Содержательное единство 2001-2006 - Сергей Кургинян

Скажут: "Теория, высоколобые выкладки".

Повторяю еще и еще раз: если бы та же Индия, например, опиралась не на базовые понятия индийской нации, а на химеры Розенберга и Чемберлена (или Савитри Деви, которая это все пыталась индийцам "впарить"), то вместо великого государства Индия превратилась бы в бесконечную кровавую свару двух-трех сотен племен, каждое из которых именовало бы себя "нацией", а всех других – "изгоями" и "чужаками".

Это понимает Индийский Национальный Конгресс. Но и его оппоненты-националисты понимают это ничуть не хуже. В Индии все знают, что такое "война всех против всех". И не по Гоббсу, а по собственной страшной исторической памяти. По унижениям эпохи британского империализма, "разделявшего, чтобы властвовать". По постколониальным трагедиям, ужаснувшим самих борцов с колониализмом.

То же самое и с Китаем. Память, например, о древних конфликтах хань и цин еще жива. Но любой, кто актуализирует эту "конфликтную память" за рамками культурных воспоминаний (а отчасти, и в этих рамках), будет решительнейшим образом остановлен. Это касается даже крупнейших создателей нового китайского кино. Великий фильм "Император и убийца" находится в черном списке китайской компартии. И не случайно.

Китаю нужен Модерн, то есть единая нация. Индии нужен Модерн, то есть единая нация. НАМ ЧТО НУЖНО?

Любой ответственный исторический подход не может игнорировать тот факт, что нация-государство создавалось как антитеза премодернистскому феодальному государству и для обеспечения глобальной конкурентоспособности в противостоянии (экономическом, политическом, военном, культурном) с другими государствами (в том числе, другими нациями-государствами).

А главными средствами решения этой задачи оказывались максимальная интеграция всех этнических, социальных, языковых, религиозных и т.д. групп и сословий в поле общей национальной лояльности. И, на этой основе, – форсированная экономическая, социальная, культурная МОДЕРНИЗАЦИЯ. Еще раз повторю: главной задачей нации-государства было обеспечение своей глобальной конкурентоспособности на основе модернизации!

Помимо нации, этноса, племени и народа, существует еще размытое слово "национальность". Его я уже упоминал. Бессмысленная апелляция к этому слову наивна и контрпродуктивна. Поскольку стереотипы въедливы, то повторю еще раз – это слово по преимуществу использовалось в СССР, где империя, не определявшая себя как империю, должна была выработать некий инструмент "учетной отличительности" для обозначения входящих в ее конгломерат народов, этносов – и даже племен. Повторяю, это слово вне компенсатора в виде "пролетарского интернационализма" – бессмысленно. В любом случае, это слово – подрывает Модерн, а значит и концепцию национального государства. Автоматическое использование этого слова надо прекратить – во избежание худшего.

Для нас сейчас важнее всего установить, что современная нация – это субъект модернизации. Она неразрывно связана с Проектом Модерн. Она не может реализоваться вне этого проекта. Она опирается на светский тип власти. Иногда эта власть является авторитарной, иногда демократической. Но, в любом случае, эта власть устанавливает безоговорочный приоритет права (ярчайший пример – Кодекс Наполеона). Она отделяет церковь от государства. Она сохраняет для церкви весь набор культурных возможностей. Она придает светский характер самой культуре. Она создает модернизационные политические институты. И, наконец, она опирается на прогресс и гуманизм. Вне этих опор Модерн невозможен.

Наконец, на этой основе государство начинает техническую модернизацию, сопрягая ее с социальной. Конечно, при этом разрушается традиционное общество. Но его место занимает не социальный студень, не этноплеменная каша, а новый тип общества – общество граждан. Это общество сохраняет и взращивает моральный дух, дух патриотизма, своеобразную веру в идеальное, пусть и лишенную высшего духовного пафоса. А также многое другое.

Есть ли еще способы организовывать жизнь? Есть ли еще способы создавать жизнеспособные государства? В принципе, есть еще один способ.

Четвертый способ – не национальное, а этническое государство.

В этом смысле часто апеллируют к Израилю. Насколько верна эта апелляция? Обсуждение данного вопроса увело бы нас, опять-таки, далеко от существа дела. Поэтому согласимся с этой апелляцией просто для того, чтобы не отметать огульно четвертый способ. Кто-то приводит в пример Японию (еще более сложный вопрос). Кто-то ссылается на Армению.

