Власть и наука - Валерий Сойфер

"... количество целлюлозы, содержащейся в двух тоннах перегноя, едва ли может обеспечить получение даже 1 кг азота" (33).

Обстоятельная критика предложений Т.Д.Лысенко об использовании удобрений и извести была выражена также в статье сотрудников Тимирязевской академии (34).

Возможно, Лысенко сердили рецензии, но, несмотря ни на что, он оставался верен себе. Авакян продолжал ставить фальсифицируемые опыты в "Горках Ленинских", а из уст Лысенко по-прежнему исторгались восторженные слова о невиданной доселе пользе органо-минеральных смесей.

Агрохимики указывали академику, что известь при перемешивании с суперфосфатом переводит последний в трехкальцийфосфат -- тот исходный компонент фосфорита, из которого на обогатительных, а затем химических фабриках в процессе трудоемкой и дорогостоящей процедуры получали суперфосфат. Лысенко учили, что для того и производят суперфосфат, что трехкальцийфосфат ни растениями, ни большинством микроорганизмов не усваивается, следовательно, тройчатки никакой прибавки в усвоении фосфора дать не могут. С равным успехом можно было бы посыпать поля дробленными булыжниками.

Специалисты-микробиологи, со своей стороны, утверждали: расчет на помощь растениям от одних лишь микробов -- утопия. Активности микроорганизмов не хватит, чтобы обеспечить растения всеми компонентами питания в нужном количестве.

Одновременно почвоведы рассчитывали традиционные уравнения выноса веществ из почвы растениями и вклада микробов и утверждали: баланс будет балансом только в том случае, если человек будет пополнять почву тем количеством минеральных и органических веществ, которые из нее выносятся в результате выращивания растений. Не будешь вносить удобрения, чтобы покрыть дефицит, -- почвы истощатся, а урожайность полей неминуемо упадет.

Агрономы и растениеводы с учетом знаний, полученных биохимиками, физиологами, другими специалистами, давали рекомендации о лучших сроках внесения удобрений, их количестве в те или иные периоды роста, способах подкормок.

Все эти выкладки ученые сопоставляли с данными мировой науки. Они указывали руководству страны, что нельзя увеличить производство зерна в стране без резкого расширения производства удобрений.

А Лысенко тем временем стоял на своем и клеймил оппонентов за то, что они-де несут советскому сельскому хозяйству одни вредные идеи.

В 1954 и в 1955 годах Лысенко еще оставался Президентом ВАСХНИЛ. Споры спорами, а власть он удерживал в своих руках. Поэтому из руководящего центра агрономической науки были даны указания различным научным учреждениям -- поддержать предложение президента, в специальных опытах выявить эффективность органо-минеральных смесей в конкретных условиях, на различных культурах и полученные данные доложить.

Уже в 1954 году такая проверка была начата на полях сразу 43 научно-исследовательских институтов и опытных станций по всей стране. Проверку вели отнюдь не идейные противники Лысенко, не злокозненные его враги. Единственно, чем отличалась эта проверка от предшествующих, -- более тщательным отношением к постановке опытов. Уже гремели по научным журналам раскаты грома дискуссий по проблеме вида, уже знали все из газеты "Правда" о судьбе докторской диссертации Дмитриева. Оказаться на его месте не хотелось никому, а во всесильность Лысенко, не сумевшего защитить даже своего протеже, к тому же занимавшего высокий пост в Госплане, уже не верили.

Схему проверочных опытов разработали во Всесоюзном НИИ удобрений, агротехники и агропочвоведения, где работало много учеников Прянишникова. Схема была составлена грамотно, четко регламентировала условия постановки проверочных экспериментов. Сюда же в институт стекались результаты из всех 43 научных учреждений.

Сведенные воедино и статистически обработанные данные были опубликованы уже в 1955 году (35). Прекрасные результаты, полученные в "Горках Ленинских", не подтвердились. Там, где земля не была достаточно плодородной, прибавки урожая вообще не было. Там, где она все-таки отмечалась, оказалось, что прибавку обеспечил суперфосфат и перегной.

"Однако, -- отмечалось в отчете, -- малые дозы перегноя опасны, так как это ведет к уменьшению последействия в последующие годы" (36).

Иными словами, при лысенковском способе удобрений можно было продержаться год -- другой на богатых почвах, но потом неминуемо они оказались бы истощенными. Известь же была просто вредна в большинстве районов (там, где кислотность почв не была чрезмерно высокой). Была отмечена высокая затрата труда на приготовление смесей.

Авторы доклада сообщали результаты очень осторожно, приводили лишь цифры (памятуя, что специалистам больше ничего и не нужно) и очень деликатно характеризовали органо-минеральные смеси, как не везде и не всегда достаточно эффективные, хотя из их же данных можно было сделать и более решительные выводы. Но слова словами, а смысл был всем ясен: чтобы вести хозяйство не убыточно, нужно вносить в почву высокие дозы удобрений.

