Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

— Я согласен.

— Что? — не расслышала она.

— Я согласен!

— С чем, милый?

— Давай раздобудем мне настоящее лицо.

Марина повернулась и с недоверием посмотрела на незнакомца — к новому Вячеславу она тоже еще не успела привыкнуть. После смены маски на черепе мужа она всегда с осторожностью общалась с ним, хоть и понимала, что под новым лицом все тот же человек, которого она полюбила много лет назад. Первую неделю Марина избегала Славу, старалась не говорить с ним о сокровенном и постоянно спрашивала его о прошлом и личном, чтобы услышать правильный ответ и еще раз убедиться, что мужчина, живущий с ней под одной крышей — ее настоящий муж, а не самозванец. И тем не менее — в отличие от Вячеслава она быстрее привыкала к изменениям в его внешности.

— Ты меня разыгрываешь?

— Нет. Я хочу настоящее лицо. Я устал… и боюсь. Боюсь стать частью Собирателя. Зря я согласился тогда! Не следовало этого делать! Не надо было тебя слушать!

— Ты винишь меня? — удивилась Марина.

— Это ведь твоя идея — обмануть смерть! Кого мне еще винить?! Я готов был умереть! Но твой шантаж не оставил мне выбора. Ты все решила за меня и даже не подумала о последствиях! Не подумала обо мне! Что со мной будет?! Неважно! Главное, чтобы Мариночка была довольна! Это не любовь! Это эгоизм! — за все время Вячеслав впервые вспылил и прямо обвинил жену. До этого он даже в мыслях редко озвучивал имя виновницы своих несчастий, хотя, конечно, понимал, что нынешним существованием обязан жене. Марина тоже прекрасно знала, что это только ее заслуга, но всегда выдавала собственное желание сохранить мужу жизнь за совместное решение.

— Да, милый, ты прав, я виновата. Но прошу тебя, успокойся, — напуганная агрессивным поведением Славы, она подошла к нему, обняла, положила его голову себе на плечо и нежно погладила вьющиеся колечки темно-русых волос. — Я все исправлю. Тебе не придется ввязываться в это. Я сама все сделаю. Главное, что ты согласен. От тебя мне нужно только согласие, больше ничего. Дальше я сама. Я эту кашу заварила — мне и расхлебывать…

— Ты одна не справишься. Я помогу, — отозвался Вячеслав своим обычным спокойным голосом.

— Не надо. Правда, не надо! Я справлюсь. Я уже знаю, кто это будет, и знаю, как все провернуть. Ты дождешься меня дома, я приду и в последний раз поменяю восковую маску на настоящее лицо. И ты больше не будешь просыпаться по ночам от кошмаров, никогда не встретишься с Собирателем и до глубокой старости проживешь с одним-единственным лицом.

Вячеслав не стал перечить жене и напрашиваться в помощники — в отличие от Марины он не обладал крепкой психикой, когда дело касалось кровавого насилия. И запросто мог отказаться от задуманного, когда пришло бы время действовать.

— Кто это будет?

— Тот, кто заслуживает. Не переживай, я не стану отдавать Собирателю хорошего человека.

Вечером Марина ушла из дома — претворять давно разработанный ею план в жизнь. Она не хотела откладывать даже на день, иначе обремененный моралью и запретами на убийства Слава мог переменить решение и пойти на попятную.

Ближе к полуночи Марина вернулась с переносным холодильником, торопливо прошла на кухню и начала подготовку к обряду. Последнему в ее жизни, если все пройдет успешно.

— Можно посмотреть? — спросил Слава, положив руку на голубой пластиковый ящик.

— Посмотришь, когда закончу. Уйди! Не мешай!

Он послушно удалился в комнату, сел на кровать напротив зеркала и стал ждать жену с подносом. Через десять минут пришла Марина, срезала ножом восковое лицо, очистила кость от остатков воска с кусочками кровавой мандрагоры и приложила к черепу настоящую плоть. Замороженные лицевые мышцы пробудили полчище юрких мурашек.

Марина взяла полукруглую толстую иглу, продела через новую и старую кожу, протянула заговоренную нить и соединила края раны. Вячеслав почти не чувствовал боли: после того, что он пережил в доме Саньки пятнадцать лет назад, любое раздражение болевых рецепторов воспринималось им всего-навсего как неприятная щекотка. Косые черные стежки ровным рядком растянулись от правого виска через лоб к левому, вниз за ухом, вдоль подбородка, вверх за правым ухом к начальному узелку. Затем Марина взяла кусок глины, смешанный с измельченными листьями подорожника, тысячелистника и крапивой, и щедро замазала швы.

— Все? Можно посмотреть?

— Нет. Завтра посмотришь, — она размотала бинт, приложила ко лбу и обернула марлевую ленту вокруг головы.

— Ну, дай взглянуть хоть одним глазком!

— Слава, потерпи до утра, если хочешь, чтобы все получилось, — успокаивала она разгоряченное любопытство мужа, накладывая слои бинтов. Когда Марина закончила и отошла в сторону, Вячеслав увидел в зеркале вместо своей головы большой белый шар с дырками на месте глаз, рта и ноздрей.

— Надеюсь, теперь маски, кошмары и Собиратель — в прошлом! — радостно объявила Марина.

Вячеслав не разделял оптимизма жены и не верил, что от сотворенного много лет назад можно так легко избавиться: словно они проехали на красный свет светофора, а не обманули смерть и отобрали лицо у незнакомого человека.

Последние пять часов до рассвета он маялся на кухне без сна. Загадка, скрытая под бинтами, волновала воображение и разъедала запрет Марины «до утра не трогать» дурными мыслями: «Какое оно, мое новое лицо? А вдруг уродливое? Надо посмотреть, что там Маринка принесла… Нет! Нельзя! Скоро уже рассветет, она снимет повязку, и я все увижу… Надо потерпеть. Хотя если разбинтовать, а потом забинтовать, то она ничего и не узнает».

Он бесшумно прошел в прихожую, закрыл дверь в спальню, где крепко спала Марина, включил лампочку, спрятанную в бежевом текстильном бра, справа от зеркала, и внимательно пригляделся. Вячеслав ладонями придавливал и растягивал повязку на лице, стараясь рассмотреть через толщу марлевых слоев хоть что-нибудь, но белый мягкий кокон не выпускал тайну. Тогда он взялся за маленький бантик на затылке и собирался уже потянуть за хвостик, как вдруг представил, что через минуту из зеркала на него будет смотреть тот, кто сегодня стал частью Собирателя, из-за его страха отвечать за свои поступки; тот, кто еще несколько часов назад строил планы на неделю, жил как мог, или даже — как хотел, и ничего не подозревал о своей скорой ужасной кончине.

Он бросился прочь от зеркала обратно на кухню, закрыл дверь, чтобы не видеть и, самое главное, не отражаться в серебре холодного стекла, внутрь которого уходил узкий коридор между прихожей и кухней, искажая и удлиняя реальное пространство квартиры. Теперь Вячеслав ни за что не хотел