История военного искусства - Ганс Дельбрюк

НАСЛЕДСТВЕННАЯ ОБЯЗАННОСТЬ ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ

 В IV столетии сын ветерана считался военнообязанным и пользовался за это привилегиями. Первое постановление по этому вопросу относится к 319 г. (Ср. Моммзен, "Гермес", т. 24, стр. 248). Однако, практическое значение этого постановления, за исключением, может быть, пограничников (limitanei), конечно, весьма незначительно. На это постановление следует смотреть как на последнюю, фактически безнадежную, отчаянную попытку избегнуть сплошной варварской армии. Фамильная военная традиция должна была заменить то, чего уже не могла достигнуть дисциплина.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ФРИГИДЕ

 Мы ничего не знаем относительно сражения при Фригиде (394 г.), в котором Феодосии победил Арбогаста и Евгения. Гюльденпеннинг в изданной им совместно с Ифландом книге под заглавием "Император Феодосий Великий" (G^denpenning und Ifland, "Kaiser Theodosius der Grosse") выбрал и сопоставил на стр. 221-227 наиболее достоверные факты, сохранившиеся в дошедших до нас источниках. Но все это лишь не что иное, как бесконечная болтовня. Все, что говорится о войсках, дает возможность предположить, что на обеих сторонах находились варвары.

Глава II. СРАЖЕНИЕ ПРИ СТРАСБУРГЕ 357 г.).

 После того как алеманны уже во второй половине III столетия прорвали пограничную укрепленную линию (limes) и овладели землями, расположенными на правом берегу Рейна, они в 350 г. захватили также область, лежащую между Рейном и Вогезами, т.е. Эльзас, воспользовавшись разгоревшейся в Римской империи междоусобной гражданской войной между императорами Констанцием и Магненцием. Юлиан, которого Констанций назначил цезарем и которому он поручил управление Галлией, решил не только снова прогнать алеманнов за Рейн, но в то же время, нанеся им сильный удар, отбить у них всякую охоту к возвращению. Вместо того чтобы внезапно на них напасть и прогнать тех из них, которые находились по эту сторону реки, он только подстрекал их к бою, производя на них нападения, но оставался со своим главным войском стоять на границе и разбил при Цаберне, близ выхода из вогезского ущелья, укрепленный лагерь. Тотчас же с той стороны Рейна алеманны пришли на помощь к своим соплеменникам, находившимся в Эльзасе. И это было именно то, чего хотел Юлиан. Лишь только он узнал, что довольно большое количество алеманнов переправилось через Рейн и собралось близ Страсбурга, как он тотчас же двинулся против них. Мы имеем два источника, в которых подробно говорится о сражении при Страсбурге: Аммиана, который сам служил в качестве командира под начальством Юлиана, и Либания, ритора, который находился в близких личных отношениях с императором и написал ему надгробную речь, сохранившуюся до нашего времени. Весьма возможно, что оба эти рассказа - как Аммиана, так и Либания - восходят к одному и тому же первоисточнику, а именно к собственным мемуарам Юлиана.

 Либаний резко подчеркивает, как хорошо цезарь заранее обдумал план сражения. Он мог бы помешать варварам переправиться через реку, но он не хотел этого делать, так как он не собирался дать бой лишь одному небольшому отряду противника. В то же время он остерегся и того, чтобы дать возможность переправиться всему войску варваров, так как среди них были призваны все способные носить оружие, как это стало известно впоследствии. Сражаться с немногими ему казалось слишком нестоящим делом, сражаться же со всеми казалось слишком опасным и неразумным.

 Из этого ясного рассуждения мы можем сделать вывод о соотношении сил противников. Собственное войско Юлиана, согласно Аммиану, исчислялось в 13 000 человек. Выше, в другой связи (стр. 178), мы уже показали, что эта цифра, может быть, несколько мала, но во всяком случае она не очень далека от истины. Если мы скажем, что в этом войске было от 13 000 до 15 000 солдат, то в достаточной степени гарантируем себя от ошибки.

 Силы алеманнов римляне исчисляют, как обычно, с таким преувеличением, что этих цифр не стоит повторять. Из стратегического плана Юлиана мы с уверенностью можем сделать тот вывод, что он рассчитывал напасть на врагов в тот момент, когда они будут несколько, но не намного слабее его собственных сил. Успех, одержанный Юлианом, показал, что он правильно рассчитал. Поэтому мы можем принять, что войско алеманнов насчитывало от 6 000 до 10 000 человек.

 Рассказ Аммиана в некоторой степени противоречит стратегической мысли Юлиана, изложенной Либанием. Аммиан рассказывает, что римский полководец, выйдя из Цаберна, сделал остановку в полдень и хотел было отложить сражение на другой день, но боевое воодушевление и крики солдат побудили его немедленно выступить вперед. Промедление даже одной половины дня дало бы возможность противнику значительно увеличить свои силы. Расстояние от Цаберна до Страсбурга равняется четырем хорошим милям. Таким образом, мы можем установить, что смысл и связь этих событий были следующие: император, конечно, хотел и готовился дать бой немедленно, но, для того чтобы после напряженного перехода под лучами августовского солнца несколько приподнять и оживить настроение солдат, он прикинулся, что должен здесь разбить лагерь, и сделал так, что решение тотчас же начать сражение было вынесено как бы самими солдатами.