Хрущев выдвинул в эти годы лозунг: "Догнать и перегнать западные страны и прежде всего США по производству сельскохозяйственной продукции (и прежде всего мяса и молока) на душу населения" (37). Ученые в связи с этим заявляли: чтобы воплотить лозунг в жизнь, сначала надо догнать США и Западную Европу по уровню производства минеральных удобрений. Тогда будет вдосталь корма для скота, животные не будут пухнуть и дохнуть от голода, и после этого сможет возрасти его поголовье.

Лысенко в противовес этому стоял на своем: тройчатка спасет и без увеличения объема производимых удобрений, за Америкой и Европой в этом вопросе гнаться нечего. Но, конечно, всех, кто был связан с этой проблемой, более всего изумляли неизменно высокие урожаи, получаемые в "Горках" при посеве разных культур на фоне внесения одной тройчатки. Ларчик приоткрылся в 1955 году, когда директор "Горок Ленинских" Федор Васильевич Каллистратов опубликовал в журнале "Земледелие" статью о посевах по тройчатке (38). Оказалось, что каждый сезон посевы сдвигали на то поле, которое за год до этого сезона получило не просто приличную, а сверхприличную дозу удобрений, и не только тех, что входят в тройчатку. На гектар посевов вносили порой по два центнера азотных удобрений (аммиачной селитры), по центнеру хлористого кальция и т. д., а с учетом того, что всё это проделывали в течение многих лет (практически за всё время советской власти), то немудрено, что прибавка к этому фону ничтожных доз тройчатки неизменно вела к хорошему результату.

Важной особенностью опытов в "Горках" было полное пренебрежение непременными правилами постановки и проведения научных работ, без следования которым наука превращалась в подлог. В контрольных посевах наблюдалась поразительная пляска результатов: Лысенко в своей книге сообщил, что в его опытах урожай на контрольных делянках колебался от 16 до 4,9 центнера с гектара (39). Ясно, что такая "аккуратность" никуда не годилась: что можно было считать контрольной урожайностью -- 4,9 или 16 ц/га или какие-то промежуточные цифры? Сравнишь с меньшей цифрой, получишь огромную прибавку. Сравнишь с 16 центнерами с гектара -- прибавки не будет или она будет минимальной. Такие опыты следовало браковать как неудавшиеся, но Лысенко это не смущало, он приводил их в книге и основывал на них рекомендации для всей страны.

С другой стороны, теория эксперимента требует, чтобы опыт был повторен определенное количество раз. Требуемого теорией числа повторностей опытов в "Горках" никогда не достигали. Позже, когда было выяснено, что в "Горках" каждый год вносили на поля огромное количество удобрений, стало ясно, почему так боялись правильно поставленных повторов. При запущенном учете посевов всегда была опасность попасть на участок с неизвестным фоном -- ждешь, что делянка даст маленькие урожаи, потому что её сделали контрольной и никаких удобрений не внесли, а получишь вдруг огромный урожай, только потому, что в предыдущие годы на этот участок не пожалели удобрений. Поэтому, решили лысенковцы, проще всегда ставить в разных концах базы разные опыты (но однократные). Так и способней и уверенней. В крайнем случае, можно данные того или иного опыта попросту выбросить, и делу конец.

Эта практика очередной раз выплыла наружу на сессии ВАСХНИЛ в 1956 году. Сессия была посвящена обсуждению новой "теории питания растений" и привлекла тогда большое внимание. Пленарное заседание проходило в Царском зале на втором этаже бывшего Юсуповского дворца в Большом Харитоньевском переулке, 21.

Это заседание памятно и мне. Впервые я слышал Лысенко не на лекции в Тимирязевке, а в окружении маститых ученых, заполнивших не только до отказа весь зал, но и толпившихся в прилегающих к Царскому залу маленьком Китайском зале и лестницах, куда были выведены динамики. В полутемном зале со сводчатыми древне-русскими потолками, стенами, расписанными узорными орнаментами, позолоченными витыми декоративными колоннами, отделяющими портреты царей, окнами в мелкую "слюдяную" клеточку звучал надтреснутый хриплый голос Лысенко. Он стоял на царском месте и не говорил, а выкрикивал (вернее сказать, выхрипывал) фразу за фразой. В зале было душно, Лысенко хрипел натужно и долго. Его по-крестьянски витиеватая речь, пересыпаемая сравнениями, за уши притянутыми (но глубокомысленными!) образами "из жизни", создавала впечатление чего-то вязкого, аморфного, заползающего в мозг и дурманящего. Длинный доклад заключил Президент ВАСХНИЛ П.П.Лобанов, заявивший, как это всегда водится, что практика -- лучший эксперт для проверки любой теории и пора на полях проверить рекомендации Лысенко. Но говорилось это без особого расположения, а даже, как мне показалось, с еле заметной долей иронии.