Ты самый лучший - Аманда Мэдисон

— Почему нет?

— Слишком независима. Ей неинтересна наша страна, наша культура, тем более религия… И если честно, ей неинтересен ты.

Нараян Бахадур нахмурился. Он частично соглашался с ней, частично — нет. Ранита — женщина умная и проницательная, но она ничего не знает и не понимает в физическом влечении. Возможно, Гвендолин пока и не хочет выходить за него замуж, но ее, безусловно, влечет к нему и сильно влечет. А это большой плюс.

— Ты не совсем права, — ответил он, поднимаясь с кресла и направляясь к Раните. — Я справлюсь с этим. А теперь, будь добра, отправляйся к Беатрис. Она ждет твоего урока.

И верно, Гвендолин уже сидела в том зале, где обычно проходили их занятия. Но голова ее была занята не предстоящим уроком, а днем рождения. Ей сегодня исполнилось двадцать семь, а она даже не может отпраздновать это.

Господи, как странно, целых двадцать семь лет, а чего она достигла в жизни? Беатрис на два года младше, а уже побывала замужем, и успела овдоветь, и теперь на ней хочет жениться непальский принц. А она, Гвендолин… На ней никто не хочет жениться, особенно он… Он!..

Госпожа Ранита прибыла, урок начался и шел своим чередом. Затем пришло время перерыва, и появилась молодая служанка с подносом. Она поставила его на низкий столик, потом поклонилась Гвендолин:

— Госпожа, его высочество приглашает вас разделить с ним поздний завтрак. Пожалуйста, пройдемте, я покажу вам дорогу.

Лицо госпожи Раниты вытянулось, но она промолчала. И Гвендолин последовала за девушкой.

Нараян Бахадур сидел на балконе за столом, накрытым на двоих. По краям стояли две вазы с цветами, и она сразу решила, что это будет ее праздничный завтрак. И не важно, что принц не знает о ее дне рождения. Достаточно того, что он сейчас с ней, рядом. Его общество так много для нее значит.

— Доброе утро, — поприветствовал ее Нараян Бахадур и легко поцеловал в щеку. — Я думал о вас.

Она слегка вздрогнула, ощутив прикосновение его губ. Как чудесно от него пахнет! Ей захотелось взять его лицо обеими ладонями и поцеловать. Припасть губами к его губам, ощутить вкус языка…

А он наклонился к ней через стол и добавил:

— И чувствую себя очень виноватым.

— Правда? Почему?

— Потому что очень плохо отзывался о вашей сестре. Я сам никогда не потерплю, чтобы кто-то сказал резкое слово в адрес моих близких. И тем не менее проявил нетерпимость в отношении Гвендолин. Простите.

Она смущенно отвела глаза.

— Сестра на самом деле не такая… эксцентричная. — Она собиралась ответить безразличным тоном, но голос предательски дрогнул. — Может, она и не подошла бы в качестве восточной принцессы, но она очень хорошая. И добрая. И никогда не говорит подлых, жестоких вещей. И не судит людей. Она ни за что не осудила бы ни вас, ни даже госпожу Раниту, которая не в состоянии доброго слова из себя выдавить. — Гвендолин замолчала, подавленная собственными эмоциями. Нет, это не праздник, это еще один день лжи. Потом прошептала: — Простите, я могу уйти?

— Нет.

Она удивилась. Потом решительно поднялась. Может, он и будущий король, но она — английская леди.

— Я хотела бы вернуться к занятиям с госпожой Ранитой.

— Несмотря на ее неспособность вымолвить доброе слово?

— Мне проще терпеть ее плохое отношение, чем ваше.

— Почему?

На глаза Гвендолин навернулись слезы. Неделю назад ей и в голову бы не пришло, что можно испытывать столь сильные чувства.

— Почему? — повторил Нараян Бахадур.

— Потому что вы мне нравитесь, — не выдержала она. — Потому что не хочу, чтобы вы проявили себя мелочным, или недоброжелательным, или нетерпимым. Или жестоким. Конечно, Гвен отнюдь не безупречна, но совершенных людей на свете нет. Но даже те, кто далек от совершенства, заслуживают того, чтобы их любили и уважали.

— Я извинился…

— Нет. Вернее, не от чистого сердца. — Ее нижняя губа предательски задрожала. — Сегодня ее день рождения, и я не думаю, что она заслуживает…

— Я знаю, что сегодня ее день рождения! — воскликнул Нараян Бахадур. — Именно поэтому вы сейчас со мной. Я хотел, чтобы мы отпраздновали это событие вместе.

Гвендолин изо всех сил старалась успокоиться и не заплакать.

— Откуда… Как вы узнали про ее день рождения? Она ведь вам не нравится.

Принц поднялся, наклонился через стол, приподнял рукой ее подбородок и нежно поцеловал.

— Но вы мне очень нравитесь, — сказал он и снова поцеловал. — Ты мне очень нравишься. Настолько, что я постарался узнать о тебе и твоей семье все, что только возможно.

— Правда? — Гвендолин не моргала, потому что тогда слезы бы обязательно потекли. — Тогда скажи, сколько ей исполнилось лет.

— Двадцать семь. — Нараян Бахадур поймал висящую на реснице слезинку. — И я знаю, ты беспокоишься, что она еще не замужем.

Гвендолин оттолкнула его руку.

— Она не настолько стара.

— Но ей давно уже пора обзавестись мужем, правда? — И чтобы показать, что дразнит ее, принц снова поцеловал Гвендолин легким, почти невесомым поцелуем.

Но когда его губы коснулись ее, что-то произошло. Внезапно исчезла вся сдержанность. Все благие намерения испарились. Вместо них вспыхнули неистовые, бурные эмоции, обратившие нежный поцелуй в яростную схватку желаний. Гвендолин случалось и прежде испытывать вожделение, но никогда такой силы. У нее захватило дух, напряглись и заныли все мускулы, заболела грудь.

Она обхватила руками его шею. А он припал губами к ее губам, раздвинул их языком и принялся ласкать, пробовать, дразнить ее язык, показав, что, хотя раньше был нежен, способен и на бешеную требовательную страсть.

Гвендолин прильнула к нему, приветствуя силу его желания. Всю свою жизнь она жаждала страсти и нашла ее здесь и сейчас — с ним, с Нараяном Бахадуром. Это потрясло ее.

Он поднял голову, погладил ее по щеке.

— Прости меня. Пожалуйста.

— Конечно. — Она с трудом улыбнулась — настоящий подвиг, учитывая пожирающее ее пламя желания. Никогда еще прерванный поцелуй не вызывал такой горечи. — И Гвен тоже прощает тебя.

— Тогда мы все-таки можем завтраком отметить ее праздник?

— Да, — чуть грустно усмехнулась Гвендолин.

— И мы можем начать сначала, сделать вид, что ничего не произошло?

Она хрипловато рассмеялась.

— Ты настолько хороший актер?

— Это зависит от того, насколько ты хорошая актриса.

Гвендолин вспомнила последние дни.

— Никакая. — Она снова засмеялась, на сей раз над собой. — Нет, ужасная. Мне и в школе не поручали никаких ролей, даже самых маленьких и простых. Помню, однажды… О Господи, — осеклась вдруг Гвендолин и покраснела, — ты превратил меня в настоящую болтушку.