой волной страха и в то же время – благодарностью. Юлька готова сейчас стать её руками, ногами, ушами и трезвой головой. Даже, кажется, сердцами готова обменяться, лишь бы облегчить состояние подруги.

— Не нужно обзванивать, — приглушенно отозвалась Уля. — Он в реанимации. После операции. Зоя Павловна – подруга мамина, она главврач… В другой больнице. Но у неё связи есть, она его нашла. Она говорит, что четыре часа… — как воздух весь вновь из лёгких выкачали: невозможно произнести. — Что не дают никаких вообще прогнозов. Юль…

Внутри грохотало и взрывалось, ужас блокировал сознание и оплетал мириадами невидимых нитей. Так хотелось рассказать ей, что чувствует, высвободиться из слизкой паутины страха, но слов, способных выразить безысходное отчаяние души, не придумали.

— Ну, хоть живой… — поспешно включилась Юля, будто считывая её состояние, и сердце обречённо сжалось, свело судорогой тело. Каторга… — Прости. Просто жуть такая в каналах этих… Народ еще в комментах… Эксперты все такие, блядь! Думала… Блин, прости, Уль…

— Скажи, что всё будет хорошо. Пожалуйста…

— Конечно! —воскликнула Юлька чересчур уж воодушевленно. — Чтобы Чернов – и из жопы не вылез… — «Ты прямо как баб Нюра… Спасибо…» — Вот увидишь! — жарко зашептала она в ухо. — Чернов не Чернов будет, если не выберется. Да он уважать себя перестанет в секунду, когда обнаружит вокруг облачка! Он…

Юлька запнулась, а Уля дёрнулась так, словно в неё вцепилась клыками и теперь пыталась разодрать на части огромная обезумевшая свора диких собак. Само допущение подобного исхода вызывало лишь одно желание: отправиться на облачка за ним. Следом, несмотря на то, что свою жизнь он поставил на кон, чтобы её продолжалась.

Замок входной двери щёлкнул – мать вернулась. Действительно, «сбегала».

— Прости, какую-то херню я несу… — судорожно выдохнула Юля. — Это от нервов всё, просто не знаю, как ещё тебя приободрить. Идиотская шутка вышла. В общем… Вещи тебе помочь собрать?

— Вещи? — переспросила Ульяна глупо.

«Какие вещи?..»

— Ну да, вещи, — повела Юлька плечом. — Не похоже, что ты в состоянии справиться сама.

Новицкая сегодня – её психотерапевт, её руки, силы, голос, глаза, рассудок, охрана и таблетка от умопомешательства к исходу страшных суток.

..

Наблюдая за тем, как ловко Юля расправляется с поставленной самой себе задачей, уверенно сортируя чужое барахло на стопки под условными названиями «крайне необходимое», «пригодится», «ну такое» и «нафиг», пока хозяйка всего этого великолепия тряпкой распласталась на кровати, не в состоянии и пальцем шевельнуть, Ульяна вяло думала о том, как ей повезло с подругой. Внутри всё выступало против дальнейшего взаимодействия с миром, и Юля принимала на себя удары. Перво-наперво она изолировала в большой комнате мать, ударившуюся в рыдания при виде раскрытого чемодана и кучек тряпья, косметики, обуви и техники. Затем рванула к Мише за помощью. Повезло: сосед оказался дома, так что уже спустя две минуты маме что-то кололи, а спустя десять в квартире стало чуть тише. Сама Уля от успокоительного отказалась. Она до сих пор словно в параллельном мире пребывала. Может, это продолжал действовать препарат, введённый медиками ещё днем, а может, это мозг наотрез отказывался возвращаться в сознание полностью, зная, что именно в таком случае ждет его хозяйку. Как бы то ни было, сейчас Ульяна ощущала себя бесполезным мешком мяса и костей. И понимала, как оно ей нужно – полное сознание. В таком состоянии она оказалась не способна вообще ни на что. Так что Мишу уверили, что в уколе необходимости нет, и проводили, предварительно взяв с него обещание зайти через пару часов проверить мать. А после подруга вновь занялась упаковкой чемодана и сумки.