В любом случае, речь идет о неких исключительностях. Вновь вынужден повторить – 99% процентов населения земного шара не живет в этнических государствах. Индия и Китай, Бразилия и Аргентина, Франция и Англия, Германия и Иран – не являются этническими государствами. И их элиты восприняли бы призыв к вторичной этнизации как безумную подрывную провокацию.

Что касается государств, укладывающихся (с большими или меньшими натяжками) в понятие "этнические", то чаще всего эти государства – небольшие, компактные. Очень часто их существование в этом качестве обусловлено теми или иными эксклюзивами. Глубокой территориальной обособленностью в случае Японии, тысячелетиями выживания в диаспоре в случае Израиля. Существенным для подобной модели является давление чего-то большого на маленький и самовыживающий этнос.

Так способна ли Россия построить не русское национальное (способ #3), а русское этническое государство (способ #4)? В начале этой работы я уже кратко обсуждал такой вариант. И здесь лишь приведу еще ряд доказательств того, что это практически невозможно.

Встав на путь империи, русские осуществили то, что осуществляет каждый имперский народ. Они превратились из этноса в гиперэтнос – держатель империи. Гиперэтнос оказался вовлечен в межэтнический "микс". Он начал смешиваться со всеми остальными этносами в произвольных пропорциях. Стремясь ассимилировать других, он оказался подвержен глубокой обратной ассимиляции. Проделать после этого обратный исторический путь – нельзя. И каждый, кто это предлагает, для меня является сознательным или бессознательным провокатором.

Далее, помимо общей этнической имперской ассимиляции, затронувшей почти любую семью, возникла глубочайшая ассимиляция имперской элиты. В православной империи эта ассимиляция была ничуть не меньшей, чем в империи советской. А возможно, даже и большей. Немецкие цари – лишь одно из слагаемых. Завоевывая чужие племена и включая их в империю, русские втягивали в империю элиту этих племен.

Возник полиэтнический имперский сплав. Этот сплав кодифицирует каждую молекулу русской истории. Еще раз подчеркну, что изъять из русской истории иноэтнических русско-имперских героев просто невозможно. Не только история Великой Отечественной войны этого не выдержит. История войны 1812 года в этом случае должна быть подвергнута еще более фундаментальной ревизии.

То есть, пытаясь расщепить свой полиэтнический сплав, русские нарвутся на распад раньше, нежели соберут желанные моноэтнические слагаемые. Потому что этих моноэтнических слагаемых – нет, а вот территориальные трайбы, вроде "сибиряков", "казаков", "поморов" и так далее, – возрождаются. И, как я уже показал выше, обнаруживают вовсе не "центростремительные" политические тенденции.

И еще раз напомню, что мир ни в коем случае не оставит такую распадающуюся Россию, начиненную ядерно-ракетным оружием и современными опасными производствами, "разбираться внутри себя". Он – просто из оправданного чувства самосохранения – будет принимать меры. Любые меры, включая самые решительные и болезненные.

Мог бы привести дальнейшие аргументы. Но это нужно делать либо в другом, более солидном, формате, давая слово оппонентам и рассматривая все "за" и "против". Либо… либо сказанного и так уже более чем достаточно.

Для того, чтобы вся эта теоретизация не оказалась слишком оторвана от действительности, – несколько примеров.

После 1991 года прибалтийские республики (да и большая часть постсоветских суррогатных держав) начали политические сальто-мортале вокруг пресловутой проблемы "мигрантов". А также вокруг закона о языке. Все эти сальто-мортале были призваны грубо ущемить права русских. Тех самых русских, которых Россия бросила на отданных территориях. Свое возмущение этим политическим бесовством я выражал неоднократно. И не сейчас, а в те печальные годы. И вот теперь (вовсе не для того, чтобы что-то из этих фокусов оправдать) прошу взглянуть на указанные фокусы под другим углом зрения.

Эти безобразные сальто-мортале все же осуществлялись вокруг национальной идентификации. И только в скрытом виде они несли в себе, так сказать, "этническое послание". Прибалты не могли осмелиться напрямую говорить об этнических чистках. Они требовали знания языка. То есть говорили о том, что хотят построить мононациональное государство. Они не имели на это никакого морального и экзистенциального права. Но ни на что другое, кроме мононациональности, они открыто не претендовали.