 Нельзя с уверенностью установить место сражения. Ясно лишь, что на стороне римлян был не только численный перевес, но и то стратегическое преимущество, что на крайний случай укрепленный лагерь при Цаберне находился позади них, в то время как позади алеманнов находились воды Рейна. Возможно, что германцы в своем воинственном пылу делали из того же самого обстоятельства как раз обратный вывод, считая, что невозможность отступления доведет их собственные силы до высшего предела.

 Во главе германцев стояло семь королей (князей, principes - в древнем смысле этого слова). Самым знатным среди них был Хнодомар, который командовал конницей на левом фланге. В предыдущие годы, не встречая на своем пути сопротивления и оставаясь непобедимым, он совершал походы в Галлию и издевался над римскими городами, которые он, разграбив, предавал огню. Римляне рисуют его скачущим во главе своих всадников на взмыленном коне, в блистающих доспехах, уверенным в огромной силе своих рук (в одной из которых он держит копье необыкновенной длины), с повязанными красной лентой волосами. Он был всегда храбрым воином, теперь же он стал превосходным полководцем.

 Правый фланг алеманнов, состоявший из пехоты, опирался на некоторые местные препятствия, которые Аммиан один раз называет "скрытыми и тайными засадами", а другой раз "рвами", которые были наполнены вооруженными людьми. Либаний говорит об акведуке, о густых зарослях камыша и о болотистом месте, где алеманны устроили засаду. Левый фланг римлян дрогнул, когда там заметили эти препятствия.

Юлиан якобы сам снова двинул его вперед либо при помощи простого призыва, либо же приведя к нему на помощь небольшой отряд конницы, состоявший из 200 всадников. По-видимому, вначале, ввиду строения почвы, этому флангу совершенно не была придана кавалерия, и все же здесь понадобилось некоторое прикрытие фланга, прежде чем удалось достигнуть позиции противника. Но затем неприятель был тотчас же опрокинут и обращен в бегство.

 На другом фланге, где местность была открытой, обе стороны расположили главные силы своей конницы. Германцы под предводительством Хнодомара бешено помчались вперед. Они размахивали оружием в правых руках и скрежетали зубами от дикости; их длинные волосы развевались, и ярость горела в их глазах. Наряду со всадниками шли легковооруженные пехотинцы. Римские всадники не смогли выдержать вида наступавших на них врагов и повернули обратно.

 Наши источники сообщают, что цезарь лично бросился навстречу бегущим и своими призывами и обращениями вернул их к выполнению своего долга. Источники приводят, - правда, отступая друг от друга, - что именно он им говорил, причем Либаний сравнивает Юлиана с Теламоном Аяксом, а Аммиан - с Суллой, который в одном из сражений против Митридата подобным образом собрал со всех сторон своих людей вокруг себя. Этот подвиг полководца часто встречается в военной истории, но чем крупнее те армии, о которых идет речь, тем с большей уверенностью можно сказать, что он придуман. Этот подвиг мог быть совершен на самом деле лишь при наличии, в крайнем случае, очень небольшого отряда. Никакими словами нельзя остановить войска, в особенности всадников, которые уже бегут и за которыми по пятам следует противник. Если группа всадников, охваченная страхом, уже обратилась в бегство, то она сможет остановиться лишь в том случае, если на ее пути встретится естественное препятствие или если ее принудит к остановке усталость. В "Военных письмах" принца Крафта Гогенлоэ (1 ,78) можно найти яркое описание того, каким беспомощным является командир, когда он хочет остановить группу всадников, охваченных паникой, даже в том случае, если позади них нет неприятеля. Бойцы не слушаются командиров, и вся масса всадников на протяжении нескольких миль неудержимо несется обратно. Если удается остановить или снова двинуть вперед в атаку бегущие войска, то это всегда происходит лишь при помощи свежих, вновь вступающих в сражение частей. Новейшая история, более богатая источниками, дает нам возможность в одном из таких рассказов сопоставить вымысел с истиной, и, проведя здесь параллель, можно в данном случае извлечь из нее некоторую пользу. Габсбургские писатели рассказывают нам, как эрцгерцог Карл в сражении при Асперне восстановил и выправил поколебавшуюся боевую линию тем, что сам схватил знамя одного из батальонов. Благодаря этому все изменилось, "как бы по удару молнии", пишет один; "как бы электрическим разрядом", пишет другой; как бы "по мановению волшебного жезла", пишет третий. Точное сопоставление моментов сражения показало, что как раз в ту минуту в боевую линию одновременно вступили все австрийские резервы, состоявшие из 17 батальонов гренадер, о чем слегка овеянные придворным настроением писатели не сочли нужным упомянуть наряду с описанием геройского подвига светлейшего полководца.